Деревообрабатывающая отрасль уже несколько месяцев живет под европейскими санкциями, а последний месяц — и вовсе под жесткими ограничениями. Предприятия, которые хорошо зарабатывали на рынке Евросоюза, вынуждены были искать новые направления сбыта и менять конечную продукцию, чтобы она не подпадала под санкционный запрет. Поговорили с двумя бизнесменами о том, как идут дела в их компаниях и какая обстановка, по их ощущениям, в целом в отрасли.
Евросоюз со 2 марта ввел санкции в отношении белорусской древесины. Они затронули деревообработку под специальным кодом 44. При этом в ЕС оставили возможность исполнить до 4 июня заключенные ранее контракты.
«Можно зарабатывать и в таких условиях»
Если в марте представители отрасли были в полной растерянности и предполагали, что в мае придется сворачивать бизнес, то сейчас в их рассказах куда больше оптимизма. Связан он с тем, что за четыре месяца самые находчивые, как говорят наши собеседники, нашли выход на новые рынки сбыта или стали выпускать продукцию, которая не попала под европейские ограничения.
Рынок деревообработки сейчас активно меняется и перестраивается. По словам бизнесмена Даниила (имя изменено), уже сейчас получается зарабатывать, правда трудиться для этого приходится заметно больше.
— Для многих вокруг происходит изменение рынка: кто пилил на Европу, стал продавать в Азербайджан и другие страны по цене в два раза ниже. Мы готовились к этому. Да, есть падение цены на лес и на готовую продукцию, но глобально страшного ничего не произошло. Если у частника (да и у лесхоза) есть в собственности все необходимое оборудование, то он может зарабатывать и в таких условиях, пусть и меньше.
«Удачным» моментом воспользовался Китай, продолжает он, и стал покупать белорусскую продукцию по самой дешевой цене. Китайский брусок подешевел где-то наполовину, говорит бизнесмен. Белорусы готовы продавать и за такие деньги, но сталкиваются с трудностями доставки туда груза из-за нехватки вагонов.
Белорусская продукция востребована в Азербайджане, Турции, что-то можно отправлять в далекие страны через порт Новороссийска, продолжает Даниил. А вот о перепродаже белорусского леса в страны ЕС через другие юрисдикции он практически не слышал.
— Все хотят придумать, как это делать, но пока толком не выходит. Правда, есть такая сказка, за правдивость которой не могу ручаться, что теоретически можно провозить нашу продукцию в Евросоюз через Грузию и Турцию, где она становится турецкой и едет в страны ЕС.
Несмотря на санкции, при определенном старании частный бизнес может подстроиться под изменившиеся обстоятельства и продолжить зарабатывать, уверен предприниматель.
— В правительстве говорят, что санкции дают обратный эффект. Отчасти это так, но не для всех, а исключительно для того небольшого процента, у кого хватило запала, сил и возможности перекрутить ситуацию под себя. Для тех, кто смог или еще успеет в какой-то мере перепрофилировать деятельность, сейчас будет золотое время.
Даниил признает, что некоторые сталкиваются с финансовыми трудностями, и для них кстати пришлись бы дешевые кредиты. Банк, где обслуживается компания самого бизнесмена, предлагал ему такой кредит в рамках программы Банка развития для экспортно ориентированных предприятий.
— Если все будет хорошо, я возьму эти деньги, — признается бизнесмен и переходит к теме выгодных доступных долгов. — У меня есть техника, которую брал в кредит под ставку рефинансирования минус 5 процентных пунктов (на сегодня это 7% годовых. — Прим. ред.). Когда все было хорошо, получалось 2% годовых, а при нынешних условиях [пусть и дороже] это просто как сберегательная касса.
А вот пользоваться возможностью принимать от зарубежных контрагентов оплату наличными и класть их потом на счет в банк бизнесмен не спешит.
— Как они себе это представляют? Я, директор предприятия, принесу в банк условные 50 тысяч евро. На следующий день ко мне придет ДФР! Я понимаю саму ситуацию и причины, почему это разрешили, но кто решится в нашей стране принести в банк даже если не 50 тысяч, а хотя бы пять?
«Пользуемся моментом и подбираем все мелкое»
Сергей (имя изменено) — бизнесмен, который занимается распилом древесины. Он рассказывает, что в то время как «60−70% компаний простаивают либо полностью, либо частично», он, наученный опытом прошлых кризисов, пересмотрел старые контракты и решил снова предложить им сотрудничать.
— Мы привыкли уже и к пандемиям, и к войнам. Первую неделю [после начала войны в Украине] пострессовали, потом перегруппировались, подняли старые контракты и поехали условно в Воронеж с сумками белорусской колбасной и конфетной продукции. Там договорились и начали диверсифицировать продажи, — рассказывает предприниматель. — Раньше нам это было не очень выгодно, потому что цена в России была ниже, чем мы отгружали в Европу. А сейчас все изменилось, потому что практически нет рынков, кроме российского, азербайджанского, турецкого. Китайский — никакой, потому что нет логистики.
При этом, признается Сергей, компания перерабатывает теперь больше дерева, чтобы не упал уровень дохода. По сравнению с весенними месяцами, по его словам, наладилась ситуация с платежами — чаще всего они проходят довольно быстро.
Из трудностей бизнесмен называет медлительность решений госсектора, от которого зависят цены на древесину, из-за этого сырье временами оказывается дороже, чем готовая продукция.
— Сейчас есть временные трудности с логистикой, например, никто не хочет ехать в Узбекистан, потому что там высокая температура воздуха. Но после пандемии и того, как в прошлом году мы возили в Европу, это мелочи, — продолжает он перечислять трудности, с которыми справляется компания.
Третья проблема — это оригинальные комплектующие для производства.
— У нас датчик достаточно дефицитный вышел из строя. Те, кто раньше привозил такие датчики в Беларусь, говорят, что срок доставки — 18 недель и стоит он 300 евро. А в Турции, например, его можно найти за 100 долларов. Вопрос, как привезти. Это у меня маленькое предприятие, а представьте, каково госпредприятиям, которые работают на европейском оборудовании.
Сергей признается, что благодаря тому, что лес как сырье всегда остается востребованным, бизнесмены могут найти пути для его продажи.
— Пока лесхозам тяжело, они ищут большие контракты, многомиллионные инвестиции, которые никто не будет сейчас делать, мы пользуемся моментом и подбираем все мелкое. К нам быстрее идут [контрагенты], мы быстрее реагируем на ситуацию. Если цена резко падает, мы все равно на нее соглашаемся. А им нужно звонить начальству, согласовывать, кто-то в лесхозах принимает на себя ответственность, а кто-то — нет. Это значит, что сейчас в моменте мы выигрываем. Как будет развиваться ситуация дальше, посмотрим. Опять же нам легко, потому что мы привыкли к тому, что часто что-то меняется. За последние два года мы такое видели в нашем бизнесе, что происходящее сейчас — это семечки, — рассуждает он.
В то же время, говорит Сергей, некоторые игроки на рынке сталкиваются с трудностями. Об этом он знает по общению с конкурентами, а также видит по ситуации с работниками, которых достаточно активно сокращают.
— Это квалифицированные специалисты и хорошие работники, но деться им некуда. Мы даже шутим, что сейчас на пилораму можно выбирать разнорабочих с высшим образованием. Для нас как бизнеса это отлично, но в плане социальной составляющей — ужасно.
Бизнесмен говорит, что некоторые из этих специалистов не находят работу из-за «БЧБ-шной истории»: нанимателям звонят и просят таких людей срочно уволить или не принимать на работу.
На вопрос о финансах Сергей тоже отвечает с оптимизмом. Оказывается, прибыль в моменте оказалась даже больше, чем в прошлом году, когда выросли цены на пиломатериалы.
— Сейчас цена на сырье падает, оборотных средств нужно меньше, тем более что у нас не такой высокодоходный и высоколиквидный бизнес. Если бы мы остались на том же уровне по переработке, все равно зарабатывали бы, а сейчас есть возможность делать больше, — говорит он и переходит к вопросу о программах доступного кредитования для экспортеров. — Мы стараемся не связываться с делами, где есть государственные деньги и халява, потому что это всегда чревато. Тем более у нас хватает своих средств, чтобы продолжать работать, а про развитие мы сейчас не думаем вообще.
При этом бизнесмен признается, что он обратил внимание на то, что местные власти интересуются, как идут дела у предприятия и нужна ли какая-то поддержка.
