С 21 сентября по 13 октября Беларусский свободный театр ставил в Нью-Йорке на сцене театрального клуба La MaMa спектакль KS6: Small Forward, основанный на личной истории Екатерины Снытиной. Весной этого года она завершила баскетбольную карьеру, в которой были и бронза чемпионата Европы в составе национальной сборной, и победа в Еврокубке в форме клуба «Лондон Лайонс». И вот спортсменка дебютировала в театре. Мы поговорили с Екатериной о ее новой роли, специфике выступлений на сцене, а также почему все это важно для беларусов.
Екатерина Снытина родилась 2 сентября 1985 года в Усть-Каменогорске (Казахстан), в возрасте двух месяцев вместе с семьей переехала в Минск. Выступала за клубы из Беларуси, Франции, России, Польши, Турции, Венгрии и Великобритании. Победительница Еврокубка в составе «Лондон Лайонс» (2024), финалистка Еврокубка в составе «Надежды» из Оренбурга (2010). Вошла в топ-3 по набранным очкам за всю историю турнира. Бронзовая призерка чемпионата Европы 2007 года в сборной Беларуси. Участница Олимпийских игр в Пекине (2008) и Рио-де-Жанейро (2016).
«Мы работали и с репетитором по речи»
— Как вы себя чувствуете после столь насыщенной программы — 16 представлений за 23 дня?
— Поправлю, что было 17 спектаклей. В один день выступали дважды. Физически я не устала, потому что, еще когда мы репетировали, поняла, что надо оставаться в хорошей форме — иначе бы просто не выдержала такую нагрузку. На репетициях было труднее — они продолжались и по восемь, и по десять часов. Самыми насыщенными в Нью-Йорке оказались первые дней десять, когда играли почти каждый вечер. Потом график стал попроще: четыре дня подряд выходили на сцену, а три отдыхали.
— А морально?
— По-разному. Например, 12 октября была опустошена после представления — обычно с беларусами находили время на знакомство, общение, делились впечатлениями и переживаниями. Бывало, наоборот, не могла заснуть полночи.
Знаете, раньше я не понимала, как певцы, актеры получают удовольствие от одной и той же песни или спектакля. Хотя по ним было видно, что они реально кайфуют от выступлений. А потом после нескольких своих спектаклей поняла, что ты каждый раз оказываешься перед новой публикой. Люди по-разному реагируют на реплики и воспринимают происходящее на сцене. Но нужно каждый раз уметь рассказать свою историю. Для меня это новый опыт. В баскетболе почти всю карьеру я абстрагировалась от болельщиков. Их гул был для меня как белый шум. А в театре надо слышать зрителей, взаимодействовать с ними. Потому что когда ты на баскетбольном паркете, то в первую очередь обращают внимание на физические качества спортсмена. На сцене же — на эмоции актеров. Тут нельзя отгородиться от публики стеной.
— Что для вас было самым сложным?
— Запомнить текст, а это 22 страницы. Мы работали и с репетитором по речи — все-таки мое произношение на английском некоторых слов оставляло желать лучшего. Могла проглатывать окончания. Одно дело — дружеская беседа, где было бы все понятно, и другое — выступление перед десятками человек.
У меня не получилось сыграть два одинаковых спектакля. Но постепенно настолько адаптировалась к своему тексту, что присвоила его себе, как сказала Наталья Коляда (соосновательница Беларусского свободного театра. — Прим. ред.). Если что-то шло не так, то могла, не волнуясь, варьировать фразы. Но как только начинала ускоряться с текстом, то все, люди переставали меня слышать. Поэтому самое сложное — именно спокойно донести публике свою историю.
— Бывало, что захлестывали эмоции?
— Думаю, я справилась. А вот на репетициях в Лондоне было по-всякому. В спектакле есть сцены про мою умершую собаку, которую безумно любила, бабушку, протесты… Даже не представляла, сколько во мне еще боли, тяжелых воспоминаний. На репетициях иногда плакала навзрыд — мне Николай Халезин (сооснователь Беларусского свободного театра. — Прим. ред.) даже запретил так поддаваться слезам. Иначе была бы просто не способна дальше рассказывать текст. Но проплакала — и уже в Нью-Йорке могла себя контролировать, дозируя эмоции.
«Не надо стремиться к идеальному спектаклю»
— Вы «косячили» во время представлений?
— Конечно! Хорошо, что зритель, как мне сказали, не знает, как должно быть, и главное — не подавать виду, что что-то не так. Вначале выбивали из колеи мелочи. Например, на сцене появлялся лишний мяч, и я задумывалась, как его убрать. По цепочке это приводило к ошибкам в тексте или влияло на действия другого актера. Но потом адаптировалась. Плюс мы помогали друг другу: кроме меня в представлении была диджей и еще три человека. Вообще поняла: не надо стремиться к идеальному спектаклю. Ну, теоретически, наверное, хочется сыграть идеально, но, может, оно и не надо? Каждый вечер происходило что-то новое, интересное, смешное.
— В чем актерам труднее, чем баскетболистам?
— Не буду сравнивать. Везде есть люди, которые горят свои делом. Игроку проще в баскетболе, чем тренеру. Отыграл — пошел отдыхать. А тренер смотрит видео, разбирает тренировки и матчи. Ты вовлечен в это 24/7. Так и в театре — Николай и Наталья после многочасовых репетиций все пересматривали, анализировали и рассылали актерам в семь утра свои замечания. К слову, мне было трудно привыкнуть, что в театре существует своего рода бесконечность процесса. То есть сегодня на репетиции все отлично, завтра приходишь, делаешь то же самое, но тебе говорят: «Нет, так не пойдет». И ты думаешь: «Ну как же так! Вчера ведь все работало!» Голова иногда разрывалась… В баскетболе, понятно, тоже что-то добавляется, есть нюансы, однако в целом проще с разучиванием комбинаций и тактики. Впрочем, постепенно немного привыкла и к тому, что постоянно вносим изменения и на сцене — даже если был сыгран хороший спектакль.
— Пересматривали свою игру на видео?
— Нет. Николай и Наталья снимали представления и сразу после моего выступления давали обратную связь: и устно, и письменно. А я решила, что пока не хочу на себя смотреть.
— Опишите типичный день актрисы.
— Ха, кое-что сохранилось от баскетбола — час дневного сна! Обычно просыпалась, пила кофе, шла на групповое занятие (йога, функциональная тренировка в зале), возвращалась, обедала и ложилась отдыхать. Просыпалась где-то за три часа до спектакля, а за два была в театре. Помогала с реквизитом. Дальше разминала лицо, губы, скулы, язык, голосовые связки. Выходила на площадку для растяжки, легких физических упражнений. Потом были пять минут медитации в моей комнатке, а там уже начинала одеваться, краситься и так далее. Когда все превратилось в рутину, как накануне баскетбольного матча с четким таймингом, стало легче настраиваться и стресс перед спектаклями ушел.
Беларусы, Навратилова, Барышников
— Насколько прислушивались к отзывам критиков? Что, по вашему мнению, можно было бы улучшить в своей игре или самом представлении?
— У меня словно внутри заложено — говорить быстро, часто ускоряться. Надо еще много работать над тем, чтобы, повторюсь, не было моментов, когда зрителю тяжело воспринимать слова со сцены. А по поводу отзывов — ничего особо не читала. Но, как рассказывали Наталья с Николаем, критиков в зале было много в первые дни. От их ревью немало зависело, пойдет ли дальше народ на наши спектакли. К счастью, все прошло хорошо. В основном отзывы были положительными. Я тут выдохнула — свою работу-минимум выполнила. Все-таки я не актриса. Выступления в Нью-Йорке немного напоминали мне баскетбольные матчи с беларусами, которые проводила в разных городах Европы. Вначале была игра, а потом неформальное общение. В нашем спектакле тоже был интерактив — зрители могли бросать мяч в кольцо, участвовать в викторинах.
— Вашу аудиторию составляли беларусы?
— Я бы сказала, что 50 на 50. Хватало и американцев, которые не до конца представляли, о чем будет речь и какой период переживает наша страна. Но встретила и немало беларусов, которые уехали после августа-2020. Они теперь невъездные…
— У вас, судя по Instagram, были и неожиданные встречи в Нью-Йорке.
— Да! Был вечер в центре Вацлава Гавела (бывший президент Чехии, который стал символом свободы и борьбы за права человека. — Прим. ред.), проводились разные акции. Мы тоже показали пару сцен из нашего спектакля — Гавел в нем упоминается. Я отыграла, сижу в зале — и тут кто-то хлопает меня по плечу. Оборачиваюсь и вижу знаменитую теннисистку Мартину Навратилову. Она сказала, что я молодец, классно сыграла. Меня буквально со стула подняла ее энергетика! Вытянулась по струночке и поблагодарила Мартину.
А непосредственно на наш спектакль пришел Михаил Барышников (известнейший артист балета, актер. — Прим. ред.) — давний друг Николая и Натальи. Конечно, меня тоже с ним познакомили. Он хвалил представление. Я потом спросила у Николая, как понять, на самом ли деле Барышникову понравилось. Халезин сказал, что тот купил уже билеты всем своим родным на следующий спектакль. Значит, мол, человека зацепило.
— Зал, в котором шли представления, вмещает 175 человек. Как продавались билеты?
— Это вопрос к Беларусскому свободному театру и театральному клубу La MaMa как к организаторам. Визуально зал мне казался полным.
«Этот мир оказался совсем непохож на спортивный»
— Наверное, у многих, кто следил за вашей карьерой или увлекался спортом, возникнет вопрос: зачем вам все это?
— Года полтора назад у меня возник кризис в, скажем так, политической активности. Как еще участвовать в протесте? Как помогать беларусам? И вот после окончания спортивной карьеры на горизонте появился этот театральный проект. Стечение обстоятельств. Я поняла, что могу со сцены продолжать рассказывать миру о происходящем в Беларуси, просить поддерживать народ. Со свободным театром мы также снимали обо мне документальный фильм, который должен выйти до конца 2024-го. Так что для меня все это формы протеста.
После спектаклей в Нью-Йорке, повторюсь, ко мне подходили и те, кто уехал из страны из-за событий в 2020-м. Они благодарили за то, что снова пережили эмоции, которые у них были во время мирных маршей. Говорили, что вроде бы закрыли те воспоминания в сердце, чтобы просто перестать плакать, но, увидев мою историю, настроены с новыми силами продолжать борьбу. Проблемы ведь никуда не деваются. Я не могу одним взмахом изменить историю, но могу что-то делать. Пробудить в людях эмоции, мотивировать на важные для будущего страны шаги — одно из таких действий. А уже большая волна способна стать триггером перемен.
Хочу добавить, что на каждом нашем спектакле на зрительских креслах были фотографии политзаключенных. Кроме того, прилагались два QR-кода. Один вел на страницу, где можно онлайн оставить на английском письмо политзаключенному, а второй позволял задонатить пострадавшим от репрессий и их семьям. И после представлений, когда выходили на поклон, я лишний раз говорила об этом. У каждой страны в нашем мире свои проблемы, поэтому, думаю, нужно постоянно доносить информацию и просить о помощи.
— Были моменты в спектакле, которые для вас особенно важны?
— Сложно что-то выделить. У меня там есть часть, например, про [Дональда] Трампа — мол, смотрите, американцы, голосуйте аккуратно, чтобы не получить диктатуру. Но в спектакле есть сцены и про мое детство, первого тренера. Помню, одна женщина подошла вся в слезах и сказала: «Катя, я словно вернулась на 30 лет назад. Первый тренер по баскетболу на меня так же орал». Поэтому дорого все.
— Какие у вас дальнейшие планы? Анонсировались представления в Бостоне и Чикаго…
— В США больше пока не будет спектаклей. По моей информации, агентство, с которым мы сотрудничали по этим городам, не выполнило своих обязательств. Поэтому спектакли отменились. Сейчас, знаю, театр договаривается о выступлениях на февраль следующего года в Лондоне. Перед Новым годом собираемся показать беларусам онлайн-версию. А я еще не решила, чем займусь. Вернусь в Лондон, а там посмотрим. Играть кого-то, кроме себя, вряд ли смогу. Но мне понравился театральный движ, командная работа. Постоянно интересовалась нюансами, как и что происходит на сцене. Этот мир оказался совсем непохож на спортивный.
— Вы что-то заработали в театре?
— Да, у меня была зарплата. Все-таки потратила свое время, ресурсы. Но о суммах не буду говорить.
Читайте также
