Беларусские чиновники все чаще выступают с неоднозначными предложениями по изменениям в медицине, в том числе стоматологии. Одна из последних таких идей — уравнивание цен в частных и госклиниках. И хотя чиновники признают, что госрегулирование цен в той же стоматологии не дало результата, но все равно грозят клиникам проверками и наказанием. «Зеркало» поговорило с врачом-стоматологом, который много лет работал в Беларуси, а теперь живет в Литве. Он рассказал, каково работать в этой отрасли, чем условия в нашей стране отличаются от соседней и какими могут быть последствия непродуманных решений.
«Как и многие, в 2020-м засветился». О выборе профессии, работе в регионе и как оказался в Литве
Андрей (фамилию мы не указываем по просьбе героя) — стоматолог из династии врачей. Его специализация хирургия и протезирование.
— Эту профессию я выбрал, потому что был пример мамы. Мне нравилось, как она общается с пациентами, как она ведет себя на работе, отношение людей к ней. Мне нравился даже запах в кабинете стоматологии. Я никогда не боялся лечить зубы. Еще любил биологию, анатомию. Помню, в детстве подтыривал мамины книги по анатомии, где была откровенная жесть. Смотрел иллюстрации, изучал их, — вспоминает Андрей.
Решение о выборе профессии было принято уже тогда, в детстве. Но так как беларусские стоматологи, в отличие от коллег из многих западных стран, не живут богато, будущему медику можно было рассчитывать только на обучение в медицинском на бюджете.
— Мама не верила, что я смогу поступить, — репетиторов мы не могли себе позволить. Но желание было таким огромным, что я учился сам, хорошо сдал экзамены и поступил. В вузе окончательно убедился, что это мое.
Причем Андрею хотелось не просто «заниматься пломбами», а «иметь в практике больше медицины, хирургии». На ней, а также на протезировании он и сконцентрировал свою работу. Для карьеры выбрал не столицу, хотя такие предложения были, а вернулся в родной город, где в итоге стал довольно известным и востребованным специалистом.
— Мне очень комфортно в небольшом городе. А в Минске хорошо встречаться с друзьями или просто приехать туда, — объясняет он.
Сейчас медик живет и работает в Вильнюсе. Говорит, это был осознанный выбор. Ему с семьей не пришлось убегать от преследования, хотя и имел бэкграунд 2020 года.
— Как и многие, в 2020-м поучаствовал, засветился. Частый вопрос на митингах, когда меня узнавали, был «Что вы здесь делаете?», — вспоминает беларус.
Желание уехать в Европу, признается стоматолог, возникало и раньше. Но решение пришло в 2022-м, когда «стало невозможно».
— В первый год (в 2020-м. — Прим. ред.) мы боролись, во второй не верилось, что можем проиграть. А потом понял, что все — капец. Но готовиться на всякий случай мы (с супругой Анной, она тоже стоматолог. — Прим. ред.) начали уже с 2021-го: подготовка документов, изучение языка. Так что переход получился плавным. За мной не гнались (хотя уверен, что если сейчас приеду, уже не выйду). Так что попыток ехать нет, как и желания. И даже не из-за страха — есть какая-то обида, расстройство. Это как в песне: «Я родину люблю свою, но государство — ненавижу».
«Удержать хотели, была нехватка кадров». Чем отличается частная стоматология от государственной в Беларуси
— В Беларуси вы успели поработать в государственной и частной клинике, в Литве — в частной. Видите ли большие отличия?
— В частных клиниках фактически нет, они минимальные. В Беларуси стоматология на очень высоком уровне. При желании в том месте, где работал я, или в Минске, где работали мои друзья, мы могли себе позволить мировые технологии, самые современные материалы. У нас не было ограничений. Это не сравнить, например, с условиями в педиатрии, где порой все самое простое и дешевое.
— А если сравнивать частные и государственные клиники в Беларуси, есть разница?
— Тут провал, безусловно. Когда в частной уже ставили импланты, пользовались сканерами, в государственных только просили запустить имплантацию. А это куча сложностей: тендеры на оборудование, закупка материалов, организация процесса. И если вопросы в частной структуре решаются легко и быстро, то в госполиклинике — это то еще испытание. Понятно, что тебе еще особо за это не платят. Понимаете, там же потоковый прием, туда люди в основном обращались за другим видом помощи — острая боль, воспалительный процесс.
Другой пример: чтобы поставить коронку, в работе участвуешь ты, пациент и зуботехническая лаборатория. У всех лабораторий разные цены, материалы. А ты, будучи врачом госполиклиники, должен работать с той, которая если и делает металлокерамику, то использует самые простые материалы. Соответственно, там литье не точное, цветовые характеристики совсем другие. В частных пациенты, выбирая металлокерамику, платят больше. Но и ты выбираешь подходящую лабораторию, можешь быть более придирчивым к точности выполнения работы.
Казалось бы, делается примерно все то же самое, но многое упиралось в организационные моменты, материалы и технологии. То есть знаний хватает, но применить их негде. Плюс в основном ты должен выполнять простые виды работ, где ты ничему новому не научишься.
— Вы поэтому ушли в частную клинику?
— Да. Хотелось развиваться, больше самореализовываться.
— А что нагрузкой и оплатой?
— Как раз перед моим увольнением из госполиклиники (вторая половины 2010-х. — Прим. ред.) последние года три сформировалась такая система оплаты, которую упрощенно можно назвать сдельщиной. Ее тогда уже по всей стране убирали, а у нас она продолжала действовать. По сути, чем больше ты наудалял зубов, тем больше денег получил. А на такую работу приходилось около 50−60% занятости. Плюс были дежурства. В итоге набегали реально хорошие суммы. На тот момент можно было получать в эквиваленте одной тысячи долларов, может, и больше. Это было много, даже если сравнивать с ребятами, которые работали в других госклиниках.
Но я все равно уволился, потому что хотелось двигаться дальше. Меня уговаривали остаться — предлагали и повышение зарплаты, и возможность отказаться от дежурств. Удержать хотели, потому что была нехватка кадров и на тот момент я единственный ставил импланты в госклинике на весь город.
В частной клинике тоже были неплохие суммы. Спустя 3−4 месяца после перехода туда говорил с бухгалтером, и она спросила, потерял ли я в деньгах. Только в тот момент понял, что не думал об этом. Это было абсолютно не важно, потому что был другой уровень работы, комфорта, появилось больше свободного времени. По ночам не надо было дежурить. Но по итогу это действительно был другой диапазон зарплат.
«Самый плохой вариант — специалисты соберут чемоданы и уедут»
— Сейчас со стороны беларусских чиновников есть несколько инициатив, которые касаются медицины. Первая — это сдерживание цен в стоматологии тоже. Как думаете, каковы будут последствия для людей, которые пользуются этими услугами?
— Даже не могу четко представить. Точно знаю, что они будут и будут плохими. Но я не знаю, когда и насколько.
Они же вводят ограничения, связанные с возможностями реализации врачами своих знаний. К сожалению, это всегда упирается в деньги. То есть они ограничивают крутых специалистов. Например, есть условный Иннокентий, который делает безумно крутые работы. За такими врачами следишь в соцсетях, пишешь или звонишь, чтобы спросить совета. Но он не будет делать такие же крутые вещи, если за это будут платить даже на треть меньше. Соответственно, никто не будет получать эти работы. Или людям придется придумать подпольные схемы.
Мне кажется, что частная медицина свое все равно возьмет. Мы уже попробовали, прикоснулись к прекрасному — сканеры, 3D-технологии, навигационная имплантация, виниры — все хотят это делать и будут искать возможности выполнять такую работу.
Самый плохой вариант — специалисты соберут чемоданы и поедут искать, где можно делать свою работу без ограничений. А люди в итоге недополучат качественные услуги.
— Вторая инициатива (пока это только предложение, но оно вполне может стать реальностью) — желание уравнять цены в частных медцентрах и государственных. Понятно, что это затронет и стоматологию. Чтобы компенсировать потери, клиники могут придумывать новые обязательные услуги, за которые будут брать деньги. Но полностью, наверное, компенсировать не получится. Что такое решение будет означать для частной стоматологии?
— Для некоторых это будет означать закрытие. Помните старую добрую фразу [Лукашенко] о том, что он пожмет руку последнему предпринимателю? Вот. То есть инициатива не в уравнивании, а в искоренении частного — забрать последнее, подменить собой.
— Но госполиклиники не могут заменить частные стоматологии…
— В теории могут. Но что для этого надо? Возьмем поликлинику в районном центре. Нужно сделать крутой, сумасшедший ремонт, поставить самые современные установки, закупить нормальное оборудование для всех видов операций, развязать руки в плане работы с поставщиками материалов и лабораториями. Плюс дать зарплату врачу раза в 3−4 выше, убрать дежурства и необходимость писанины кучи бумажек. Можно? Можно. Реально? Нет.
Чтобы этого добиться, из госклиник надо делать аналог крутых частных. Но на это не хватит ни денег, ни усилий, ни ума.
«Почему бы человеку не найти специалиста в другой стране за меньшие деньги»
— В Беларуси последние годы перед ковидом был довольно популярным въездной медицинский туризм. Иностранцы из той же Литвы, Латвии приезжали, потому что у нас было дешевле, но качественно. Как думаете, имеет ли такого рода туризм смысл?
— Логично заплатить меньше за такое же качество или более высокое? Логично. Есть немало негативных примеров про стоматологию Германии, Великобритании, когда люди рассказывают, что им сделали и за какие деньги, когда думаешь, что это просто издевательство. И ты понимаешь, что за эти же деньги можешь предложить совсем другой уровень. Тогда почему бы человеку не найти в другой стране за меньшие деньги хорошее качество услуг или за те же суммы, но качество повыше?
В Беларуси мы предлагали хорошее качество услуг. Мы работали на передовой (да и сейчас ребята работают), но при этом цены на имплантацию отличались в два раза. Литовцам, например, проехать всего четыре часа. Да и в саму Литву ведь тоже много ездят из той же Великобритании, Швейцарии, где цены еще выше.
Конечно, надо это делать [ездить за получением услуг в более дешевые страны с хорошим качеством]. Другой вопрос, что порой едут в страны, где дешево, но некачественно. Отчасти такие вопросы могут быть связаны с конкретным врачом. Поэтому подходить к вопросу следует осознанно.
Для того чтобы мне принять иностранца, недостаточно просто созвониться и назначить визит. Ему надо потратить время и приехать сначала на консультацию — мне ведь надо посмотреть, что там. Максимум, что можно сделать удаленно, это изучить компьютерную томограмму. Но это только часть информации, которая позволит понять, есть вопрос с одним зубом либо предстоит большой объем работы. Ради одного зуба, наверное, нет смысла ехать. А чтобы делать большой объем работы, должна быть хорошо организована система такого медицинского туризма.
«Ценность врача в Литве намного выше»
— В Литве труд врача ценится дороже?
— Однозначно да. Я не сильно много получаю, работая в одной клинике, плюс у меня не так много пациентов — здесь совсем другая конкуренция. Если в Беларуси ко мне приходили, потому что меня знали и всегда был поток пациентов, то здесь он чуть меньше.
Но, выполняя меньший объем работы и имея больше свободного времени, я не зарабатываю меньше. Так что да, я на себе почувствовал, что ценность врача здесь намного выше.
— Есть отличие в отношении пациентов к врачу?
— Да, хватает нюансов. Такое ощущение, что людей, которые обращаются к стоматологу за серьезной работой, здесь надрессировали так, что «я врач, я все знаю». Люди порой понятия не имеют, что им делали, что им предлагается. У нас привычка другая — мы много рассказываем пациенту, обсуждаем, составляем план лечения, о котором пациент знает. В итоге он более осознанно идет на эти виды работы. А здесь было такое, что пациент удивлялся, что ты доносишь ему детали.
По-другому здесь относятся к деньгам. Я вижу, что в последний год люди стали больше экономить. Не понимаю такого отношения к здоровью, когда, например, купить дорогую машину — легко, а в себя инвестировать — нет. И я сейчас не о том, что давайте платите, потому что я с этого деньги зарабатываю. Я из тех людей, кто зарплату считает по факту месяца, а не оценивает заранее, сколько заработает на пациенте. Но к тебе приходит человек с одним имплантом, а ты видишь, что вот тут сильно стерлось, еще что-то замечаешь, что не сейчас, но через сколько-то лет понадобится делать. Людям жалко этих потенциальных вложений, даже если речь не идет о том, чтобы тратить деньги сейчас. В Беларуси, мне кажется, люди легче шли на большие объемы работы по моему профилю (если понимали, зачем это, имели обоснование со стороны врача), когда это было направлено на хорошую конечную точку, после которой человек к стоматологу будет приходить только на осмотр.
Хотя, возможно, в Беларуси и Литве у меня в итоге разный контингент пациентов. Дома ко мне все же чаще приходили за тотальной реабилитацией, потому что знали меня. Здесь к тебе в любом случае будут еще десять раз присматриваться. И конкуренция, конечно, не сравнимая в Вильнюсе и в моем городе в Беларуси.
«Звезд с неба не хватаем, но мы хороши»
— Для того чтобы устроиться работать в Литве, вам надо было сдавать экзамен?
— Да. Здесь все происходит проще, чем, например, в Польше. Надо было все документы подготовить, подтвердить, что ты не кто-то там, а врач с нормальным дипломом и опытом.
Схема такая, что сначала ты ищешь работодателя, а потом он тебя ведет, когда ты документами занимаешься. Найти такую работу — это основная сложность.
Еще одна трудность — это экзамен по языку.
— Из опыта вашего и коллег, вы видите, что беларусские стоматологи соответствуют местным требованиям?
— Более чем. Мы звезд с неба не хватаем, но мы хороши. И то, что мы очень сильные в своих знаниях и умениях, это факт.
— Возвращаясь к истории вашего переезда, долго вам пришлось учить язык, чтобы сдать экзамены?
— Год интенсивного изучения. Чтобы иметь определенную базу знаний, мы с супругой могли часов 5−7 в день заниматься друг с другом и с репетитором.
Сначала вообще ничего не понимали, потом постепенно втягиваешься. Реально потратили на это много сил и времени.
— Теперь с местными клиентами вы общаетесь на литовском?
— Да, стараюсь. Но я ставлю себя на место пациента и представляю, что со мной доктор разговаривал бы, неправильно ставя ударения, используя неправильные окончания. А ты же к доктору пришел! Стремно немного. Но спасибо пациентам, относятся с пониманием.
Бывает, что предлагают перейти на русский, но я прошу все же на литовском, и если что, могу сказать слово на русском. Вообще стараюсь при каждой возможности разговаривать на литовском.
Мы до сих пор занимаемся с репетитором. Мне нравится литовский язык, в том числе его сложностью. Когда ты начинаешь его понимать, появляется дополнительный энтузиазм — смогу ли.
— Некоторые наши соотечественники, которые переехали, считают, что могут в Литве обойтись английским и русским, а литовский, может, учить и не надо. Вы как считаете?
— Изначально это вопрос уважения к стране. Государство тебя принимает, документы оформляет. Серьезно, приехать сюда и просить общаться с вами на русском? Ну, нет. Язык надо учить как минимум из уважения. Вторая причина — это возможности. Если ты не учишь язык, ты же ограничиваешь себя, например, количеством пациентов. Соответственно, чтобы расширить охват, нужно знать литовский.
Так что все факторы складываются за то, что однозначно следует учить язык. Да, это сложно, может не хотеться, но надо. А если это «надо» перевести в привычку и снять оковы, что ты себя заставляешь, то изучение литовского становится частью твоей жизни.
Еще один момент, связанный с изучением литовского, связан с тем, что у меня не было пунктика, чуть что — быстренько рвану в Беларусь. Соответственно, я сразу ехал с пониманием необходимости знания языка.
— Сейчас у вас есть видение, хотите вернуться в Беларусь или нет?
— Не хочу. Я очень хочу увидеть родственников, посетить места в деревне, где все время собирались. Но эмоционально я это пережил — и теперь я живу здесь, а главное, чтобы семья была рядом.
— То есть даже если появится возможность, не вернетесь?
— Я не понимаю, зачем еще раз менять свою жизнь и начинать все с начальной точки. Даже если условно через год что-то изменится, то здесь к тому моменту у меня будет точка выше, чем там.
Наоборот, я лучше лет через десять выучу еще и испанский и перееду в Испанию, чтобы совместить работу с морем.
Можно порассуждать и философски, учитывая, что я все же люблю мою страну. Если все изменится и Новая Беларусь позовет: «Пожалуйста, врачи, вернитесь, поднимем страну. Мы все поменяли, всех тварей посадили. У власти нормальные люди. И мы хотим стать Сингапуром за десять лет». В таком, может, я и поучаствовал бы.
Читайте также
