Что сегодня беларусам дает Кабинет Тихановской и почему он не смог добиться включения наших политзаключенных в обмен с Западом? Может ли режим Лукашенко сегодня отпустить людей из тюрем, если в Минск станут возвращаться европейские послы? Что демсилы могут сделать на будущих президентских выборах в 2025-м? А также почему Тихановскую назначили национальной лидеркой, если подтвердить это лидерство сегодня невозможно? Своим мнением по этим вопросам читателей поделился политический аналитик Артем Шрайбман в новом выпуске проекта «Шрайбман ответит». Это его текстовая версия.
«Не считаю, что сделка с массовым выходом политзаключенных сегодня возможна и уж тем более — что она зависит от демсил»
— Почему в недавний обмен между Беларусью, Россией и США не попали беларусские политзаключенные? Это провал работы демократических сил? Все эти встречи Светланы Тихановской были зря?
— Короткий ответ на поверхности — дело в том, что участники переговоров не посчитали нужным их туда включать. Российских политзаключенных, в том числе и не самых всемирно известных, в эту сделку включили явно не по требованию Москвы, а по настоянию какой-то из западных столиц, причем по спискам, которые помогала составлять российская оппозиция. Беларусь в рамках этих переговоров рассматривали как придаток России, забирая из беларусской тюрьмы германского гражданина Рико Кригера. А значит, нельзя считать невозможными сценарии, в которых Лукашенко бы попросили вместе с Кригером отпустить какую-то, вероятно небольшую, группу беларусских политзаключенных.
Временное окно для такого требования было явно не длительным — с момента, когда вопрос Кригера и Беларуси стал на повестку дня. Но оно явно существовало. И учитывая, как важна была эта сделка лично для Путина, я очень сомневаюсь, что Лукашенко стал бы ее торпедировать в последний момент. Теоретически начать разговор про наших политзаключенных могли Вашингтон и Берлин — основные западные игроки в этой сделке. Но они либо решили не обременять ее беларусами, чтобы исключить даже минимальный риск, что она сорвется, либо просто не вспомнили об этом.
Ради справедливости, даже Варшава, которая в рамках этой сделки выдала российского шпиона, не смогла добиться от Минска освобождения Андрея Почобута. А значит, возможности и других участников обмена — не Берлина и не Вашингтона — что-то требовать или предлагать были ограничены. Поэтому у меня нет причин утверждать, что Тихановская или кто-то другой из оппозиции могли вклиниться в этот процесс, когда он уже шел, и потребовать от Берлина или Вашингтона заняться освобождением политзаключенных.
Но то, что ни Германия, ни США не подумали об этом сами, показывает, что, несмотря на обилие риторики в поддержку беларусских политзаключенных, в критический момент их интересы не становятся на повестку дня. Они не в приоритете. А беларусские демсилы за четыре года своей работы и контактов с западными чиновниками не смогли у них эти приоритеты так сформировать.
Разумеется, даже если бы оппозиция все эти годы уделяла бы этой проблеме многократно больше внимания в своей внешней коммуникации, это все равно не дало бы 100% гарантий успеха. Но шансы, что про беларусов бы не забыли в критический момент, были бы больше.
— Экс-спикер Координационного совета Андрей Егоров считает возможным признание легитимности беларусской власти в обмен на освобождение политических заключенных: «Я бы признал легитимность происходящего в Беларуси. Я бы обменял присутствие европейских послов в Беларуси, если это позволяет освобождать политзаключенных в массовом порядке и двигать ситуацию в Беларуси к более благоприятной для деятельности гражданского общества». Насколько это рациональная идея? Как это можно реализовать?
— Я бы не сказал, что это зона рационального или не рационального. Поддержка этой идеи зависит от того, какие у вас ценностные приоритеты, что важнее. А если точнее, считаете ли вы, что освобождение беларусских политзаключенных в массовом порядке, как это сформулировал Андрей Егоров, стоит того, чтобы при Лукашенко вновь аккредитовались европейские послы.
Мое личное мнение тут однозначно: да, стоит, потому что жизнь и свобода важнее, чем символические жесты вроде наличия или отсутствия в Минске дипломатов в том или ином статусе. Разумеется, такой размен имел бы куда меньше смысла, если бы параллельно с освобождением одних политзаключенных Лукашенко набрал бы столько же новых. Но, с другой стороны, репрессии продолжаются и сейчас, а сегодняшние политзаключенные просто продолжают сидеть. Некоторые из них досидят свои сроки, а некоторые могут просто не дожить до их конца. Поэтому ситуация, когда идут репрессии, да еще и никто не выходит на свободу досрочно, еще хуже ситуации, когда люди хотя бы выходят на свободу.
При этом такое гипотетическое присутствие послов не означает, что за этим последует ослабление давления на режим. Своих послов при Лукашенко после событий 2020 года аккредитовали Швейцария, Венгрия, Япония, и все из них после этого принимали новые пакеты санкций против Минска.
И даже несмотря на холодный прием этой идеи на конференции [Новая Беларусь] в Вильнюсе другими лидерами оппозиции, я уверен, что, если бы она каким-то чудом реализовалась, они бы не выступали против. Представьте себе ситуацию, что Евросоюз смог договориться о такой сделке с Лукашенко. Сотни, а может быть тысячи политзаключенных готовятся выйти на свободу, а в Минск собираются европейские послы. И что, Тихановская или Латушко будут их останавливать, требуя оставить людей в тюрьмах? Я очень сомневаюсь.
Никто из них не критиковал Швейцарию, когда она отправила в Минск посла, добившись освобождения своей гражданки Натальи Херше. А в трактовке Андрея Егорова речь идет не об обмене одного посла на одного узника, а о массовом выходе политзаключенных. Но это были теоретические рассуждения о такой сделке в вакууме. Если мы переходим к вопросу о практике, то я не считаю, что эта сделка сегодня возможна, и уж тем более — что она зависит от демсил.
С одной стороны, сами западные страны отозвали свое признание Лукашенко президентом не потому, что он набрал политзаключенных, а из-за нечестных выборов 2020 года. Я не вижу готовности или желания на Западе менять свои условия признания легитимности Лукашенко или даже всерьез обсуждать этот вопрос на высоком уровне. Вероятно, если бы Минск сделал такое предложение, то ЕС и США его бы рассмотрели, но они сами просто не будут инициировать такой пересмотр своей внешней политики. Беларусь не такая важная страна, чтобы на это нашлась политическая воля.
И в Минске также нет острой нужды сейчас делать такое предложение. Лукашенко явно ценит возможность держать своих главных врагов взаперти сильнее, чем наличие в Минске послов тех стран, от которых сегодня в Беларуси мало что зависит. Ситуация может постепенно поменяться в будущем, когда 2020 год будет уже в целом забыт, сроки многих политзаключенных истекут, а отношения Лукашенко с Россией перестанут быть такими же надежными. Но все это — объективные факторы, они развиваются по своей логике, вне зависимости от того, какие идеи беларусская оппозиция лоббирует на Западе. Ее релевантность для подобных сделок мы хорошо увидели на примере недавнего обмена заключенными.
«Відавочны дысананс паміж палітычнымі рэсурсамі і падтрымкай, якія з гадамі падаюць, і пафасным тытулам, які зараз фармалізаваны»
— Святлану Ціханоўскую прызначылі «нацыянальнай лідаркай». Ці не занадта гэта гучнае званне для палітыка ва ўмовах, калі пацвердзіць гэтае лідарства немагчыма, а давер людзей унутры Беларусі, здаецца, усё ніжэйшы? Як вы ставіцеся да гэтага кроку?
— Гэта тая сітуацыя, дзе я разумею абодва бакі спрэчкі. Па-першае, трэба сказаць, што дакумент, які абвясціў Ціханоўскую нацыянальнай лідаркай, пакуль у краіне не пройдуць сумленныя выбары, насамрэч прысвечаны з большага іншым пытанням. СМІ сфакусаваліся на статусе Ціханоўскай, і гэта зразумела, бо астатнія 7 старонак не асабліва цікавыя для шырокага чытача. Але сутнасць гэтага дакумента ў тым, каб урэгуляваць адносіны паміж структурамі апазыцыі ў выгнанні. Такая своеасаблівая міні-канстытуцыя для Офіса Ціханоўскай, яе Кабінета і Каардынацый рады.
Пункт пра Ціханоўскую фармалізаваў тое, што і яна, і яе самы ўплывовы дарадца Франак Вячорка прамаўлялі ўжо дзясяткі разоў. А менавіта тое, што, пакуль у Беларусі няма канкурэнтнай палітыкі і няма магчымасцяў правесці сумленныя выбары, то-бок выканаць той мандат, з якім абіралі Ціханоўскую ў 2020-м, яна будзе выконваць свае абавязкі. Калі шчыра, я не чуў ад крытыкаў гэтага падыхода нейкіх уцямных альтэрнатыў. Пераабранне лідара ў дыяспары тэхнічна магчыма, але як паказалі выбары ў Каардынацыйную раду, гэта будзе справай лічаных адсоткаў нават з дыяспары.
Чалавек, абраны на такіх анлайн-выбарах, не можа звацца легітымным лідарам і згубіць нават тыя абмежаваныя дыпламатычныя магчымасці, якія яшчэ ёсць у Ціханоўскай. Перабіць яе мандат 2020 года такім чынам у вачах замежнікаў будзе проста немагчыма. Гледзячы па тым, што пад рэгламентам падпісалась і Каардынацыйная рада, і Кабінет, такі погляд сёння ў шырокага кола дэмакратычных сіл. Але я таксама згодны, што падача гэтай інфармацыі самой апазіцыяй была, мякка кажучы, сумнеўнай.
Па-першае, на што разлічана прэзентацыя ўнутры апазіцыйнага працэдурнага дакумента, які мае значэнне толькі для яго падпісантаў і толькі пэўны час, з такой помпай, быццам бы народу сапраўды падаравалі канстытуцыю? Для гэтага дакумента было дастаткова публікацый у некалькіх тэлеграм-каналах, бо ён настолькі ж абавязковы, як любыя іншыя дэкларацыі палітыкаў. Уявіце: заўтра зменіцца палітычная сітуацыя (я нават не кажу пра транзіт улады), — напрыклад, Бабарыка, Калеснікава ці Ціханоўскі выйдуць на волю; або Каардынацыйная рада ці Кабінет разваляцца з-за спрэчак. Канфігурацыя апазіцыі ў той жа момант стане іншай, і ніхто нават не ўзгадае пра гэты дакумент.
Таксама не зразумелы выбар тытула. У 2020 годзе Святлана Ціханоўская пазіцыянавала сябе як, па сутнасці, тэхнічны кандыдат на месца свайго мужа, а потым — на месца іншых дэмакратычных лідараў. І менавіта ў такой якасці за яе прагаласавала велізарная частка грамадства. За чатыры гады кола прыхільнікаў стала меншым, а сувязь з радзімай пакрысе губляецца — гэта натуральны працэс. Шмат людзей дэпалітызаваліся, шмат усё яшчэ актыўных людзей расчараваліся ў Ціханоўскай ці яе структурах па розных прычынах за гэтыя гады. Але сама каманда палітыка, калі выбірае самы амбітны з магчымых тытулаў, здаецца, не ўлічвае, што ў многіх, нават прадэмакратычных беларусаў, ёсць розныя погляды на дасягненні і статус Ціханоўскай сёння.
У дакуменце яны называюць яе не проста лідаркай апазіцыі ці дэмакратычнага руху ў выгнанні, кім яна па факце і з’яўляецца, а нацыянальнай лідаркай. Такімі выразамі звычайна аперуюць лідары краін, якім трэба падняць свой статус вышэй за прэзідэнтскі, — напрыклад, у Цэнтральнай Азіі. Слова «Елбасы», якім сябе называў Нурсултан Назарбаеў, з казахскага перакладаецца як «лідар нацыі».
Паўтаруся, гэтыя сымбалічныя рашэнні мала што змяняюць у дзейнасці апазіцыі ў выгнанні. Але тут відавочны дысананс паміж палітычнымі рэсурсамі і падтрымкай, якія з гадамі падаюць, і пафасным тытулам, які зараз фармалізаваны. Гэта як мінімум камунікацыйная памылка атачэння Ціханоўскай, калі не чарговы прыклад іх усё большай дыстанцыі ад шырокіх колаў грамадства паза межамі суполкі найбольш адданых прыхільнікаў і саюзнікаў палітыка.
— Что реального демсилы могут сделать на президентских выборах в 2025 году?
— Уже две электоральные кампании с 2020-го — это референдум 2022 года и единый день голосования в начале этого — показали, что никакого зазора для реальной политической деятельности для оппозиции в Беларуси сегодня нет. Он был раньше, когда позволялась агитация против власти или хотя бы сбор подписей, а кого-то могли и допустить в бюллетени. Сейчас все эти возможности закрыты, выборы стали просто административной процедурой, как в когда-то в Советском Союзе, или сегодня в Китае или Туркменистане.
Мало кто из советских диссидентов или беженцев от китайского или туркменского режимов задумываются о том, как они могут использовать выборы в своей стране. Это просто не предусмотрено дизайном процесса. Все, что остается — это коммуникация с международными партнерами, со своими сторонниками через медиа и, если повезет, с новыми аудиториями через соцсети и платформы вроде YouTube.
Поэтому для оппозиции стоит сегодня вопрос не что делать на выборах, а какой месседж выбрать и какими средствами его доносить до адресата, пользуясь выборами как временем, когда хоть чуть-чуть вырастает политизация в обществе. Можно призвать людей в Беларуси что-то делать — бойкотировать выборы, голосовать против всех, портить бюллетени как-то незаметно от омоновцев или избиркомов, можно придумать что-то креативнее и предложить голосовать за какого-то из системных спойлеров. Но что бы демсилы ни выбрали, у них нет инструментов померять успех этой кампании. Нет независимого наблюдения или возможности попросить самих избирателей прислать фото бюллетеней. Поэтому любой такой призыв будет призывом в туман. Его можно сделать, но невозможно будет узнать, кто его услышал и как поступил.
Рассуждения о том, что лучше подходит для мобилизации людей, для меня тоже удивительны, потому что непонятно, что потом делать с этой мобилизацией, для чего она нужна и как померить, произошла она или нет. Кроме того, выборы можно использовать, чтобы доносить позиции, которые напрямую не связаны с процессом похода на участки. Например, о том, что Лукашенко нелегитимен, его выборы фальсифицируется и его нельзя признавать президентом. И доносить этот месседж оппозиция точно будет, причем как внутри страны, так и своим западным партнерам, и аудиториям западных СМИ, которые в эти дни хоть что-то, но будут писать о Беларуси. Это такое напоминание беларусам и миру о своих базовых позициях и сегодняшних проблемах в стране, просто используя актуальный инфоповод. И попутно можно говорить и об абсолютно разных проблемах: политзаключенных, роли Беларуси в войне, зависимости от России или европейском выборе демсил.
Насколько такая коммуникация тянет на реальную активность, решать вам. Но ресурсов на что-то более активное и более заметное у оппозиции сейчас нет. И упрекать сегодня их в этом было бы настолько же справедливо, как упрекать советских диссидентов 50 лет назад, что они не могут никак повлиять на выборы в Верховный совет СССР.
«Если перенести формат работы Кабанчука на всех остальных министров, может получиться какой-то толк и для более широких слоев общества»
— Валерий Сахащик ушел из Объединенного переходного кабинета. До этого — Валерий Ковалевский. На недавней конференции демсил первого заменил экс-замкомандира полка Калиновского Вадим Кабанчук, второго — бывший посол Беларуси в Аргентине Владимир Астапенко. Вдобавок появился представитель по молодежной политике — им стала Маргарита Ворихова. Есть простой вопрос: а зачем это все? Что беларусам дает Кабинет?
— Кабинет создавался в 2022 году как правительство в изгнании, альтернативный центр легитимности, который мог перехватить власть, если бы Минск полностью потерял свою субъектность, которую тогда уже начал терять, присоединившись к российскому вторжению в Украину. Кроме того, был расчет подключить к работе в Кабинете разных политиков, создать своеобразную коалицию, чтобы минимизировать споры и критику в адрес Тихановской, а раздать всем свои направления работы.
Многие аналитики уже тогда предупреждали, что непонятно, чем таким будет заниматься новый орган, чем бы не смогли входящие в него люди и структуры по отдельности. И кроме того, попытка включить в работу единого оппозиционного штаба разных политиков может действительно приглушить их разногласия на время. Но если не будет понятных достижений, а эти разногласия сохранятся, то они выльются в споры уже не вокруг Тихановской, а внутри ее структуры. Именно это и произошло. Оппозиция не нашла какую-то новую нишу работы для себя и своего Кабинета. Реальной власти это правительство так и не получило, несмотря на то, что и Минск не смог восстановить свою субъектность, потерянную в 2022-м. А противоречия предсказуемо стали накапливаться, и в итоге из первого состава Кабинета там остались только сама Тихановская и Павел Латушко. Их сохраняющийся альянс — это главное, если не единственное достижение этой структуры.
Все остальные министры уходили из состава Кабинета либо сами, на фоне скандалов, либо разочаровываясь в своих коллегах или формате работы. Какую добавленную стоимость для беларусов имеет Кабинет прямо сейчас, я сказать не могу — я просто не знаю. За исключением, наверное, Павла Латушко, все остальные министры этого Кабинета мало чем отличаются по своему функционалу от простых сотрудников Офиса Тихановской, которые отвечают за разные направления — за культуру, социалку, молодежь или внешние дела.
А для Латушко это всего лишь еще одна должность на визитке, в дополнение к лидеру НАУ и делегату Координационного совета. Она никак значимо не увеличивает его возможности лоббировать важные для него вопросы на международной арене. Вместе с тем назначение представителем по нацбезопасности Вадима Кабанчука, бывшего замкомандира полка Калиновского, может дать повод для осторожного оптимизма. Кабанчук заявляет свои цели на новом посту не так амбициозно, как Кабинет делал это в 2022-м. Политик, по сути, хочет заниматься сбором международной помощи на беларусских добровольцев, воевавших или воюющих в Украине. И учитывая, что у его предшественника Валерия Сахащика явно не сложились отношения с полком Калиновского — крупнейшим из беларусских подразделений, — очевидно, что Кабанчук сможет построить эту работу оптимальнее.
Если перенести формат работы Кабанчука на всех остальных министров этого Кабинета, то из такой структуры может получиться какой-то толк и для более широких слоев общества. Речь идет о том, чтобы раздать каждому какую-то прикладную и выполнимую сегодня задачу, а не космическую вроде транзита власти или деоккупации Беларуси, как записано в уставных документах Кабинета.
Но проблема, снова-таки, в позиционировании. То, что должно работать как сервисная организация, группа активистов, которые ищут ресурсы для реализации разных полезных людям проектов, все еще представляется беларусам и всему миру как альтернативное правительство в изгнании.
И тут, как и в ситуации с титулом национального лидера, бросается в глаза диссонанс между сверхсерьезным отношением оппозиции к себе и ее реальными возможностями. Настолько завышенная планка ожиданий — это прямой путь к разочарованиям в будущем.
Читайте также
