Увы, но часто из-за политики семьи ссорятся и перестают общаться. Так происходит и сейчас, когда одни люди осуждают нападение России на Украину и гибель людей, а другие называют это специальной спецоперацией и даже «освобождением от Америки». Как живут такие семьи и как пытаются перебудить друг друга (и пытаются ли вообще)? Спросили белорусов и украинцев. Имена всех собеседников изменены.
Александра. «Как можно быть таким спокойным, когда каждый день умирают люди?»
Александра в последние годы почти не поднимала с папой и бабушкой вопросы политики: однажды она случайно узнала, что они поддерживают аннексию Крыма. Девушка говорит, это ее тогда очень удивило и она решила не развивать эту тему.
— Еще я знала, что моя бабушка смотрит Соловьева и считает его очень умным человеком. Поэтому, когда она мне сказала, что Путин был вынужден начать войну, я не то чтобы сильно удивилась. Но вот мой отец во время протестов в Беларуси был возмущен насилием в стране. И от него было очень неожиданно услышать, что в ситуации с войной, в которой гибнут люди, «все не так однозначно». Мы не обсуждали, как они относятся к Путину, но мне кажется, вряд ли плохо, если оправдывают его вторжение в Украину.
— Какие аргументы в защиту приводят ваши родные?
— «Почему на жителей Донбасса не обращали внимания восемь лет, каково было им? Почему никто не осудили никого за пожар в одесском Доме профсоюзов? Почему Украина во всем советуется с США? Путину просто не оставили выбора, НАТО угрожает России, он вынужден ответить». Короче, примерно те же аргументы, что звучат на российском ТВ, — приводит примеры Саша. — Самое абсурдное для меня — это какое-то спокойное отношение к войне. Я бы назвала его философским, они говорят, что это геополитика. Как можно быть таким спокойным, когда там каждый день умирают люди? Я не понимаю этого.
Девушка говорит, пыталась объяснять бабушке и отцу, что происходит на самом деле, но эти разговоры ни к чему не привели.
— Пыталась сказать, что, на мой взгляд, войну ничем нельзя оправдать. Причем войну, в которую не верили многие аналитики, политики и обычные люди не верили, то есть не видели в ней необходимости. Еще я говорила, что, исходя из логики Путина (которая прослеживается в его довоенных воззваниях), война могла бы начаться и в нашей стране, если бы белорусские власти не были такими лояльными (мягко говоря) к России. Но все это было зря.
Тон общения на тему политики, уточняет Саша, далек от спокойного. Девушка отчаялась что-то еще объяснять близким.
— Я думаю, что в этой ситуации ели кому-то еще надо что-то объяснять, то уже не надо объяснять. Мне тяжело продолжать дискутировать на какие-то гуманистические темы — для меня неприемлемо любое насилие. Вряд ли я перестану общаться с отцом и бабушкой, но пока я чувствую себя очень разочарованной и не знаю, захочу ли я снова разговаривать с ними.
Анна. «Я просто хотел, чтобы вы знали, что, если на нас кинут бомбу, — это не наши случайно промазали. Это ваши нас убивают»
Анна — украинка, ее родители живут в Черниговской области, а в Гомеле — родной дядя, брат отца, со своей семьей. Раньше братья хорошо общались, с началом коронавируса звонки стали реже. В день, когда началась война, украинцы не дождались от родных-белорусов хотя бы вопроса, все ли в порядке — никто не предлагал помощь.
— Папа в 6 утра 24 февраля написал племяннику (ему 30 лет, они общались довольно близко), что началась война. За день никаких сообщений в ответ не пришло. Мне родители написали, что нашим «трусам-белорусам» все равно на нас, на бабушку. Но папа не выдержал и в субботу, 26 февраля, все-таки позвонил сам. Сказать, что все живы, объяснить ситуацию. Разговаривал спокойно, без упреков, что они нам не звонят, просто рассказывал, что происходит на нашей земле. Сразу племянник воспринял в штыки: «Так мне теперь идти воевать, что ли? Не надо меня ни на что агитировать, я никому не верю. У вас там неправильно все показывают. Я видел в TikTok, что ваши видео — старые, еще из Донбасса и 2014 года». От вопроса, верит ли он родному дяде, который все видел своими глазами, отмахнулся. Последняя фраза, которая нас добила, звучала так: «А вообще мы тут спокойно живем, работаем и все у нас хорошо». А то, что мы погибаем, их не касается. Вот так мы лишились родственников.
Тот разговор мужчин прервался: украинская деревня на сутки осталась без света и связи: где-то недалеко взорвался снаряд, отчего пострадала местная электростанция. Когда проблему устранили, отец Ани снова позвонил племяннику в Гомель.
— Нормально, вежливо по полочкам рассказывал. Единственное отличие этого разговора от предыдущего — на этот раз папу слушали, но реакции в ответ не было никакой. Мы поняли, что делать ничего они не будут, писать нам, возможно, боятся, может, даже и не верят нам. Мы не хотели никого агитировать — мы хотели показать правду, потому что на белорусских и российских каналах показывают какую-то жесть, — поясняет собеседница. — У папы есть друг из России, он спрашивал, как у нас дела, писал: «Слышал, Путин пришел со своей спецоперацией, но вы не бойтесь, мирных же не трогают!» Папа ему тут же рассказал, как в Украине «не трогают» население, посоветовал посмотреть другие каналы. Человек через полчаса перезвонил и попросил прощения. И это чужие люди, которые общались когда-то там в детстве, — и они поверили, а свои, родные, нет.
Аня говорит, что все дни войны жила с обидой на дядю, тетю, двоюродных братьев, с которыми до пандемии и закрытия границ хорошо общались, и решила написать им и сама.
— У брата был аргумент, что фотографии — фейковые и вообще не из Украины. Поэтому я сделала скриншоты фотографий города, где долго жила сама, где знаю каждую улицу и могу подтвердить, что это реальные фото. Помимо этого, сбросила еще переписку с подругой, которая живет в Чернигове и прячется от бомбежек и обстрелов, по десять раз за сутки ходит в бомбоубежище, потому что долго в этом холоде не просидишь. Написала, как наша семья слышит далекие взрывы, видит проезжающие по деревне со стороны Беларуси в сторону Чернигова танки, самосвалы, которые везут, видимо, трупы, потому что из них течет кровь, — описала Аня, как пыталась доказать брату, что в Украине — реальная война. — Он открыл переписку, побыл пару минут в сети и вышел. Сообщения прочитаны и проигнорированы.
Насколько я знаю, наши родственники в плане политики пассивны, это мы поняли и по тому, что от них не было никакой реакции на протесты. Они спокойно «сидят и работают», их не волнует ни Лукашенко, ни война. Какая наша реакция на все это? Ну, «классно», что родные даже слушать нас не хотят, не то что поддерживать. Папа племяннику на его очередные «не верю» сказал, что разговаривать больше не о чем, и напоследок добавил: «Я просто хотел, чтобы вы знали, что, если на нас кинут бомбу, — это не наши случайно промазали. Это ваши нас убивают».
Аня говорит, все это — очень обидно. Семья думает, что гомельчане просто удаляют сообщения в своих телефонах и даже не читают их. Но девушка продолжит их писать, сбрасывать фотографии, пытаться что-то объяснить.
— Я буду их «бомбить» этим. Пусть хоть блокируют, я не перестану. Хотя бы про нашу область они точно будут получать новости в противовес фразам «Ой, это вам картинки из Донбасса показывают», — рассказывала девушка, почти спустя сутки она впервые получила короткий ответ. — Брат написал, что они за нас, конечно, переживают. Вопросов, в порядке ли мы, по-прежнему не задавал.
Алексей. «Мама сказала, что „все не так однозначно“. Я на два дня ее заблокировал»
У еще одного молодого белоруса в это время очень напряженные отношения с родителями. Парень рассказывает, что все началось еще с 2020 года и ситуации вокруг выборов. И мама, и папа Алексея ставили подписи за Бабарико, но с началом протестов общение стало портиться.
— Мама говорила, что Тихановская — котлетница, а Лукашенко молодец. Я не скажу, что мне было это важно. Я просто удивлялся, что образованный человек погружен в то, что происходит, и не может провести параллели, где черное и где белое. Я договорился с мамой не поднимать тему политики — это было мое условие возобновления общения. Хотя, конечно, периодически об этом говорили, правда, все заканчивалось бросанием трубки или с ее, или с моей стороны. Не так давно я уехал из Беларуси — родным объяснил, что, во-первых, не хочу сидеть, потому что сейчас в стране сажают всех, во-вторых, не могу работать как журналист дальше, в-третьих, не хочу в Украину ехать воевать.
Это в семье обсуждали еще в декабре 2021 года. Сейчас Леша говорит, что переубедить родных даже не пытается.
— Мама еще тогда отвечала, что это американцы воюют с Россией. Ну, все как обычно. Это же непробиваемый танк. Что бы ты ни сказал, в ответ — американцы всегда к чему-то подталкивают [Россию], — поясняет Леша.
Он показывает скриншоты переписок с мамой еще за конец прошлого года. Разговор начинается с пожелания доброго утра, сообщения, что в холодильнике лежат котлеты и гречка. Дальше женщина просит сына привиться и «не ждать зарубежные вакцины», пишет, что «без русских туристический бизнес за рубежом загнется», просит «не верить тем, кто сбежал за границу». В день начала войны общение сложилось так:
— Я сбросил в семейный чат обращение Путина, где он говорит про спецоперацию, потом сказал, что началась война. Позвонила мама, стала говорить, как обычно, чтобы я никуда не лез, сказала, что «не все так однозначно». Когда стали бомбить Украину, я спросил: все еще не так однозначно? Она сказала «конечно». После этого я на два дня ее заблокировал. Это что касается мамы.
Отец всегда был адекватным, ходил на митинги в 90-х, — продолжает собеседник. — В 2020-м что-то пошло не так. 24 февраля он мне написал, что доллар вырос до трех рублей. Я ответил, что это только начало. Отец начал что-то говорить про войну, мол, однополярности мира не должно существовать, намекая на то, что американцы в Украине и Россия хочет «навести порядок, освободить эту страну от США». Писал, что американцы — крысы, сидели во Вторую мировую войну, пока их не разбомбили фашисты. Говорил, что рассуждать об этом могут те, у кого воевали деды, как у него. Он не может провести параллель, что его деды — мои прадеды, — рассуждает парень.
Алексей периодически сбрасывает родителям новости о происходящем, но пока безрезультатно.
— Любая моя попытка показать им так видео или какой-то текст заканчивается тем, что они удаляют сообщение в диалоге и у себя, и у меня. Вчера сбросил маме информацию о том, что Зеленский подписал заявку Украины на вступление в Евросоюз. Это она тоже удалила и попросила не присылать ей «ничего с запрещенных сайтов». Пост был с телеграм-канала Зеленского. У меня нет никакой надежды или иллюзий, но мне важно, чтобы они хотя бы перестали смотреть российские новости. Помню, еще где-то в 2016 году приехал домой из Минска, а мама смотрит Соловьева. Я заблокировал ей несколько российских каналов. Тогда она две недели просила у меня пароль. Сейчас мы общаемся с мамой, но только на бытовые темы. Я и дальше буду скидывать ей все эти посты.
Отец недавно писал: «Ты новости переворачиваешь с ног на голову. Не мы танки поставили к границе». Потом спрашивал, как я получил диплом, сдавал тесты по истории, кто мне промыл мозги. В конце сказал не слать ему новости о политике — «мы просто общаемся». Может быть, он чего-то боится и поэтому так себе ведет.
— Как думаешь, есть какая-то точка, когда они поймут, что происходит?
— Не знаю. Думаю, когда начнут бомбить Беларусь, они тоже скажут, что все не так однозначно. Что это американцы бомбят, хотя солдаты будут говорить на русском.