Cайт Petitionsby стал, пожалуй, главной платформой, на которой белорусы уже много лет размещают петиции. Темы, которые охватывают такие инициативы, касаются всего: от бытовых вопросов вроде ям на дороге до отставки Лукашенко. Насколько эффективны петиции, как на них реагируют власти и есть ли смысл в обращениях, когда в стране «не до законов»? Об этом «Зеркало» поговорило с основателем проекта Владимиром Ковалкиным.
Владимиру Ковалкину 39 лет. Окончил Академию управления при президенте, получил степень бакалавра экономики, а затем — магистра экономики. Кроме этого, имеет степень магистра гуманитарных наук по политологии Европейского гуманитарного университета. Эксперт по вопросам реформы государственной службы. Руководитель проектов «Кошт урада» и Petitions.by.
«Важно призывать чиновников к ответственности»
— Как и когда у вас возникла идея создать Petitions.by?
— В 2013 году. После поездок в Европу я увидел, что во многих европейских странах гражданские активисты создают приложения, которые помогают людям коммуницировать с властями на низовом и национальном уровне, чтобы упрощать и улучшать собственную жизнь. Там было много разных приложений, классических и простых, а-ля «сообщил о том, что на дороге ямы или есть проблема с мусором, чтобы власти с этим разобрались».
У нашей команды возникла идея сделать для Беларуси что-то подобное, но чтобы коммуникация шла как с обществом, так и с чиновниками. И на низовом уровне (дороги, вывоз мусора, здравоохранение, образование), и на национальном. Мы также хотели, чтобы все это работало в рамках белорусского законодательства, чтобы эти петиции воспринимались чиновниками в рамках закона «Об обращениях граждан и юридических лиц». Нам было важно, чтобы вся работа шла в правовом русле, чтобы госслужащие были обязаны как минимум ответить на петиции, а желательно — исправить ситуацию.
Мы увидели такую нишу в Беларуси и решили создать сайт электронных петиций, который позволил бы людям написать свой текст, приложить фото и другие документы, выбрать адресата, легко собрать подписи и решить проблему с помощью обращения.
— На тот момент сколько человек было в вашей команде?
— Три человека: я, разработчик на волонтерских основаниях и юрист, которая долгое время работала в госорганах. Мы втроем собрались и подумали, как сделать все так, чтобы это было в рамках закона и работало технически. В разное время у нас было разное количество человек в команде. Но людей, которые работали бы на постоянной занятости, не было.
— Какой путь проходит петиция, перед тем как попасть к чиновникам?
— Путь ее очень похож на то, как люди действуют в соцсетях и на форумах для общения. Человек видит бесящую проблему и хочет ее решить. Но вместо пустого обсуждения в соцсети он нажимает кнопку, создает петицию и описывает свой вопрос. Плюс, если у него есть какие-то факты и фотографии, прикладывает их. Получается открытое электронное обращение, под которым будут собираться подписи.
Модератор проверяет, чтобы в этом обращении не было чего-то противозаконного: оскорблений, рекламы, запрещенного к публикации материала. И если этим критериям петиция соответствует, она публикуется и переходит в стадию сбора подписей. После этого текст обращения и лист подписантов модератор отправляет в госорганы (через электронные обращения). По закону должностное лицо обязано рассмотреть обращение, дать ответ, а в идеальном случае — решить проблему.
— Кто-то может сказать, что такие инициативы поддерживают режим. Мол, такое общение с властью для решения мелких проблем помогает их легитимизировать.
— Я это слышал еще в 2017 году. Некоторые говорили, что тем самым мы способствуем легитимизации режима. А мне кажется, все с точностью до наоборот. Сам по себе такой подход и такой проект воспитывает ответственного адекватного гражданина, который четко видит проблему, может о ней сообщить, способен в каком-то таком конструктивном ключе ее описать, а не просто обсуждать на кухне. Да еще и найти единомышленников для решения.
На самом деле политика должна строиться снизу вверх, когда обычные люди начинают обустраивать свою квартиру, подъезд, двор, город. В рамках этого обустройства они постоянно сталкиваются с интересами различных групп, пытаются найти компромиссные или даже консенсусные решения, которые удовлетворят всех. Это первый момент.
Во-вторых, если мы говорим про отношения власть — гражданин, то с точки зрения концепции прав человека граждане — носители прав, а чиновники — носители обязанностей. Важно напоминать чиновникам об их обязанностях, коммуницировать с ними по поводу проблем и призывать их к ответственности. Воспитывать ответственность среди тех, кто имеет фактический контроль над страной, не означает заниматься коллаборацией.
— Я вполне представляю такую рабочую схему до августа 2020-го года. Но после протестов условия поменялись. Какой смысл в петициях, если в стране не соблюдается закон?
— Если мы говорим про работу в рамках закона об обращениях граждан, то там практически ничего не изменилось, кроме подхода силовиков, которые чаще игнорируют обращения, чем рассматривают: они почувствовали абсолютную безнаказанность и бесконтрольность. Все остальное как работало, так и работает.
Особенно неплохо все функционирует на местном, бытовом уровне. 80% всех петиций и обращений затрагивают именно его. Речь идет о проблемах на дороге, в школе, в больнице. Они касаются любого благоустройства.
Есть внешние факторы, которые, безусловно, влияют на обращения. Например, у местных властей все сложнее и сложнее становится с деньгами. Особенно это видно, когда речь идет о капитальных ремонтах, закупках дорогостоящего оборудования и прочих инвестициях. Вероятно они и хотели бы что-то сделать, что-то починить или улучшить, но у них нет на это средств. В таком случае они могут написать отписку или пообещать сделать в следующий бюджетный период, когда можно будет найти дополнительные средства. То есть да, в Беларуси действует репрессивная машина, изменилась политическая среда. Но что касается повседневных вещей, они как были, так и остались.
— Сколько таких обращений в процентном соотношении чиновники рассматривает и сколько иннорируют?
— Исходя из нашего опыта, мы выделяем три кластера проблем и петиций, которые рассматривают по-разному. Большинство петиций — местного и бытового назначения. Эти обращения рассматриваются лучше всего. И чаще всего, если у местных властей есть деньги, они идут навстречу.
Второй тип петиций, таких 10−15%, — долгоиграющие, национального значения. Они могут быть связаны с изменением законодательства или правил игры в какой-то сфере. Это более сложные, долгие и многокомпонентные кампании. Все эти петиции тоже рассматриваются. Они важны, их учитывают при принятии решений, но не всегда идут навстречу в решении проблемы. Дело в том, что на республиканском уровне действуют совершенно другие акторы, там могут быть задействованы другие финансовые и властные ресурсы, люди с разными интересами. Эта система принятия решений сложнее.
Крупные вопросы рассматриваются дольше. Речь может идти даже о двух или трех годах. Порой бывает так, что по поводу обращения приходит отказ или отписка. А через год-полтора ситуация разрешается именно так, как об этом просили люди в петиции. Почему? Потому что чиновники любят воспитывать в людях выученную беспомощность. Когда человек провел какую-то успешную кампанию, получил положительный ответ и решил проблему, это вдохновляет. Из-за этого чиновники порой могут ответить отказом или отпиской, чтобы сбить энтузиазм и вдохновение в народе, воспитать беспомощность перед лицом госаппарата. Им важно, чтобы люди думали, что все происходит по воле бюрократа, а не по инициативе гражданина.
Наконец, третий кластер петиций — политический — самый малочисленный. При этом петиция необязательно должна быть про политику. Она может быть связана с национальной символикой, историей Беларуси, увольнением высокопоставленного чиновника и так далее. Такие инициативы очень редко имеют успех, потому что их рассматривают, как правило, идеологи.
«Близкие к властям хакеры попытались дискредитировать портал»
— На какие темы были самые популярные петиции?
— Самые популярные петиции, как водится, всегда затрагивают какие-то острые общественные темы. Только если до того, как появился наш портал, все заканчивалось обсуждением в СМИ и в соцсетях, то мы уже постарались направить народное негодование в закрепленное в законе русло.
Основная масса петиций касается повседневной жизни обычного человека. Если брать резонансные случаи, то они почти все отражаются в петициях. Было такое, что люди писали две петиции с противоположными требованиями по одному поводу. Одна из самых популярных тем — давайте отменим парад с танками, зачем перекрывать город ради этой чуши, которая никому не интересна. Вот это собирало огромное число подписей, потому что касалось многих людей в большом городе. Вместе с этой петицией появлялись и инициативы сохранить парад. Правда, они были намного менее популярны.
— Расскажите о самых популярных петициях. О чем они?
— Например, инициатива, связанная с защитой Осмоловки, которую хотели отдать очередному инвестору под снос и застройку. Люди проводили много кампаний, в том числе петиционную. И она была достаточно успешной. На тот момент было собрано около 7000 подписей, эту петицию очень внимательно рассматривали и изучали в Мингорисполкоме.
У меня даже был интересный момент, связанный с поездкой в метро вместе с чиновниками-архитекторами. В мой вагон на станции «Плошча Незалежнасці» вошли двое мужчин, которые которые обсуждали, как много людей подписалось под петицией в защиту Осмоловки и что к этому надо отнестись внимательно. По их разговору я понял, что они возвращаются с совещания в Мингорисполкоме.
Вспоминается петиция, связанная с отменой решения о продаже в аренду рыболовных угодий реки Припять. Полесские рыбаки выступили очень жестко против продажи. Это касалось их напрямую, поскольку они не смогли бы ловить рыбу как раньше. Тогда рыбаки собрали 1820 подписей — и добились своего.
Ну, а из последнего я бы привел пример петиции против признания бело-красно-белого флага экстремистским в феврале 2021-го года, когда люди собрали 103 000 подписей в защиту национального символа. Если вы помните, Генпрокуратура как раз начинала проводить эту кампанию по поводу геноцида белорусского народа. В тот момент они хотели признать символы экстремистскими. Насколько наша петиция повлияла на ситуацию, я не знаю. Но, по крайней мере, официального признания национальных символов экстремистскими по закону не случилось. Я думаю, что такая огласка, такое большое количество подписей сыграли важную роль.
— А что насчет провальных инициатив?
— Оценивать петицию с точки зрения эффективности и провальности не очень правильно. Повторюсь, есть долгоиграющие петиции, они могут выстрелить через несколько лет. Это не работает так, что ты нажимаешь на кнопку — и все решается. Порой для результата нужно время и много усилий, но оно того стоит.
— Были петиции против демократических сил, например Светланы Тихановской?
— Нет, ничего такого я не помню. Хотя, мне кажется, демсилам было бы полезно использовать в том числе и наш инструмент. Петиции могли бы помочь им общаться друг с другом и проверять поддержку своих идей в обществе.
Одна из последних громких тем — это вопрос политзаключенных. Почему бы не создать петицию и не посмотреть, сколько людей поддерживает переговоры с режимом? Это очень странно, что демсилы абсолютно не используют этот инструмент, в том числе для того, чтобы показать поддержку той или иной идеи. Была бы публичная дискуссия, это было бы круто. К сожалению, такого не происходит.
— В какие органы эффективнее всего направлять петиции? Реагируют ли на них, например, силовики?
— Силовики если и реагируют, то достаточно плохо. Сегодня они считают себя людьми вне закона. Если мы говорим про петиции в отношении милиции, прокуратуры, Следственного комитета, там полный игнор.
Лучше всего, по традиции, всегда рассматривают обращения местные органы власти. Связано это с тем, что, во-первых, чаще всего это проблемы не очень крупные, которые можно решить. Во-вторых, местных чиновников больше всего наказывают за ненадлежащее рассмотрение обращений. В-третьих, все госслужащие из местных райисполкомов включены в наше общество. Они живут в соседних квартирах и часто сталкиваются ровно с теми же проблемами, с которыми сталкиваемся мы.
— За все время деятельности Petitions.by власти вас как-то пытались дискредитировать?
— Да, безусловно, даже небольших успехов в этом плане достигли. Но это было не столько в отношении нас, сколько в отношении гражданского общества в целом. Нас пытались взломать, нас заваливали ddos-атаками. В феврале 2021-го года произошла небольшая утечка данных пользователей.
В этом же году, 24 марта, накануне Дня Воли, как мы подозреваем, близкие к властям хакеры попытались дискредитировать наш портал и запустили рассылку якобы от нашего имени. Они взломали аккаунт одного из администраторов Petitions.by и через него все это провернули. Тогда у властей, думаю, была такая идея, что если дискредитировать крупный проект, то это позволит запугать людей, вызвать споры в обществе и сбить протест.
После этого мы внедрили много дополнительных технических мер защиты. Нас перестали взламывать: они решили, видимо, что дело сделано. Потом, в августе 2021 года, наш сайт заблокировали в Беларуси, а нашу некоммерческую организацию принудительно ликвидировали.
«Протесты состоялись, потому что желание было у самих людей»
— Было такое, что кого-то из инициаторов петиций задерживали?
— У нас таких данных нет. Как правило, если все происходит в рамках закона «Об обращениях граждан», то никаких задержаний или репрессий не следует.
Сам по себе институт обращения достаточно выгоден властям, он позволяет выявлять проблемы на ранней стадии и как-то их решать. Потому что если обратной связи от общества нет, то все становится совсем плохо. Можно просмотреть назревающие проблемы, люди выйдут на улицу, а этого властям совсем не хотелось бы.
При этом, понятное дело, если мы говорим про небольшой город и там чиновнику не нравится какой-то конкретный активист, он может как-то неформально попытаться испортить жизнь человеку. Собственно говоря, это бытовые отношения, которые могут проявляться как в связи с обращениями, так и по другим вопросам. Это чаще всего связано с мелочностью чиновника, какой-то бытовой мстительностью.
— В таком случае, если это выгодно властям, они могут использовать петиции на пользу себе. Скажут обществу, мол, вот, мы же решаем мелкие проблемы, идем вам навстречу, а в большую политику лучше не лезьте…
— Меня это не смущает. Сам институт обращений и петиций не политический, он не работает в аспекте борьбы за власть. Политический процесс — это про выборы. Поэтому, мне кажется, утверждать такое немного неправильно. Петиции — институт решения гражданских проблем, а не политических.
К сожалению, в нашей стране нет нормальной традиции демократии, у нас все смешалось в одну кучу, чуть ли не все воспринимается через призму политики. А если чиновник поставил себе галочку, что он решил чью-то проблему… Ну, лично я буду только рад, если он строит свою карьеру на том, что помогает людям.
— Что лично вам дает эта инициатива?
— У меня две степени магистра: по экономике и политологии. Моя жизненная позиция заключается в том, чтобы развивать страну и прямую демократию, которая строится на инициативе, идущей снизу вверх. В этом случае люди на местах во многом определяют собственную жизнь. Не ждут, когда политики наверху, которых они выбирают раз в пять лет на выборах, что-то для них сделают. Общество само каждый день в чем-то участвует и принимает решения.
Я считаю, что для гражданского общества в Беларуси очень важно развивать институты прямой демократии. И на самом деле 2020 год показал очень сильный общественный запрос на это. Как мне кажется, протесты и дворовые инициативы были низовыми. Они состоялись не потому, что политики призывали людей что-то делать, а потому что это желание было у самих людей. И вот если всю эту большую кипучую энергию направить на поиск ресурсов и совместное действие для общего блага, то это будет очень круто. Проект Petitions.by как раз отвечает моим взглядам, моей жизненной миссии в отношении нашей страны и нашего общества.
— По-вашему, когда в Беларуси сменится власть?
— Я не политик, не буду давать такие прогнозы. К сожалению, это зависит не только от белорусов, поэтому об этом мне рассуждать сложно. Но я могу сказать абсолютно точно: Лукашенко будет держаться за власть до последнего, используя насилие.
