Зачем Александру Лукашенко гарантии для бывших глав Беларуси и их семей? В чем мотивация власти блокировать YouTube во время выступления Светланы Тихановской? Почему Беларусь не будет приглашать наблюдателей ОБСЕ на предстоящие выборы? Зачем режиму смертная казнь? Почему сторонники Лукашенко пытаются его «воцерковлять»? Мы переадресовали эти вопросы политическому аналитику Артему Шрайбману и записали новый выпуск проекта «Шрайбман ответит», это его текстовая версия.
— Зачем Александру Лукашенко гарантии для бывших глав Беларуси и их семей?
— В декабре Лукашенко подписал закон о президенте, где, кроме прочего, появился большой раздел о гарантиях бывшим президентам и членам их семей. Кроме пожизненных госохраны, финансового обеспечения, жилья и постов в ВНС и Совете Республики, экс-президент теперь может рассчитывать на иммунитет от преследования за все, что он сделал на своем посту. Такие же гарантии распространяются и на членов его семьи.
Многие СМИ, особенно не белорусские, всполошились: неужели Лукашенко засобирался в отставку? Конечно же, сам по себе этот закон не дает нам никакой новой информации о планах политика. Он принят в развитие Конституции 2022 года. Там впервые появилось упоминание про гарантии бывшим президентам, и появился пункт о том, что его статус устанавливается законом. Вот теперь пришло время его принять.
Вообще, гарантии экс-президентам — довольно распространенная вещь, в том числе и в демократических странах. Правда, обычно это касается охраны или денежного пособия. Давать полный иммунитет самому главе государства и тем более членам его семьи — это довольно редкая практика, но и она встречается в других государствах. И основная цель понятна: сделать так, чтобы у президента было меньше стимулов цепляться за власть, лишь бы избежать любого наказания себе или своей семье.
В случае с Лукашенко это продолжение того же законодательного тренда, который он начал два года назад с принятия новой Конституции. Он создает для себя многочисленные подушки безопасности на случай своего ухода от власти. Другими примерами шагов в этом направлении можно считать создание ВНС, которое будет нависать над следующим президентом, а также запрет выдвигаться в президенты людям, у которых был иностранный ВНЖ. То есть таким образом отрезают от выборов всех оппозиционеров, которые сегодня живут в изгнании.
Если кто-то создает механизмы гарантии своей будущей неприкосновенности, это означает, что как минимум человек задумывается о будущем после сегодняшней должности. Но это ничего нам не говорит о сроках и о том, есть ли они вообще в голове у Лукашенко.
Еще одно важное отличие подобных гарантий в демократиях и в таких странах, как Беларусь, — это сила записанных в Конституции или законах норм. Пример Казахстана показал, что Лукашенко может записать себе туда хоть пожизненный статус отца нации. Но как только происходит фактический, а не юридический переход власти к новому человеку или группе людей, гарантии экс-президенту держатся только на доброй воле новых правителей.
Переписать еще раз Конституцию или законы или даже переименовать города, названные в честь предшественника, — это дело техники и нескольких месяцев. Поэтому в конце концов будут иметь значение не все эти документы, которые сейчас подписывает Лукашенко, а тот неформальный контроль за преемником, который у него останется. А если он посчитает, что такого контроля он добиться не сможет, то никакой пожизненный особняк, соцстраховка или даже иммунитет от преследования не убедят его добровольно уйти на пенсию.
— В чем мотивация власти блокировать YouTube во время выступления Светланы Тихановской? Просто показать, что они это могут?
— Тут я вижу два мотива. Первый — это протестировать саму процедуру, потому что уже давно ходят разговоры о возможной блокировке YouTube в России. Если это произойдет там, то вырастут шансы, что и Минск последует за союзником. Это довольно большое решение. К нему надо подготовиться.
Во-вторых, конечно же, это попытка сломать планы оппозиции. Причем абсолютно неважно, сколько бы человек реально посмотрело обращение Тихановской в прямом эфире. Субъективно кажется, что с годами число этих людей падает, потому что даже сторонники протеста 2020 года все меньше интересуются политикой и все меньше хотят про нее слышать в новогоднюю ночь.
Но у власти тут другая логика работы. Есть конкретные люди и конкретные отделы в силовых органах, у которых есть функция — срывать все планы оппозиции, какими бы они ни были. Это значит, что надо регулярно показывать свою работу на каких-то конкретных примерах. Сорвали Тихановской эффект от выступления — молодцы, галочка поставлена. Пропустили месяц без каких-то новых пакостей — могут появиться вопросы: а чем конкретно вы занимаетесь в своих отделах?
По такой же логике власти недавно устроили обыски в пустых квартирах или у родственников членов Координационного совета. Никакой угрозы белорусскому режиму этот по факту эмигрантский орган уже давно не представляет. Но раз он пытается себя как-то проявлять, смеет организовывать выборы в противовес выборам в Беларуси, значит, надо их сорвать. Самый понятный способ сделать это — запугать будущих кандидатов тем, что в случае чего их квартиры и родственники в Беларуси будут не в безопасности. Операция проведена, галочка поставлена.
В должностные инструкции этих людей не входит думать о последствиях их действий для непричастных. Тем более в этом случае власти, скорее всего, решили, что под бой курантов нормальные люди смотреть YouTube все равно не будут. Целевая аудитория в этот момент должна включать телевизор или идти на елку. А остальными можно пренебречь.
— Игуменья Гавриила и Григорий Азаренок пообещали всем противникам Александра Лукашенко «прямую дорогу в ад» и призвали покаяться, но не перед богом, а перед белорусским политиком. Сторонники Лукашенко будут и дальше его «воцерковлять»?
— Это скорее вопрос персонального вкуса или воспитания. Вряд ли от всех чиновников или пропагандистов даже в сегодняшней Беларуси требуется устраивать такие акты показательного религиозного воспевание вождя. Здесь я вижу личную инициативу конкретных одиозных персонажей, которых уже просто некому одернуть в сегодняшней системе.
Пока активнее всего себя проявляют деятели, близкие к классическим русским, ультраконсервативным, черносотенным взглядам. У адептов этой идеологии власть всегда божественна и мистична. Церковь должна быть служанкой государства. А оппозиционная деятельность — это такая форма сатанизма.
Раньше подобные восхваления Лукашенко, попытки поставить его на одну ступеньку с божеством, считались не особо приличными даже по меркам белорусской пропаганды. Они иногда проскакивали в отдельных словах отдельных чиновников, например, экс-главы Брестской области Константина Сумара, который однажды сказал, что для него Лукашенко выше бога. Но они были исключением.
Теперь подобные люди поощряются, они постоянно получают от государства личные награды, что посылает сигнал остальным. Этот посыл довольно понятен: есть простой путь к расположению высшей власти — нужно боготворить ее вслух.
Я не уверен, что такие разговоры приходятся по духу всем сторонникам власти, даже всем чиновникам и уж тем более всем верующим людям. Но сейчас это уже неважно, потому что сказать слово наперекор любимчикам власти, какими бы они ни были одиозными, стало опасно. Это может сделать только лично Лукашенко, если он посчитает, что те, кто его боготворят вслух, скорее портят репутацию власти, чем помогают ей.
Пока кажется, что это ему скорее нравится. В отличие от туркменских или северокорейских вождей, Лукашенко никогда особо не педалировал свой культ личности до 2020 года. Ну, а теперь, что называется, распробовал и это блюдо.
Если мы посмотрим на это с чуть большего отстранения, то создание полноценного культа личности было бы еще одним шагом Беларуси к современной версии тоталитарного государства. Пока это лишь скромное проявление на уровне отдельных пропагандистов. Но если Лукашенко не будет их останавливать, а продолжит их поощрять, то постепенно все остальные винтики системы тоже извлекут урок из этого о том, что сегодня ценит больше всего белорусская власть.
Учитывая, что в скором будущем нас ожидает назначение Лукашенко на еще одну высшую должность — главы президиума ВНС, спрос на его восхваление, видимо, будет. Народу захотят объяснить, чем так уникален первый президент Беларуси, что ему надо будет отдавать еще одну высокую должность в стране.
— Семейная пара, которая убила трехлетнего сына, попыталась обжаловать приговор в Верховном суде. Его оставили в силе, отца мальчика ждет расстрел. Почему для Лукашенко важно сохранять смертную казнь?
— Здесь, судя по всему, сходятся его личные убеждения и политическая целесообразность. Лукашенко, человек абсолютно советских взглядов, очевидно, считает, что моратории на смертную казнь, которые действуют во всех остальных постсоветских странах, — это такая глупая дань западной моде. Поэтому даже в годы потепления отношений с Западом Лукашенко мог создать в парламенте группу по изучению вопроса о смертной казни, но никогда не обещал и не намекал, что остановит ее применение.
Он, видимо, искренне верит, что смертная казнь — это хороший механизм для того, чтобы сдерживать преступность. Хотя опыт тех же США, на которые он часто ссылается, показывает, что от того, что в каком-то штате есть смертная казнь или ее нет, уровень преступности не меняется. Когда в каком-то штате эту смертную казнь отменяют, количество преступлений больше не становится.
Биографы Лукашенко, например, Валерий Карбалевич и другие уважаемые политологи считают, что для Лукашенко символически важно иметь этот атрибут абсолютной власти — возможность помиловать людей, осужденных на смертную казнь.
Мне тут сложно что-то утверждать однозначно, потому что мы заходим на территорию психологии этого человека. Но политически для него это однозначно выгодная тема, потому что, как и во многих других обществах, в Беларуси никогда не было устойчивого большинства в поддержку отмены смертной казни. Обычно в опросах за это выступают около трети.
Если социологи начинают играть с формулировками вопросов, добавлять туда что-то вроде временного моратория, то количество сторонников приостановления исполнения смертной казни может увеличиться, но никогда не достигает устойчивого большинства. А исследования прежних лет показывали, что после громких убийств, например, как этого трехлетнего мальчика, число сторонников смертной казни только вырастает.
Во многих странах, где смертную казнь отменяли, это делали вопреки тогдашнему мнению общества. Этот вопрос не считался таким важным, чтобы из-за него люди начинали выходить на улицы и требовать восстановления высшей меры наказания. Поэтому власти разных стран просто брали на себя такую ответственность. Они принимали это решение, исходя не из эмоций, а из научного обоснования, которое показывает, что смертная казнь бесполезна для борьбы с преступностью, но зато судебные ошибки в этом случае исправить невозможно.
Но эта история явно не про Лукашенко. Если по какому-то вопросу еще можно остаться на стороне большинства, то он эту возможность упускать не будет.
— Беларусь не будет приглашать наблюдателей ОБСЕ на предстоящие выборы. Почему?
— Если коротко, то больше незачем. Белорусский МИД сам заявляет, что отчеты ОБСЕ предсказуемы и негативны. И это правда. Если накануне выборов посадить в тюрьму или отправить в эмиграцию почти всю оппозицию, ликвидировать все оппозиционные партии, не допускать даже до сбора подписей альтернативных политиков, оставшихся в стране, то действительно, отчеты независимых наблюдателей будут предсказуемы даже до начала голосования.
Однако эта предсказуемость присутствовала и на всех выборах до сих пор, как минимум с начала этого века, потому что подсчет голосов в Беларуси всегда был принципиально непрозрачным, бюллетени не показывали наблюдателям, а это значит, что невозможно было ожидать от ОБСЕ признания этих выборов демократичными.
Поэтому причина сегодняшнего отказа приглашать наблюдателей ОБСЕ, разумеется, в другом. Дело в том, что до 2020 года Минск стремился к международной легитимизации всеми доступными ему средствами. Проводить демократические выборы с середины 90-х уже не получалось. Это было слишком рискованно. Но вот соблюдать все остальные международные ритуалы белорусские власти старались.
Например, поэтому Беларусь регулярно приглашала не только наблюдателей от ОБСЕ, но и от той структуры, в которой официальный Минск не состоял, — Парламентская ассамблея Совета Европы. Главным месседжем здесь было: мы нормальная европейская страна, все претензии к нам надуманные, мы абсолютно прозрачны для всех, кто хочет приехать. Но теперь таких задач власть МИДу больше не ставит.
Кроме того, здесь есть элемент общего похолодания отношений Минска и Москвы конкретно с этой организацией — ОБСЕ. Власти Беларуси и России, например, пользуясь своим правом вето, заблокировали выбор председателем этой организации Эстонии, у которой была поддержка большинства членов ОБСЕ. После долгих месяцев переговоров удалось найти компромиссную кандидатуру — Мальту. Но сама эта ситуация показала возросшую готовность Минска и Москвы к таким демаршам.
И в такой атмосфере приглашение в Беларусь наблюдателей от ОБСЕ, большинство из которых были бы граждане из враждебного Евросоюза, было бы откровенным сюрпризом.
