Сегодня представитель российской власти снова завел речь о возможном ядерном ударе — речь об экс-президенте РФ, а ныне заместителе председателя Совета безопасности Дмитрии Медведеве. В своем Telegram-канале он написал, что Россия в соответствии с ядерной доктриной имеет право применить ядерное оружие, «если это необходимо», а также заявил, что «НАТО не станет прямо вмешиваться в конфликт и при таком раскладе», а Запад «проглотит использование любого оружия». Это угроза чиновника — далеко не первая, другие российские политики также в последнее время озвучивают высказывания, связанные с ЯО. Эти слова не могут не пугать — человечеству слишком хорошо известны ужасающие последствия применения атомных бомб для мирного населения. Рассказываем о них через воспоминания тех, кто пережил ядерные взрывы.
Хиросима, 6 августа 1945 года
Самым первым случаем применения ядерного оружия в истории стала бомбардировка японского города Хиросима в начале августа 1945 года. О том, что этому предшествовало, почему США решились на применение такой разрушительной бомбы и почему был выбран именно этот город, мы рассказывали в отдельном материале. Именно первая ядерная атака в истории человечества остается и самой крупной по числу жертв — ООН оценивает их в 90−166 тысяч человек (включая погибших в последующие годы от последствий взрыва).
Примерно в 8:15 утра по местному времени бомбардировщик Enola Gay с высоты около 9 км сбросил на Хиросиму бомбу «Малыш». Она была в свободном падении 45 секунд — а на высоте около 600 метров над землей сработал взрыватель.
Тела людей, находившихся близко к эпицентру взрыва, мгновенно обратились в уголь — погибли 90% жителей в радиусе 800 метров. Сухие предметы (например, бумага) загорались в 2 километрах от места срабатывания бомбы. Свет и температура были так сильны, что во многих частях города на стенах остались силуэты стоявших там людей — так называемые «тени Хиросимы». 90% зданий в городе разрушились. Взрывная волна выбила стекла в радиусе 19 километров от места взрыва. Многочисленные пожары уже через несколько минут превратились в огненный смерч (аналогичное происходило ранее в Германии после массированных бомбардировок Дрездена). Он охватил площадь в 11 квадратных километров — погибли все, кто не успел выбраться через несколько минут после бомбардировки.
«Я не видела ядерного гриба. Я пыталась найти свою дочь, и вдруг с неба полил черный дождь (температура взрыва испарила атмосферную воду, которая затем ушла вверх и выпала в виде дождя с пеплом. — Прим. ред.). Он походил на настоящий ливень, и я накинула на голову капюшон. Но капли попадали мне на руки… А я все бежала и бежала… Наконец, я увидела, что на берегу реки лежит моя дочь… Я пыталась снять с нее обгоревшую одежду, но с нее начала слезать кожа. Она была в сознании и плакала, а я просила ее не умирать», — рассказывала выжившая жительница Хиросимы Йошитако Кавамото.
«Когда взорвалась бомба, я стояла во дворе дома, за сараем, заслонившим меня от взрыва, — рассказывала в интервью DW Кейко Огура (на момент взрыва ей было восемь лет). — Взрывная волна оглушила меня и сбила с ног, а когда я снова открыла глаза, все дома вокруг были разрушены и охвачены огнем. <…> У меня были ожоги, но не очень сильные. Наш дом был поврежден, но не полностью разрушен, поэтому мы приняли людей, которые были ранены».
Вся семья Кейко в момент атаки выжила — лишь брат позднее умер от рака. В то же время недалеко от дома семьи стоял синтоистский храм, и женщина вспоминала, как по направлению к нему двигался нескончаемый поток изуродованных и отчаявшихся людей. Многие из них по дороге умирали, и их тела лежали вдоль дорог.
«Я была в шоке от увиденного, — признавалась Кейко. — До сих пор помню двоих мужчин со страшными ожогами, лежавших на дороге. Один из них схватил меня за ногу и умолял принести воды. Я принесла — я не знала, что этого нельзя было делать. Оба умерли у меня на глазах. Я никогда об этом не рассказывала, потому что испытывала огромное чувство вины за то, что дала им воду. Воспоминания мучили меня много лет. Я не могла рассказать об этом даже собственным детям».
Тошико Танака в августе 1945-го было шесть лет, утром она шла в муниципальную школу в Хиросиме. В одно из мгновений она увидела вдалеке в небе самолет — и тут же ослепивший ее огненный шар.
«Когда я увидела эту вспышку, это было похоже на тысячи стробоскопов, и я сразу же закрыла лицо рукой. Я не могла понять, что происходит, но мне казалось, что моя правая рука, голова и левая сторона шеи горят. За ослепляющим светом последовала страшная тьма, как будто была полночь, и начался „черный дождь“ грибовидного облака с радиоактивной пылью. Посреди этого дождя я была в шоковом состоянии, а все окружающие здания были разрушены или загорелись. Но я попыталась прийти в себя, чтобы вернуться в свой дом. Когда я добралась туда, там ничего не осталось, и моя мама сначала не узнала меня, потому что мои волосы опалились от жары, и я была полностью черной», — вспоминала Танака в интервью изданию La Nacion.
По словам женщины, на улицах все было разрушено и валялись раненые с тяжелыми ожогами или свисающими кусками кожи. «Вы когда-нибудь чистили помидоры в горячей воде при приготовлении салата? — спрашивала Танака. — То же самое происходит с человеческим телом, когда кожа подвергается воздействию высоких температур. Каждый раз, когда я вижу помидоры, ко мне возвращается этот кошмар. <…> С той ночи у меня была высокая температура, и я неделю была в коме. Без врачей и больниц, моя мать думала, что я умру. Когда я пришла в себя, город все еще был окутан дымом и ужасным запахом, идущим со школьных дворов и парков, потому что там каждый день кремировали большое количество трупов».
Но даже выжившие столкнулись с многочисленными проблемами уже через несколько дней. По словам Танаки, они начали замечать странные реакции в своих телах, которые никто не мог объяснить. У многих людей, которые остались целы целы и невредимы, на коже стали появляться багровые пятна, выпадали волосы или кровоточили десны — явные признаки лучевой болезни. Некоторые их них вскоре умерли. Для Танаки самые большие проблемы начались примерно в возрасте 15 лет. Она прошла через множество медицинских вмешательств из-за нарушений зрения (последствия яркой вспышки от ядерного взрыва), боролась с язвами во рту и по всему телу, а также страдала частыми обмороками.
Хироси Симидзу в момент бомбардировки было три года. Мужчина рассказывал историю своего отца, который в момент срабатывания бомбы был на работе примерно в 1 километре от эпицентра.
«В момент взрыва он был отброшен огромной по силе ударной волной. Он сразу почувствовал, что в его лицо вонзились многочисленные осколки стекла, а тело начало истекать кровью. Здание, где он работал, моментально вспыхнуло. Все кто смог выбежали к расположенному рядом пруду. Отец провел там около трех часов. В это время город окутали огромные огненные вихри.
Он смог найти нас только на следующий день. Спустя два месяца он скончался. К тому моменту его живот полностью почернел».
Сам Хироси во время взрыва вместе с матерью был дома примерно в 1,6 километра от эпицентра — благодаря этому им удалось избежать сильного облучения в момент детонации. Однако дом семьи был разрушен ударной волной. Матери удалось пробить крышу и выбраться вместе с ребенком на улицу. После этого они эвакуировались на юг, подальше от эпицентра. Как вспоминал мужчина, в радиусе 2 километров от места взрыва практически ничего не осталось.
«В течение 10 лет после бомбардировки мы с матерью страдали от различных болезней, вызванных полученной дозой радиации. У нас были проблемы с желудком, постоянно шла кровь из носа, также было очень плохое общее состояние иммунитета. Все это прошло лет в 12, и после этого долгое время никаких проблем со здоровьем у меня не было. Однако после 40 лет болезни стали преследовать меня одна за другой, резко ухудшилось функционирование почек и сердца, стал болеть позвоночник, появились признаки диабета и проблемы с катарактой, — рассказывал он. — Только потом стало понятно, что дело было не только в дозе радиации, которую мы получили при взрыве. Мы продолжали жить и питаться овощами, выращенными на зараженной земле, пили воду из зараженных рек и ели зараженные морепродукты».
Эмико Окаде на момент бомбардировки Хиросимы было восемь лет. Ее старшая сестра Миэко и еще четверо родственников погибли.
«В то утро сестра ушла, крикнув мне: „Пока!“. Ей было 12 лет, и она всегда была такая жизнерадостная! — рассказывала Эмико. — Она не вернулась. Никто не знает, что с ней стало. Родители отчаянно разыскивали ее. Тело так и не нашли, и они верили, что Миэко где-то жива. Мама была беременна, и у нее случился выкидыш».
По словам женщины, выжившим после бомбардировки было нечего есть. Люди понятия не имели о радиации и подбирали все, что удавалось найти. Еда была для них главной проблемой, а вода стала лакомством — от голода многие принялись воровать.
«Вдруг у меня стали выпадать волосы. Десны принялись кровоточить. Я все время чувствовала усталость, только и думала, где бы прилечь, — вспоминала Эмико. — Никто не знал, что такое радиация. Только через 12 лет у меня диагностировали апластическую анемию (заболевание костного мозга, при котором организм вырабатывает недостаточно кровяных клеток. — Прим. ред.). Несколько раз в год небо на закате бывает ярко-красным — настолько, что на лица людей ложатся красные тени. Тогда я вспоминаю заход солнца в день бомбардировки. Город полыхал трое суток. Я ненавижу закаты».
Нагасаки, 9 августа 1945 года
Через три дня после Хиросимы США нанесли второй ядерный удар — по промышленному 200-тысячному городу Нагасаки. Взрыв произошел в 11.02 по местному времени на высоте около 500 метров.
На этот раз разрушения были несколько меньше (бомба взорвалась между двумя основными военными объектами — торпедным и сталелитейным заводами — и меньше затронула гражданское население), но все равно не могли не ужасать. Согласно отчету префектуры Нагасаки, «люди и животные погибли почти мгновенно» на расстоянии до 1 км от эпицентра. Почти все дома в радиусе двух километров были разрушены, всего же в городе уцелело лишь 12% строений. Огненного смерча в Нагасаки не было — но локальные пожары также уничтожили значительную часть населенного пункта. В городе, по оценке ООН, погибло от 60 до 80 тысяч человек. На следующий день Япония передала США, что согласна на капитуляцию, которая была подписана 2 сентября.
«В 1945 году мне было 16 лет, — рассказывал Сумитэру Танигути. — 9 августа я развозил на велосипеде почту и находился примерно в 1,8 километра от эпицентра бомбардировки. В момент взрыва я увидел вспышку, и взрывной волной меня сбросило с велосипеда. Жара выжигала все на своем пути. Поначалу у меня сложилось впечатление, что бомба взорвалась рядом со мной. Земля под ногами тряслась, как будто произошло сильное землетрясение. После того, как я пришел в себя, я посмотрел на свои руки — с них в буквальном смысле свисала кожа. Однако в тот момент я даже не чувствовал боли».
Обожженному парню удалось дойти до завода по производству боеприпасов, который располагался в подземном тоннеле. Там он встретил женщину, которая помогла ему отрезать куски кожи на руках и перебинтоваться. После этого сразу объявили об эвакуации, однако самостоятельно идти Сумитэру не мог.
«Мне помогли другие люди, — рассказывал он. — Они донесли меня до вершины холма, где положили под дерево. После этого я на какое-то время уснул. Проснулся я от пулеметных очередей американских самолетов. От пожаров было светло как днем, поэтому летчики могли легко следить за перемещениями людей. Под деревом я пролежал три дня. За это время все, кто находились рядом со мной, скончались. Я сам думал, что умру, я не мог даже позвать на помощь. Но мне повезло — на третий день пришли люди и спасли меня. Из ожогов на моей спине сочилась кровь, боль быстро нарастала. В таком состоянии меня отправили в больницу», — вспоминал Танигути.
Только в 1947 году японец смог сесть, а в 1949 был выписан из госпиталя. Он перенес 10 операций, а лечение продолжалось до 1960 года — то есть 15 лет.
«В первые годы после бомбардировки я не мог даже пошевелиться. Боль была невыносимой. Я часто кричал: „Убейте меня!“. Врачи же делали все, чтобы я мог жить. Я помню, как они каждый день повторяли, что я жив. За время лечения я познал на себе все, на что способна радиация, все ужасные последствия ее воздействия», — рассказывал мужчина.
Сачико Матцуо в момент бомбардировки училась в пятом классе. Девочка чудом осталась в живых — узнав об атомном взрыве в Хиросиме, который произошел тремя днями ранее, ее семья перебралась в хижину на окраине города.
«Вдруг мы увидели яркий желто-белый свет. Когда я увидела вспышку, то подумала „О Боже, что это такое?“. Ведь я никогда такого не видела. Меня подняло взрывной волной и с силой швырнуло. Когда я встала на ноги, то поняла, что стою на оголенной земле — на ней не было ни травинки. В тот момент я даже не знала, что и думать», — приводил воспоминания девочки сайт ООН.
Поблизости от Сачико не было крупных строений — она сумела прийти себя и поспешила на помощь другим.
«Мне удалось быстро выбраться, — говорила она. — Но другим была нужна помощь, они были под завалами. Дети кричали „помоги, мамочка, помоги!“. Моя мама и младший брат были ранены. Дети наших родственников получили ожоги. Моя старшая сестра жила неподалеку — где-то 700 метров от нас. Теперь на этом месте были останки дома. Она не кричала. Ее стали искать. А нашли только белый пепел».
Отец Сачико в момент взрыва находился в 800 метрах от эпицентра. Он серьезно пострадал, но был еще жив — спасатели решили отправить его на лечение в городок Тогицу.
«Но врачи не смогли ему помочь. У него за несколько секунд выпали волосы. Поднялась температура, начался понос. Все тело пошло пятнами. Это были симптомы смерти. Тогда я потеряла почти всех: отца и двух его сестер, свою старшую сестру, двух братьев и жену брата, — говорила женщина. — Те, кто был в бомбоубежищах, медленно умирали — у них не было возможности получить медицинскую помощь. Они просто сидели там и ждали, когда придет смерть. Тогда в бомбоубежищах погибло очень много людей».
Рэйко Нада в 1945 году было девять лет. По ее словам, утром в городе объявили воздушную тревогу, а потому в школу она не пошла. После отбоя девочка пошла в близлежащий храм, где учились дети из округи. В тот день у них был всего один урок, а потому около 11 часов она уже шла домой.
«Я как раз подошла к дому. Кажется, даже сделала один шаг вовнутрь, — рассказывала она. — И тут в глаза мне ударил ослепительный свет, в котором перемешались краски хаки, желтая и оранжевая. У меня не было времени подумать, что это. Спустя мгновение свет сделался ярко-белым. Помню, у меня возникло чувство, будто я осталась одна на свете. Затем раздался оглушительный рев. И я потеряла сознание».
Придя в себя, девочка вспомнила, что учителя говорили в любой чрезвычайной ситуации искать бомбоубежище. Рэйко отыскала свою маму, и вместе они пошли в укрытие.
«На мне не было ни царапины. Меня спасла гора Конпира. Но люди, находившиеся по другую сторону горы, пострадали ужасно. У тех, кто кое-как добирался оттуда, были вылезшие из орбит глаза и всклокоченные волосы, почти все были голыми, потому что их одежда сгорела, а обожженная кожа свисала с них лоскутьями, — вспоминала она. — Мама захватила из дома полотенца и простыни и вместе с соседками принялась отводить пострадавших в большую аудиторию находившегося неподалеку коммерческого училища, где они могли лечь. Они просили пить. Мне велели этим заняться. Я нашла какую-то миску с отбитыми краями, пошла к реке и набрала воды. Сделав несколько глотков, они стали умирать один за другим».
Рэйко Нада также рассказывала о погребении погибших — из-за сильного запаха и личинок насекомых тела надо было кремировать немедленно. Их сложили в груду в пустом бассейне училища, обложили дровами и сожгли, даже не устанавливая имена.
Семья Сигеко Мацумото также опасалась новой бомбардировки после новостей из Хиросимы. Несколько дней они прятались в местном бомбоубежище, но вскоре люди один за другим стали расходиться по домам.
«Мы с братьями играли перед входом в бомбоубежище и ждали, когда за нами придет дедушка, — рассказывала она. — А потом, в 11.02 утра, небо стало ослепительно белым. Нас с братьями сбили с ног и затолкали обратно в бомбоубежище. Мы понятия не имели, что произошло. Пока мы сидели там, в шоке и замешательстве, в бомбоубежище стали появляться спотыкающиеся люди с ужасными ожогами. Их кожа сходила с тел и лиц и свисала клочьями на землю. Их волосы были сожжены практически полностью. Многие раненые падали прямо у дверей бомбоубежища, в результате чего образовалась куча изуродованных тел. Вонь и жара стояли невыносимые».
Сигеко с братьями застряла в убежище на три дня. Затем их нашел дедушка, и дети отправились домой.
«Я никогда не забуду ждавший нас там кошмар, — рассказывала она об обратном пути. — Полуобгоревшие тела неподвижно лежали на земле, застывшие глаза блестели в глазницах. Мертвый скот лежал на обочинах дороги, а их животы казались неестественно большими. По реке несло тысячи раздувшихся и посиневших от воды тел. „Подожди! Подожди!“ — умоляла я, когда дедушка ушел вперед на несколько шагов. Я боялась оставаться одна».
Тоцкий полигон, 14 сентября 1954 года
Бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, к сожалению, не стали единственными случаями, в которых людям пришлось столкнуться с последствиями ядерной бомбардировки. В сентябре 1954 года Советский Союз провел на Тоцком полигоне между Самарой и Оренбургом необычные учения под названием «Снежок». Во время них 45 тысяч солдат после ядерного взрыва прошли прямо через его эпицентр.
Таким образом СССР симулировал условия реального ядерного столкновения — предполагалось, что военнослужащие продемонстрируют возможности по продвижению на позиции противника после нанесения по нему ядерного удара. Считается, что и полигон подбирали соответствующий — похожий по рельефу на Западную Европу. Задача учений была проста: одна сторона — «восточные» — пробивает подготовленную оборону, другая — «западные» — старается удержаться на позициях. Ничего особенного, только перед атакой нападающие сбрасывают атомную бомбу в 40 килотонн (почти три Хиросимы по мощности).
Руководил мероприятием сам «маршал Победы» Георгий Жуков, присутствовал весь цвет военного руководства и представители союзных стран. В зоне маневров были выставлены 500 орудий, 600 танков и самоходных артиллерийских установок и 600 бронетранспортеров. Авиация была представлена 320 самолетами, обеспечивали армаду 6000 автомобилей и тягачей. Для солдат и техники возвели сотни укреплений, блиндажей, убежищ, выкопали почти 200 километров траншей и ходов сообщений. Интересно, что роль «восточных» играли дивизии Белорусского военного округа — среди них было множество наших соотечественников.
Непосредственно в результате учений никто не погиб, однако многие из участников впоследствии столкнулись с большими проблемами со здоровьем. Дело в том, что серьезные мероприятия по дезактивации после учений, судя по словам свидетелей, не проводились. Не было и инструктажа о том, что можно делать в месте взрыва, а что нет — многие разбирали разрушенную технику на сувениры, продолжали носить форму, в которой участвовали в испытаниях. Осложнялась ситуация еще и тем, что участники давали многолетние подписки о неразглашении. Лишь после аварии на ЧАЭС некоторым удалось добиться льгот и поддержки от государства.
В 1996 году специалисты Комитета ветеранов подразделений особого риска провели исследование медкарт у более чем двух тысяч «атомных солдат». Треть оказалась инвалидами. Злокачественные новообразования, раннее развитие атеросклероза, болезни крови. У трех четвертей — сердечно-сосудистые заболевания, у каждого пятого — болезни органов пищеварения. Авторы были уверены: их данные согласуются с типичным «набором» болезней людей, так или иначе контактировавших с радиоактивным плутонием.
Вот как вспоминал учения в книге «Атомные солдаты Беларуси» их участник Юрий Коротеев: «Раздался мощный громовой раскат. В результате взрыва земля сильно вздрогнула. Небо озарилось ослепительной вспышкой. Буквально через 5−7 секунд на нас обрушилась ударная волна. Взметнулся огромный столб из дыма, огня и пыли, вскоре превратившийся в смертоносный «атомный гриб».
Но бояться и прятаться было некогда: сразу же после взрыва позиции «западных» накрыли огнем орудия и танки «восточных». На ствол было выдано по 72 снаряда, на все про все — 20 минут, плотность огня была выше, чем в Берлинской операции. После этого техника и солдаты двинулись в атаку — по резко ставшей незнакомой местности, плоской, как крышка стола. А в эпицентре на глазах бойцов рождался «атомный гриб»: вверху темно-бурое облако, ниже огромный золотой шар, а в самом низу ослепительно-белый столб.
Самыми первыми около «атомного гриба» оказались самолеты: обстреливая позиции «врага», некоторые из них пролетели через его «ножку». На земле первые солдаты добрались до эпицентра всего через 40 минут после взрыва. Затем пошли бронетехника и мотострелки, а после них пехота.
«Над боевыми порядками наступавших на предполагаемого противника войск висело смертоносное атомное облако. Гусеницы танков и колеса БТР и машин, ноги пехотинцев проваливались в выгоревший, еще пылающий огнем, смертоносный грунт. Всюду, на различных расстояниях от эпицентра, лежали перевернутые или же вдавленные в землю танки и БТР с обуглившимися, не подающими признаков жизни животными, превращенные в бесформенные слитки самолеты, автомашины и другая военная техника», — рассказывал Юрий Коротеев.
«Бой» в итоге продолжался весь день. В общей сложности военнослужащие, задействованные в учениях, провели на полигоне 12 часов, часть прошла на бронетехнике через сам эпицентр взрыва. «Никто из участников не думал о последствиях для своего здоровья. Войска выполняли приказ», — вспоминал очевидец.
«В момент взрыва земля стала раскачиваться в амплитуде детских качелей. Затем мы почувствовали сильнейший удар и страшный треск, — рассказывал еще один непосредственный участник учений на Тоцком полигоне Владимир Бенцианов. — Поскольку в том блиндаже, где мы укрылись, было много различной аппаратуры, он осветился ярким голубым светом. И это учитывая то, что мы находились в нескольких километрах от эпицентра взрыва. Если бы не было и этой защиты, то все мы точно бы погибли. Только представьте, одному из офицеров, находившемуся в укрытии, струей песка пробило насквозь руку».
«Перед нанесением ядерного удара нам приказали лечь на дно траншеи лицом вниз. Дважды прошла ударная волна. Поступил сигнал, что можно подняться. Мы встали и из открытых траншей стали наблюдать за атомным грибом, — рассказывал в интервью «Брестской газете» лейтенант 152-го полка 50-й гвардейской стрелковой дивизии, располагавшейся в Северном городке Бреста, Николай Буянов.
После массированной артподготовки солдаты пошли в атаку. «Мы находились в открытом БТР. Шли за танком, который проламывал завалы. А кругом дым, смрад, пожарище и песок с радиацией. Противогазы пришлось снять, потому что через пленки ничего не было видно, а других средств защиты у нас не было», — говорил он.
В первый вечер после учений офицер не ощутил никаких перемен в самочувствии. Но после возвращения в Брест у 25-летнего лейтенанта появились частые головные боли, стали выпадать зубы. «Я начал страшно лысеть. Уезжал с шевелюрой, а вернулся — волосы пачками стали лезть. Они почти полностью выпали в течение полутора-двух лет. В 27 я стал практически таким, какой я есть сейчас. Мало что изменилось», — рассказывал он о последствиях для своего здоровья в 2011 году.
Несмотря на это, Николай Буянов был уверен, что ему еще повезло: «Многие из моих друзей и знакомых очень сильно болели. Рядом со мной жил здоровый парень. Плечистый, на голову выше меня. После Тоцка у него стал болеть палец на ноге. Сначала один, потом второй, затем вся нога до колена. Вскоре то же самое повторилось и на второй ноге. В итоге обе ноги ему ампутировали, а спасти так и не сумели. Сердце просто захлебнулось кровью. Диагноз ему так и не поставили…»
