Несмотря на то что отношения Беларуси с Западом с начала войны находятся в точке, ниже которой они еще не опускались, в последние месяцы стороны обмениваются робкими сигналами, суть которых можно свести к «придержите дверь, не все потеряно». Но почему это происходит и к чему может привести? Публикуем мнение Артема Шрайбмана.
Артем Шрайбман
Политический аналитик
Ведущий проекта «Шрайбман ответит» на «Зеркале». Приглашенный эксперт Фонда Карнеги за международный мир, в прошлом — политический обозреватель TUT.BY и БелаПАН.
Под сигналами я понимаю как минимум три недавних жеста, очень условно, навстречу друг другу: один европейский и два — от Лукашенко.
Во-первых, Евросоюз решил не включать Беларусь в очередной пакет санкций. ЕС вообще последний раз наказывал Минск за соучастие в войне в июне, в шестом пакете. Три следующих достались только России.
В этот раз некоторые члены ЕС призывали больше не жалеть Минск и либо унифицировать два санкционных режима (против властей России и Беларуси), либо хотя бы наказать Лукашенко за новые формы поддержки российской армии — передачу ей бронетехники с белорусских складов и размещение на своих полигонах тысяч российских мобилизованных.
В середине ноября брюссельские инсайдеры писали, что Беларусь будет включена в очередной санкционный пакет, но потом оказалось, что нет: решение пересмотрели или не пришли к консенсусу. По некоторым слухам, на решение Евросоюза повлияла позиция Киева, который не хочет смешивать Россию и Беларусь в одну корзину, чтобы не толкать Лукашенко к еще большему растворению своей страны в соседней.
Логика этой дифференциации для ЕС тоже понятна: Лукашенко еще может усугубить свой вклад в региональную нестабильность, послав своих солдат на фронт или пропустив российскую сухопутную группировку на север Украины еще раз. А раз у Минска есть запас хода вниз, то и у Запада должен быть свой запас мер, чтобы ответить на такую эскалацию. Болезненных санкций для Минска в европейском меню осталось не так много — 70% белорусского экспорта в ЕС уже под ограничениями, приходится экономить.
Это нужно не только потому, что будет стыдно потом не придумать никаких серьезных санкций, если Лукашенко все-таки вступит в войну. Просто введение ограничений в каком-то смысле лишает их сдерживающей силы, как показал опыт адаптации белорусской и российской экономики к трудностям за последний год. Пока санкции остаются теоретической возможностью, ей можно хотя бы пытаться угрожать. Зато когда они введены и не приносят ожидаемого урона противнику, ресурс давления испаряется моментально.
Но во всем этом есть и чуть более глубокое послание для Лукашенко. Ему дают понять, что при всех его грехах за последние годы пропасть Запада в отношениях с Минском не такая глубокая, как с Москвой. Пауза с санкциями не тянет на открытую дверь или протянутую руку дружбы, но это намек на то, что для Лукашенко выход из изоляции, по крайней мере, не так невозможен, как для Путина.
Со своей стороны Лукашенко смягчил позицию по своей инициативе поучаствовать в вывозе украинского зерна в балтийские порты. Если верить трактовке секретариата ООН, Минск больше не требует взамен на такой транзит допустить свой калий в литовский порт Клайпеда. Теперь это преподносится как «просьба», но не условие для транзита зерна через Беларусь.
Ясное дело, что от слова до дела — большая дистанция, и все зависит далеко не только от воли Минска. Неизвестно, нужен ли вообще дополнительный маршрут, учитывая, что сделка по вывозу зерна из Одессы морем худо-бедно работает. Неизвестно, можно ли быстро наладить этот транзит технически, учитывая, что железнодорожные пути на севере Украины заминированы. Неизвестно, захочет ли Киев иметь дело с государством, которое уже рутинно помогает российской армии убивать украинцев.
И, наконец, неясна позиция Москвы. С одной стороны, Путин высказывался в поддержку идеи Лукашенко летом, еще до зерновой сделки. С другой, для Кремля комфортнее иметь легкие рычаги давления на Украину в Черном море, а не помогать ей диверсифицировать экспорт.
Но сам факт смягчения позиции Минска показателен. Судя по всему, белорусские власти поняли, что в их положении шантажом ничего не добьешься. И поэтому стоит попробовать вернуть себе хоть какую-то щепотку репутации, не требуя ничего взамен за свои услуги. Любопытно, что при всем высказанном скепсисе ни Литва, ни руководство белорусских демократических сил не выступили резко против сделки.
Ну и наконец, про это сказали уже многие, назначение Сергея Алейника министром иностранных дел — еще один недавний знак того, что Лукашенко не меняет мандат МИД, не хочет делать из него филиал БТ, а все-таки ожидает от него хоть когда-то хоть какой-то разрядки на западном векторе.
Все это в сумме указывает, что обе стороны действуют исходя из расчета, что сегодняшние трудности в отношениях могут оказаться временными. Но есть ли на это шанс в реальности?
В определенном смысле, покажет только время. Очевидно, что если Беларусь сохраняет независимость, но меняет свое руководство, то вне зависимости от чистоты такого транзита и готовности немедленно строить демократию у новой власти будет куда больше возможностей наладить диалог с ЕС и США. Автократия с репутационным багажом, который есть у Лукашенко, и новая белорусская автократия, которая не успела его наработать, — это все-таки разные собеседники для Запада.
Но есть ли шанс восстановить что-то в отношениях при Лукашенко? Это не самый вероятный сценарий, и ставить на него в каком-нибудь политическом тотализаторе было бы опрометчиво, но кажется, что он существует. Дальнейшие рассуждения не касаются ближайшей перспективы, я хочу скорее поговорить о том, что может быть с нашей страной через годы.
После того как Беларусь стала военным плацдармом России в ее вторжении в Украину, внутрибелорусские проблемы, как бы это ни было грустно, отошли в глазах мира на второй план. Теперь главным стопором на пути любого потепления отношений Минска с Западом, главным ограничителем способности Лукашенко маневрировать стали именно вовлечение Минска в войну и все более постоянное присутствие российских войск на белорусской земле.
Это безусловно плохая новость как для страны, так и для самого Лукашенко. Как минимум потому, что он не контролирует не только планы россиян, но и, судя по всему, даже их действия на территории Беларуси и в ее небе. То есть не от Лукашенко, а от зигзагов в голове Путина и от хода этой войны зависит то, когда у министра Алейника может появиться полноценная работа на западном направлении.
Но, с другой стороны, Путин так сильно поднял ставки и показал Западу, какой бывает по-настоящему враждебная постсоветская диктатура, что на этом фоне довоенная токсичность Лукашенко кажется чем-то менее одиозным. И если ему удастся избавиться от российских войск, показать, что они вышли с территории страны не на пару месяцев, и что Беларусь больше не намерена быть угрозой для соседей, то какие-то из прежних требований и претензий Запада к нему могут померкнуть.
С Лукашенко вряд ли начнут разговаривать как до 2020 года. Сложно представить себе и снятие санкций — как минимум до освобождения большинства или всех политзаключенных и остановки репрессий. Но вот требования уйти или, иными словами, вступить в диалог с оппозицией по вопросу новых честных выборов могут остаться лишь формальными призывами в европейских резолюциях.
Из декабря 2022 года откровенно сложно представить себе, чтобы сложились условия для такого сценария, то есть чтобы российские войска покинули Беларусь и сделали это гарантированно надолго. Все это вряд ли произойдет без того, чтобы Москва либо была критически ослаблена и истощена этой войной и сопряженными с ней проблемами (как Советский Союз на своем издыхании), либо была побеждена на поле боя и готова подписать мирное соглашение на условиях Украины и западного мира.
В первом случае войска может захотеть вывести сам Кремль, кто бы на тот момент в нем ни обитал. Во втором — Киев вполне может затребовать определенную демилитаризацию и нейтрализацию белорусской территории, чтобы надолго снять для себя угрозу с севера.
Оставшись без российского военного присутствия, Лукашенко может стать куда гибче в своих предложениях Западу, чем теперь. И вымотанная войной Европа тоже с высокой долей вероятности снизит свою планку требований к Минску в этом случае. В западных столицах уйдут со своих постов политики и дипломаты, которые помнят шок от массовых пыток и тысяч арестов в Беларуси. Обиды 2020 года будут уже не так остры.
Я отдаю себе отчет в том, что все эти рассуждения сегодня выглядят фантазиями о далеком будущем. Но судя по тому, какие сигналы посылают друг другу Лукашенко и Евросоюз, они сами не считают какой-то формат воплощения этих фантазий в жизнь полностью исключенным.
Да, в отношениях Минска и Запада сегодня, метафорически говоря, разрушены все мосты, но их опоры, кажется, негласно решено сохранить. А вдруг пригодится еще раз отстроить разрушенное.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.