Исполнительный директор Белорусского фонда спортивной солидарности рассказал в своем Facebook, что работает и в федерации легкой атлетики Украины. При этом сам БФСС в последние несколько месяцев заметно снизил активность, что можно заметить даже по соцсетям. Мы поговорили с Александром Опейкиным о его новой деятельности, проблемах Фонда, демсилах, санкциях и возвращении в Беларусь.
«Хотелось делать реальные вещи»
— Когда вам поступило предложение работать в Украине?
— Летом прошлого года, когда во главе Федерации легкой атлетики Украины стала Ольга Саладуха. Мы до этого взаимодействовали по гуманитарным вопросам, были в рабочих группах, которые обсуждали спортивные санкции. БФСС осуществлял с ее фондом совместные проекты. С момента вступления Саладухи в должность я получил дружеское приглашение помочь своими навыками, компетенциями.
— Чем занимаетесь?
— Моя должность — директор по развитию. Это огромный кусок работы, который нужно было начинать с нуля по многим направлениям при минимальных ресурсах. Ведь в Украине идет война, сложная ситуация в экономике — понятно, что у федерации легкой атлетики тоже непростое положение. Но решил включиться, все взвесив. Для меня это такой волонтерский челлендж, своеобразная миссия. И пока не пожалел. Хотя с учетом занятости в Фонде спортивной солидарности поначалу было очень трудно все успевать.
Моя работа в легкой атлетике связана с маркетинговыми активностями. Это, например, поиск спонсоров. Здесь, кстати, есть определенные успехи. У нас появилось несколько хороших партнеров (в частности, компании PlantIn, Ukrainian Sport Clinic, Puma), что помогло укрепить материальную базу федерации. Плюс медийное направление, проекты, направленные на развитие детско-юношеского и массового спорта, — в общем, широкий фронт.
— Что еще удалось сделать за полгода?
— Сформировали команду, прилично расширив штат федерации за счет приглашения квалифицированных специалистов. А начинали достаточно узким кругом. Сейчас в штате уже более 20 сотрудников. Но этого мало для такого массового вида спорта, ведь в Украине много региональных федераций, очень плотный календарь соревнований. По медийности и успехам легкая атлетика уступает сегодня, наверное, только футболу.
— Другие белорусы работают с вами?
— В штате нет, но есть волонтеры.
— Сколько вы зарабатываете?
— Сейчас оклад символический — по-моему, тысяч 16 гривен (примерно 390 евро. — Прим. ред.). Если жить в Киеве простой жизнью, то, в принципе, нормально с учетом, что есть небольшие накопления. Уровень цен примерно такой же, как в Минске.
— У вас не было проблем с трудоустройством из-за белорусского паспорта?
— Вообще никаких. Сейчас это уже, скорее, стереотип — в Украине многое поменялось в лучшую сторону с точки зрения отношения к белорусам. Спокойно работаю в Киеве. Иногда куда-то выезжаю, но основное время провожу в Украине. Если у вас есть основания для въезда и адекватная антивоенная позиция, то можете спокойно работать едва ли не в любой спортивной федерации. Это не будет что-то в районе 3 тысяч евро, конечно, но на 15 000 гривен (примерно 363 евро. — Прим. ред.) — вполне. Могу помочь трудоустроиться (смеется). Кроме того, у Фонда спортивной солидарности в Украине хорошая репутация, за два года войны мы реализовали большое количество гуманитарных проектов.
— Зачем вам эта работа в федерации?
— Мне не нравится, что происходит в гражданском обществе, демократических силах Беларуси. Постоянные склоки, взаимные обвинения, имитация бурной деятельности… Все это фрустрирует. Хотелось делать реальные вещи и видеть конкретный результат. Плюс спортивный маркетинг, менеджмент — моя родная стихия. Посчитал своим долгом в такое сложное время помогать стране, которой симпатизирую. К тому же в Украине большая спортивная аудитория, много возможностей для различного сотрудничества. Да, не самые комфортные условия для работы. Однако меня сильно мотивирует осуществление реальных проектов.
«Фонд стал движением на общественных началах»
— Возникает логичный вопрос: как совмещаете такой фронт работы с делами Фонда спортивной солидарности?
— Последние несколько месяцев работа в Фонде стала, скажем так, общественной.
— Это как?
— Нужно понимать, что для полноценного функционирования Фонда нужно около полумиллиона евро в год. Тогда организация будет работать на полную мощность. Имею в виду юридические затраты, поддержку спортсменов, пострадавших от репрессий, затраты на переезды и персонал. В 2021-м, 2022-м и 2023-м нам удавалось выходить на такой бюджет. В основном мы работали за счет грантовой поддержки. Но в конце октября 2023-го такой период закончился. Это было ожидаемо, мы не летали в облаках. Поэтому сегодня мы не можем, как раньше, реагировать на какие-то вещи, помогать атлетам финансово. По сути, Фонд стал движением на общественных началах, в котором вместе со мной пять человек.
— А новый грант реален?
— В ближайшее время определится, в каком режиме будем работать дальше. Хотелось бы по крайней мере сохранить Фонд как институциональную организацию, независимый профсоюз. Вряд ли мы будем, как раньше, региональным инфлюэнсером, реализовывать сложные кейсы, но это и понятно. Хорошим специалистам нужно платить. Грантовая работа предполагает начало и конец. У нас нет никаких претензий к нашим партнерам, все договоренности четко выполнялись. Изначально никто никому ничего не обещал в будущем.
— Как насчет альтернативных источников финансирования?
— Мы пытались заинтересовать белорусский бизнес, компании, которые, например, релоцировались. Но сейчас мало кто может похвастаться такими финансовыми возможностями, все-таки речь идет о крупном контракте. Плюс риски для них перевешивали — они боялись сотрудничества, какой-то публичности. Ведь почти у всех есть родственники, друзья, активы в Беларуси. Что касается европейских партнеров, то им белорусская повестка, связанная с 2020 годом, сейчас просто не интересна. Это реальность, с которой надо считаться. Тем не менее мы ожидаем ряд контрактов в ближайшее время.
— И все-таки грустно осознавать, что Фонда наверняка не будет в прежнем виде.
— Повторюсь, с высокой вероятностью, думаю, мы продолжим качественную работу. Фонд сделал немало и стал своеобразной точкой верификации. К нам по-прежнему регулярно обращаются для юридической помощи. Возможно, будем оказывать коммерческие услуги. Знаете, в чем проблема? Очень мало кто понимал, с какими трудоемкими кейсами мы работали. Получить, например, для человека международную защиту в Норвегии или Латвии — это было очень сложно. Нам шли навстречу в порядке исключения. Я уже не говорю про допуски белорусов к соревнованиям и сокращение спортивного карантина. Такие кейсы на коммерческом рынке стоят десятки тысяч долларов. Ни с одного человека мы не взяли ни копейки.
— Кто получил международную защиту?
— Фамилии не могу назвать. Но это люди из мира спорта.
— Не думали оставить руководство Фондом?
— Я не держусь за должность. Ротация необходима — это естественный процесс. Но и для возможной преемственности нужно время. Главное — сохранить организацию. Меняются условия работы, люди приходят и уходят, но имя и репутация Фонда должны жить.
«Уехавшие часто находятся в своем пузыре»
— Вы сказали о фрустрации в связи с деятельностью демократических сил. Что имеете в виду?
— В последние месяцы наблюдаю процессы, которые очень далеки от реальных потребностей белорусского общества. Сместился вектор борьбы: она идет не с диктатурой, а между собой — за ресурсы. Меня закидали негативом, когда сказал, что Офис Светланы Тихановской, Объединенный переходный кабинет сегодня не нужны. Эти структуры себя исторически изжили. Это мое мнение. От BYSOL и других фондов, НГО есть конкретная польза, но не от политических структур. Они просто ни на что не влияют, а люди отказываются осознавать новую реальность. Нельзя жить только 2020-м. Уехавшие часто находятся в своем пузыре и думают, что вокруг них вертится мир. Но это не так, белорусское общество начинает жить иной повесткой, что абсолютно нормально.
Например, не работают экономические санкции против Беларуси. Отрицать это — значит опять же отрываться от реалий. Правительство полностью или частично переориентировало экономику на другие рынки и, соответственно, на другую геополитическую сторону. Насколько успешно — другой вопрос. Но пострадали кошельки простых людей. Пострадали здравоохранение, образование, предприятия, где работают и сторонники перемен. Ситуация в Беларуси с правами человека не улучшилась — скорее, наоборот. Плюс санкции ведут в нашем случае к потере суверенитета, что хуже всего, как и раскол общества.
— Что предлагаете?
— Вести общественный диалог с учетом национальных интересов. Рано или поздно мы все равно к этому придем. Репрессии не будут бесконечными, но и никто не вернет ситуацию, на которую рассчитывают демократические силы. Новый политический лидер, который будет противостоять диктатуре, сформируется внутри Беларуси. Вот это надо признать, как и разговаривать с людьми, которые не уехали и поддерживают перемены.
— Кто должен вести диалог?
— Власть, общественные организации, разные политические силы.
— Вы выступали за отмену санкций в детско-юношеском спорте? Очень сложно представить: взрослые команды забанены, а детские нет.
— Это вопрос и соревновательной практики, и культурных ценностей. Дети и тренеры должны коммуницировать со сверстниками и коллегами из разных стран, интегрироваться в европейское пространство, а не видеть одну лишь Россию. Мы по этому поводу пока не общались со спортивными федерациями или МОК, но если Фонд продолжит работу, то будем настаивать на снятии запретов с детских команд.
— Ранее вы анонсировали эфир в Instagram с известной легкоатлеткой Надеждой Остапчук, но в итоге она не пришла. Почему?
— Моя ошибка. Не учел разницу во времени между Киевом и Минском — в зимний период оно отличается на час. Видите, сам оторвался от реальности. А так Остапчук, кстати, хорошая спортивная экспертка. Уверен, ее знания пригодились бы для развития легкой атлетики и всего нашего спорта.
— А сами хотели бы вернуться в Беларусь?
— Конечно. Как и многие, уверен, кому дорога родина, если бы не грозило уголовное преследование. Я не поддерживаю Лукашенко — это неудачный период в нашей истории. Изменения рано или поздно произойдут, но они будут эволюционными. Те, с кем общаюсь в Беларуси, по-прежнему хотят смены власти, но не потрясений.
Читайте также
