За несколько часов до интервью Елена, жительница одного из городов под Киевом, нажарила 7,5 килограммов котлет. Все — для украинских военных, которые теперь защищают страну. Перед готовкой девушка объездила несколько магазинов, чтобы найти продукты, потому что в ее городе они все закрыты. Сейчас у нее есть на это время — потому что война и потому что почти две недели назад она осталась без работы. Еще ранним утром 24 февраля женщина слушала обращение Путина и писала об этом заметку на сайт одного из известных в Украине пророссийских телеканалов. Елена рассказала Zerkalo.io, почему и как там работала, а также есть ли у нее чувство вины теперь, когда Россия бомбит ее страну.
«Я работаю там не потому, что я идейная. Ребята, мне надо купить диван!»
Елене 38 лет. Она родилась в Черниговской области и пару лет назад переехала под Киев — купила там жилье. Его нужно было обустраивать, а одной зарплаты на это не хватало.
— У меня диплом юриста, еще я когда-то занималась экскурсиями. После переезда — расшифровывала данные в социологической фирме и искала вторую работу. Было интересно попробовать себя в журналистике, и меня взяли на сайт одного крупного пророссийского медиа. Последние полтора года я работала там редактором.
Собеседница просит не называть медиа. По ее словам, это крупный украинский телеканал с пророссийской повесткой. Его владельцем был политик, считающийся приближенным к Путину и российской власти.
— Я туда пошла не из идеологических соображений — мне нужно было ремонт в квартире делать. Работала новостником — брала информацию только с официальных украинских сайтов, мы могли немного потроллить [власть], но редко, да и я не сторонник таких подходов. Давала факты: к примеру, Зеленский поехал в Германию, встретился с тем-то, сказал то-то — и на этом точка. От новостников требовали четкой подачи информации, цитирования, и в моих текстах пророссийских настроений не было, — описывает свою работу Елена. — Я ничуть не отрицаю того, что работала на пророссийское изданий, но напрямую в политику вовлечена не была. У нас были другие люди, которые писали новости про нашего владельца, опредленную политическую партию, идеологические статьи.
Елена пришла в редакцию во время пандемии, многие сотрудники работали удаленно, и она не знает, кто из пишущих был идейным, а кто, как и она, работал «за зарплату».
— За всех сотрудников я сказать не могу, но таких, кто бы «пасть порву — моргала выколю за Россию», я не встречала, — поясняет Елена и неожиданно добавляет: — Условно говоря, самой пророссийски настроенной была я. У меня там много друзей, я любила ездить туда отдыхать. Всегда говорила своим знакомым и коллегам в Украине: «Зачем смотреть на них — давайте со своими проблемами разбираться! У нас у самих зарплаты невысокие. Когда будем сильной, экономически развитой страной, будем хейтить Россию».
Власти своей страны Елена, признается, не то чтобы хвалила. Поддерживала Евромайдан в 2013—2014 годах, но в это же время (до 2017-го) сама работала на госслужбе в одном из министерств и к чиновникам, говорит, у нее были вопросы.
— После Майдана, мне, если честно, не совсем все нравилось. Я немного негативно относилась к нашей власти, потому что часто контактировала с ней. Говорили: «Вот, у нас сменяемость власти!» Но я видела, как люди из одного министерства перешли в другое — вот и вся смена лиц. Знаю, как принимались конкретные постановления под тех, кому они были нужны. Друзья, которые работают в антикоррупционных ведомствах, рассказывают, что до сих пор занимаются борьбой с ветряными мельницами — еще несколько месяцев назад получали зарплату, а реально бороться с коррупцией не могли. Меня хейтили за то, что я «гоню на свою страну, не люблю ее». Хотя я знаю, что во многом Украина поменялась. Хочу говорить, что Украина — самая лучшая, но еще хочу, чтобы она действительно такой была. Нам еще есть над чем работать, — рассказывает женщина.
Часто за работу в поддерживающем интересы России медиа Елена слышала в свою сторону слово «ватник» — так в негативной окраске называют людей, активно поддерживающих Россию и ее правительство. В новых компаниях, признается, иногда приходилось скрывать место работы.
— Бывало, друзья, которые меня туда приводили, предупреждали: «Тебя могут захейтить». Бывало, я сама замалчивала эту тему. Но если у меня хватало смелости озвучить, слышала и «ватница», и упреки. И я объясняла: «Я работаю там не потому, что я идейная. У меня две работы, мне надо делать ремонт. Ребята, мне надо купить диван!» Некоторые входили в мое положение, — рассказывает она.
В начале февраля 2021-го в Украине убрали из телеэфира несколько пророссийских телеканалов. Канал Елены был в их числе.
— Я понимала, что это правильное решение. Но очень возмущалась, почему этого не сделали в 2014 году, после событий в Крыму и на Донбассе? Понимаю, что в Украине свобода слова, но у нас с 2014 года идет война с Россией (после оккупации Крыма и начала вооруженного конфликта на территории самопровозглашенных ДНР и ЛНР Украина считала Россию страной-агрессором. — Прим. Zerkalo.io). Наш сайт тогда продолжал работать на другом домене.
— У вас не было внутренних противоречий? Вы ведь пришли туда работать не так давно и продолжали там оставаться.
— Если честно, в самом начале я не хотела идти туда, много думала об этом, — поясняет собеседница и говорит, что знала об отношении многих украинцев к СМИ, куда она шла на стажировку, а потом на работу. — Но к тому моменту у меня не было опыта работы в СМИ, а я очень хотела поработать в этой сфере, и меня взяли. У меня просто не было другого выхода. Нужны были деньги — ремонт, сами понимаете, — дело недешевое. Идеи — идеями, а кушать, как говорится, хочется.
«Первые пару минут не знала, что делать: писать новость на сайт или звонить родным»
В реальность войны, как и многие, Елена не верила. Риторика медиа, подобных тому, в котором она работала, была такой: все это фейк, запугивание и нагнетание.
— Мы освещали эту тему. Помню, были статьи о возможном начале войны, анонсировалось нападение России на одну дату, а потом не происходило. После 20 февраля все смеялись, выходило много статей в ключе «обещали напасть — и не напали». Если честно, мы были расслаблены. В моем окружении многие побаивались, кто-то собрал тревожный чемоданчик, у меня тоже паспорт был под рукой, но никто не верил, что будет война, — вспоминает собеседница.
В ночь с 23 на 24 февраля, когда она началась, Елена была дежурным редактором на сайте.
— Когда анонсировали обращение Путина, я уже поняла, что что-то будет. Когда оно шло, начали обстреливать военный объект в моем городе. Это недалеко от меня, и мой дом носило из стороны в сторону. Было очень страшно. Я была в шоке, если честно! Первые пару минут не знала, что делать: писать новость на сайт или звонить родным. Связалась с родителями, разбудила их и сказала больше не ложиться спать, потому что началось что-то страшное и непонятное. К 6.00 утра я уже не справлялась с потоком новостей сама — подключилась моя начальница. Я писала заметки и параллельно обзванивала друзей, знакомых, чтобы они были готовы ко всему, — рассказывает девушка.
— Вам не хотелось в тот момент бросить эту работу и пойти спасать себя, своих родных?
— Я понимала, что риторика канала в этот момент поменялась и других новостей просто не будет. Отработала еще три ночные смены, это были очень тяжелые ночи — мы освещали только военные действия. В первую ночь, пока все начиналось, мы еще никак не называли происходящее. А во вторую уже писали о войне с Россией. Я не припомню, чтобы где-то была формулировка «спецоперация», — говорит редактор. — Тогда, хоть это и пророссийское медиа, я почувствовала хоть какую-то пользу от своей работы, верила, что она нужна. Сейчас же я очень негативно настроена к российским СМИ, которые освещают ситуацию в Украине и говорят про каких-то националистов и нацистов, про то, что мы якобы сами бомбим наши города, чтобы очернить Россию. Уж очень дорогая цена, чтобы очернить Россию! А со своими «националистами и нацистами» мы разберемся сами — нам не нужна помощь. Когда я слышу такие истории, всегда зову людей к нам сюда: пожалуйста, я оплачу билет, предоставлю жилье — приезжайте и поживите в тех условиях, в которых живем мы.
По словам Елены, сейчас она раскаивается, что работала в том медиа.
— Если бы можно было вернуть время назад и если бы я знала, что так все сложится — фиг с ним, с этим ремонтом. Я бы не пошла сюда. Хочется вычеркнуть эти полтора года из своей жизни. Думаю, у многих моих коллег такое же мнение. Да, у меня теперь есть диван, но неспокойна совесть. — говорит женщина. Сейчас ее СМИ закрыли. — За последний месяц нам не выплатят зарплату. Раньше владелец канала позиционировал себя как друг Путина, а сейчас была информация, что он позорно пытался сбежать. После этой новости в течение часа наши редакторы и журналисты вышли из рабочего чата. Кто-то начал помогать украинским военным и мирным жителям, кто-то сидит в бомбоубежищах, некоторые ребята создают свое медиа и канал в Telegram. Проукраинское, очень проукраинское. Все высмеивают теперь нашего бывшего владельца. И дело не в деньгах. Его поступок — позорен.
«Поняла, что моя родина — не только мой ЖК»
Елена признается: пока не может в полной мере помогать коллегам освещать происходящие события — с конца февраля удалось поработать лишь пару раз. Женщина занялась другим делом.
— Мы помогаем военным — собираем для них деньги, готовим и отвозим им еду. Хотя у них есть два повара, но нагрузка, сами понимаете, на них большая: пацанов много. Вчера я нажарила 7,5 кг котлет. Еще я помогала отвозить вещи в местную больницу, мы делали «коктейли Молотова». Патрулируем с другими жильцами территорию вокруг нашего ЖК.
Первое время, вспоминает собеседница, на районе попадались метки для обстрелов.
— Были возле наших домов — мы их срывали, потом они исчезли, — рассказывает она. — Видела, как домофоны обклеивали скотчем — говорят, так с определенными усилиями можно открыть дверь без ключа. Люди из квартир выезжают — бывает, в них горит свет в окне сутками. Как-то раз на второй день оказалось, что это было место дислокации диверсионной группы. Поэтому, если в наш домовой чат кто-то добавляется, мы проверяем, кто это — я к одному парню лично ходила проверять документы. Вчера вечером не ходила по подъездам, но ребята обходят их дважды в день — часто на квартирах и на щитах замечают свежие рекламные объявления. Ну кто сейчас будет вешать эту рекламу? Снимаем их. Возможно, это знаки, что в квартире никто не живет. Подозрительных незнакомцев на улице тоже опрашиваем. За эти две недели уже отличаешь, где свой, а где чужой.
Елена отмечает, что теперь ее знакомые, называвшие ее ватницей и упрекавшие в отсутствии патриотизма, удивляются, что она остается в городе и пытается бороться за него.
— Все стало на свои места после начала боевых действий. За пару дней до этого своему лучшему другу, с которым дружили с первого класса, говорила: «Я не хочу стоять за свою страну, потому что она платит моему папе пенсию в 100 долларов. Я буду стоять за свой ЖК, потому что у меня тут квартира». Друг же отвечал, что первым возьмет оружие в руки и пойдет стрелять. По итогу он уже уехал из Украины и сказал, что никогда меня в ватничестве не упрекал и воевать не обещал, — рассказывает девушка. Ей самой друзья предлагают переехать в Россию. — Они не верят в спецоперацию, понимают меня и поддерживают сейчас. Еще с 2017 года зовут меня туда, жить возле моря, но я не переезжала раньше и не поеду сейчас. У меня есть планы на Украину — я хочу развивать свою страну.
— Есть ли у вас сейчас ощущение, что вы, помимо того, что отстаиваете себя и родных родных, своей поддержкой военных, патрулированием как бы извиняетесь за работу на пророссийское медиа?
— Я рассказывала ребятам, с которыми мы познакомились и обходим территорию, где я работала. Ожидала, что меня захейтят, но нет — не было никакой агрессии, упреков. Только попросили: «Лена, пожалуйста, пиши сейчас за Украину!» Они видят, что я стараюсь, помогаю. И это своего рода извинения в том числе, — говорит женщина. — Как уже 12 дней безработная могу вам сказать, что потерять работу и деньги — не самое страшное на фоне всего остального. Я тоже когда-то не до конца понимала, что происходит, не чувствовала свою вину. Говорила: «Я же пишу новости с сайта Офиса президента, не пишу пропагандистские тексты!» Но сейчас я понимаю, что молчать, не говорить о чем-то — тоже вредно. Прямого вреда я не нанесла, но мою работу на этом канале и сайте можно назвать соучастием, молчаливым согласием. Теперь я по-другому на это смотрю. В будущем хотела бы продолжить работать в СМИ, но поможет ли мне мой опыт? Я не смогу указать в резюме, где работала в последние полтора года.
Сейчас, признается бывшая журналистка, поменялось не только ее отношение к своей работе.
— Пару дней назад я словила себя на мысли, что, когда все начиналось, то говорила, что пойду защищать свой ЖК. Теперь, когда я посмотрела на ребят в теробороне, военных, когда вижу, как бомбят Чернигов, где я родилась, Харьков, где училась, то, как бы это пафосно ни звучало, поняла, что моя родина — не только мой ЖК. Сейчас мы — люди без прошлого, потому что города, где это прошлое происходило, уничтожают. И я хочу хотя бы часть своей прошлой жизни сохранить. Сейчас чувствую, что действительно люблю свою страну, просто не совсем это понимала. Когда все это закончится, тут будет очень несладко. Но если я уеду куда-то и буду беженцем, жизнь не будет лучше. И тут мой дом. Я хочу жить у себя дома и буду оставаться здесь до последнего.
