Собрали 16 знаковых фото протеста-2020. Рассказываем, что сейчас с людьми, которые попали на исторические кадры

— У нас другого выбора не было просто! — пояснял 6 августа Владислав. — Двадцать шесть лет мы живем при одной власти, и если так будет продолжаться, мы еще двадцать шесть лет при ней проживем, а то и больше. И ничего не изменится в лучшую сторону.

Соколовского и Галанова осудили на 10 суток ареста. Родные Кирилла Галанова не знали о его местонахождении практически до момента, когда оба парня вышли на свободу. Это произошло 16 августа 2020 года. В конце того же месяца Соколовский и Галанов покинули страну и уехали в Литву.

Кирилл решить сменить профессию и выучился на инженера-тестировщика — так они рассказывали журналистам в декабре 2020 года.

— Есть ощущение вины, что уехал. Люди сейчас за решеткой сидят, а ты уехал, друзей потерял. Одна из причин, почему я решил сменить сферу деятельности, — понял, что там меня держали люди. Как звукорежиссер я работал с музыкальными группами… А здесь предложения по специальности были мне неинтересны. Я подумал: ок, если я что-то могу поменять — поменяю сейчас, — рассказывал Галанов «Радыё Свабода» в конце прошлого года.

Сейчас Кирилл Галанов все еще живет в Литве. По его словам, у него все хорошо. Но раскрывать детали своей личной жизни молодой человек больше не хочет.

Владислав Соколовский тоже живет в Литве и уезжать никуда не собирается.

— Занимаюсь музыкой. Полгода работал над мюзиклом: сделал аранжировки и записал плейбэки (записанные партии инструментов для исполнения на концертах. — Прим. ред.) для песен и в целом звуковое оформление. Пока в тур поехать не получается из-за ситуации с коронавирусом, — говорит Владислав.

Молодой человек чувствует разочарование из-за того, что шанс «достать страну из дремучего прошлого и сделать шаг к цивилизованному миру» упущен.

— На мой взгляд, если бы каждый проснувшийся белорус действовал более осознанно и независимо, в меру своих сил и возможностей, все решилось бы год назад, — считает Владислав. — Но снова мы скатились к песням и флагам. Сейчас за новостями из Беларуси, конечно, слежу, но не так активно. На чудо не надеюсь.

При этом Владислав не думает, что его взгляды или он сам как-то изменился за этот год:

— Скорее еще больше убедился, что Европа — это то направление, в котором нужно двигаться. Очень комфортно жить в стране, в которой закон работает.

Девушку, которая стоит в черном слева, зовут Татьяна Рудь. О том, что фотография с ней стала популярна, она узнала утром, как только включили интернет.

— Просто телефон стал разрываться от количества звонков и сообщений. Друзья стали писать, звонить, пошли автоматические отметки в фейсбуке. Чувствовала я себя неловко. Благодаря этому снимку я давала интервью еще в прошлом августе и сентябре. Странно, что журналисты меня нашли, а КГБ нет, — шутит девушка.

Татьяна говорит, что за прошедший год ее жизнь изменилась кардинально. Но связано это не с популярностью протестной фотографии.

— До ноября я ходила практически на все марши. Участвовала в акциях у минских заводов. Работала в музыкальной школе, поэтому ходила на акции учителей, ходила на женские марши, на воскресные. Потом пришло разочарование, и я больше не выходила на улицы. Никаких последствий от фотографии и моего участия в митингах не было, хотя я не скрывалась и даже где-то нарывалась, — признается Татьяна. — Есть огромное количество видео с моим лицом, снятых людьми в штатском. Я ходила с флагом, значками с БЧБ и «Погоней». Я даже умудрилась несколько раз проходить таможню, не снимая значки с груди.

В конце мая девушка уволилась после десяти лет работы в музыкальной школе. Это произошло по ее собственному желанию. Хотя, по словам Татьяны, директор знала, что она участвовала в митингах и что она отказалась подписать письмо против санкций от профсоюза.

— После этого я уехала жить в Польшу и вышла тут замуж. С будущим мужем познакомилась в интернете еще в мае 2020 года, — вспоминает девушка. — Мы полгода дружили, общались, а потом встретились вживую и решили пожениться. В августе я чувствовала, что наконец-то что-то получится, что люди готовы к переменам. На митинги я ходила еще с 2006 года. Сейчас я поняла, что в Беларуси люди не готовы что-то менять. Я и злюсь, и разочарована.

Рядом с Татьяной в серой майке — Екатерина Климко. Она тоже узнала о фото на следующий день — 11 августа. Стабильного интернета еще не было, поэтому девушке позвонили друзья и сообщили, что у нее на снимке «мужественный вид».

— Тогда я видела, что снимали журналисты, но мыслей не было. Все происходило быстро, думали о надвигающихся автозаках, а не об этом. Потом каждый час было столько всего, что забирало на себя внимание, что это фото как-то забылось. Переломным моментом для меня стала смерть Романа Бондаренко и все последовавшие события. Стало понятно, что все становится страшнее, а со стороны власти транслируется, что ничего страшного не происходит. При этом репрессии простых людей продолжаются. Вторая сторона сильна, как ни крути. Нельзя этого отрицать.

Так Екатерина приняла решение уехать в Португалию, где живет до сих пор. Девушка признается, что просто не видела, как она может повлиять на ситуацию внутри страны, хотя она активно участвовала в акциях всю осень.

— У меня вообще большая история участия в протестном движении. Но стало эмоционально тяжело находиться в стране. Наступило состояние бессилия. В начале предвыборной кампании, конечно, было чувство оптимизма, причем иногда сильного. Особенно в момент, когда объединились штабы. Впервые в истории Беларуси кто-то не поругался, а объединился, — улыбается девушка. — И первые две недели после выборов тоже казалось, что ситуация 50 на 50. В воздухе витала такая атмосфера, что что-то может случиться. По моим ощущениям, люди верили до середины осени. Сейчас все больше похоже на ощущение безысходности.

По словам Екатерины, никого обвинить в том, что так сложилось, нельзя, ведь спецслужбы работают на полную мощь, а сопротивляться им крайне сложно. Многие друзья девушки за решеткой в Беларуси, какие-то знакомые сидели на «сутках».

— Это вызывает у меня много эмоций, я слежу за событиями в Беларуси. Мое окружение состоит из небезразличных людей: кто-то активен в политической сфере, кто-то в социальной, кто-то в экологической и так далее. Все эти люди сейчас страдают тем или иным образом. Хотелось бы уже переживать меньше.

В день выборов девушка с парнем весь день гуляла по городу. Катались на том самом самокате, который взяли в аренду, снимали видео, ездили по центру. Когда стемнело, поехали на Немигу.

— То фото я сначала запостила в своем инстаграме, потом удалила: мне не было страшно, что меня найдут или что-то такое, — просто тогда уже стало известно, что кого-то сбило автозаком, потом погиб Тарайковский. А мне звонит знакомая и говорит о моем фото: вау, это так круто, это твоя минута славы! Мне стало стыдно, что я как бы хайпую на всей этой истории. Я подумала: какая еще минута славы? И удалила фото, — рассказывала девушка журналистам «Нашай Нівы» в январе 2021 года.

Еще в конце августа Юлия с парнем выехали из Беларуси. После этого их пути разошлись, но девушка осталась жить в Киеве, на жизнь она зарабатывала продажей своих картин. Недавно она ненадолго возвращалась в Беларусь.

— Разница между моим настроением в 2020 году и сейчас колоссальная, — признается Юлия. — Тогда я чувствовала и находила протест во внешнем. Нежелание разбираться и говорить с собой толкало на отчаянные риски. Сейчас же я понимаю, что протест есть внутри моей личности. Радует, что я это поняла и [теперь] разбираюсь внутри себя. Сегодня для меня самое важное — быть гражданкой Беларуси и мира, которая несет в себе, в своем творчестве и в любом проявлении моей личности настоящую себя.

Тем не менее в стране Юлия оставаться не намерена. Правда, куда она переезжает в этот раз, девушка не сказала. «Все так переменчиво… Не знаю, мир большой», — загадочно ответила девушка.

Журналисты тогда поинтересовались, сколько задержанных отпустят 13 августа:

— Всех, — сказал Барсуков на ходу. И добавил: «Издевательств не было».

Через два месяца после этого инцидента указом Александра Лукашенко Барсуков получил новую должность. С 29 октября он занимает пост помощника Лукашенко по Минску.

На представлении новых должностей Лукашенко отметил, что Барсуков своей службой «показал наглядный пример подготовки руководящих кадров в стране, прошел путь от простого милиционера, следователя, начальника ГУВД Мингорисполкома до заместителя министра внутренних дел»:

— В том числе благодаря вашему труду органы внутренних дел уверенно контролируют обстановку, способны упредить ее обострение, защитить общество, каждого гражданина от любых посягательств.

Тогда же Лукашенко присвоил Барсукову звание генерал-лейтенанта милиции.

— Тогда еще никого особо не задерживали, и мы шли от Комаровского рынка к площади Независимости. Там женщин начали окружать люди в форме. Первой реакцией стало желание отойти, потому что было страшно. Но мы увидели, что к силовикам подходят и с ними разговаривают. Я подумала, что это возможность посмотреть на то, от чего мы бегаем, — объясняет девушка происходящее на фото. — У молодого человека, на которого я смотрю, спрашивали, зачем он прячет лицо. Он ответил, что боится коронавируса. Но потом все-таки снял маску ненадолго.

Тогда, говорит девушка, она вспомнила перформанс Марины Абрамович (речь идет о перформансе «Глаза — зеркало души» в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Абрамович, глядя в глаза любого желающего, разделяла с ним минуту молчания. — Прим. ред.). Надежда говорит, что ей просто хотелось понять, что за человек перед ней.

— Я была очень удивлена, потому что мне показалось, что это был простой мальчик. Наверное, он даже сильно не анализировал свои действия, — рассуждает девушка. — Он не мог толком ответить на простые вопросы, в чем заключается его присяга, против кого он здесь стоит. Ответы были стандартные: мол, он никого не бил и ни при чем.

Осенью Надежду арестовали. Девушка не знает, с чем конкретно это было связано, но предполагает, что со студенческой активностью. Надежду, как она говорит, похитили недалеко от университета, где никаких акций протеста не было.

— Меня просто с улицы затащили в машину, надели на голову мешок, наручники. Отвезли в КГБ, — вспоминает Надежда. — Это произошло через день после того, как я встречалась с главой своего университета. В итоге я официально села за участие в одном из воскресных маршей в ноябре. Мне дали 12 суток. Тогда казалось, что страшно прожить шесть из них без передач и предметов гигиены. Но, как мы сейчас видим, может быть и намного хуже.

Вскоре Надежда узнала, что в ее отношении начат еще один административный процесс. Теперь уже за марш 5 сентября — тот, что на фото.

— Насколько я поняла, дальше процесс не пошел, потому что новостей у меня по нему нет. Когда я вышла после 12 суток, случился «черный четверг», когда задержали студентов. Я еще даже боялась выходить на улицу, а тут такое. Некоторых из уже осужденных ребят я знала, мы общались. У меня было ощущение прямой угрозы, — признает девушка.

Через несколько недель после этих событий Надежда уехала за границу на несколько месяцев — «просто прийти в себя». Затем она возвращалась, но все-таки решила окончательно покинуть страну в марте 2021-го:

— Я осознала, что каждые пять минут подхожу к глазку и проверяю, не пришли ли за мной. Уровень паранойи был высокий. Если я сейчас вернусь в Беларусь, не знаю, что со мной будет. Думаю, если тебя уже возили в КГБ с мешком на голове, то задержание тебя по уголовному делу — вопрос времени. Поэтому я и уехала в Польшу: поняла, что не готова сидеть.

За последний год Надежда перестала общаться со своим отцом из-за несогласия в вопросах насилия. Встретила человека, с которым она хочет быть вместе в Беларуси. Девушке пришлось уйти в академический отпуск в белорусском университете и начать готовиться к поступлению в польский.

— В общем, наверное, изменилось всё, — улыбается Надежда. — Зато я осознала, что могу гораздо больше, чем могла себе представить. В августе 2020 года мне было бы сложно в такое поверить. Пришло понимание, что все может разрушиться достаточно быстро. Иногда думаешь: «Хуже уже некуда», — а потом открываешь новости и видишь: «А нет, есть куда». Но если отмотать все назад, я бы ничего не изменила.

После задержания мужчина так и не вышел на свободу. Ему предъявили обвинение по ст. 364 Уголовного кодекса (Насилие либо угроза применения насилия в отношении сотрудника органов внутренних дел).

Согласно стороне обвинения, Севертока умышленно нанес сотруднице ОМОН один удар кулаком в голову, один — ногой по правой ноге. Версия самого обвиняемого была иная, писал лишенный регистрации в Беларуси правозащитный центр «Весна». На суде мужчина говорил, что он увидел лежащего на земле человека и подбежал, чтобы «закрыть собой, сказать, помочь», «не с целью драку начать». Ему навстречу подбежала, как он позже узнал, сотрудница ОМОН. «В балаклаве половые признаки скрыты», — пояснял Андрей в суде. Сотрудница ОМОН его схватила, Севертока хотел ее оттолкнуть и попал кулаком в шлем.

В результате Андрей Севертока был признан виновным, как и другие три человека, проходящие по тому же делу. Он приговорен к 5,5 года лишения свободы в колонии усиленного режима. Сейчас мужчина находится в исправительной колонии № 9.

Когда снимок разошелся в интернете, TUT.BY делал интервью с его героиней.

— Как тут унывать, когда тебя не посадили? Рада, что получила только штраф, а не «сутки», — говорила журналистам Александра. — Я надеялась на такой исход событий и даже не брала теплых вещей в суд.

Еще девушка говорила, что удивлена размером штрафа: ее знакомым, тоже задержанным в тот день, давали намного меньше.

— Не думаю, что это связано с фотографией, потому что в суде ни фотографий, ни скриншотов в качестве доказательств обвинения не рассматривалось, — делилась героиня фото. — Тем не менее ни о чем не жалею. После публикации фотоснимка с задержанием интерес ко мне и бренду одежды SEPARATIO, который мы развиваем вместе с подругой, резко вырос.

Бренд Александры, как она говорит сегодня, жив и потихоньку развивается.

— Не скажу, что благодаря интересу общества ко мне у моего детища случился успех. Почему? Да просто потому, что все эти месяцы, начиная с прошлого августа, заниматься одеждой вообще не было моральных сил. Казалось, что вся эта эстетика не имеет значения на фоне происходящего. Но сейчас мы снова развиваем проект и будем рады всем, кто заинтересуется нашими вещами.

Тот самый штраф в 810 рублей девушке помогли выплатить. Она признается, что солидарность белорусов до сих пор не укладывается в голове.

— До 2020 года мне казалось, что я в этом мире сама по себе. Оказалось, это не так. Люди действительно готовы идти на помощь друг другу. Понятно, что прошлым летом и осенью это имело просто лавинообразный характер. Но и сейчас белорусы остались такими же. Спасибо всем, кто помогал и помогает друг другу.

Девушка говорит, что в целом дела у нее хорошо:

— Естественно, моральное состояние скачет то вверх, то вниз, а с приближением 9 августа мне становится всё хуже. Я очень боюсь этой даты — просто будет морально сложно в ней находиться. Из Беларуси я не уехала и уезжать пока не планирую.

За год у Александры изменилось многое. Например, она рассталась с мужем. Но все эти события помогли девушке встретить ее нынешнего молодого человека. «Если бы не протесты, то мы, возможно, никогда не познакомились бы», — говорит Александра.

Своим указом Лукашенко снял Караника с должности и назначил его председателем Гродненского областного исполнительного комитета. Этот пост экс-министр занимает по сей день. В декабре 2020 Караник получил награду указом Лукашенко: орден Отечества III степени.

В последние недели Караник пытается открыть «горе-мост» в Гродно. Первая попытка была намечена на 17 июля — должен был приехать Лукашенко. Однако за несколько часов до события на Гродно обрушился мощный ливень, возле моста обвалился грунт — второй раз за две недели, и открытие моста вновь отложили.

— На сегодняшний момент, я думаю, все гродненцы видели, что произошло. Второй раз за две недели Гродно фактически сталкивается с тропическими ливнями. Причем интенсивность дождя в этот раз была даже больше, чем в прошлый. За 20 минут выпало две декадные нормы осадков, — объяснял Караник. — Это нагрузка на ливневую канализацию, мы еще раз говорим, что склоны и новые дороги еще не поросли травой, то есть, понятно, они более склонны к тому, чтобы вода наносила там серьезные повреждения.

Мост все-таки открыли 6 августа. В тот день тоже шел дождь.

Сейчас девушка за границей и работает в офисе Светланы Тихановской. Мать Анастасии — политический обозреватель и редактор сайта «Наше мнение» Валерия Костюгова — в СИЗО. Ей предъявили обвинение по ч. 1 ст. 357 (Заговор или иные действия, совершенные с целью захвата государственной власти) и ч. 6 ст. 16, ч. 3 ст. 361 (Пособничество в призывах к захвату власти) Уголовного кодекса. Максимальное наказание — 12 лет лишения свободы.

— Утром 8 сентября я проснулась от звонков коллег, моего соседа по месту проживания и соседей по месту прописки. Все они сообщили, что пришел ГУБОПиК и ищет меня, — вспоминает прошлый год Анастасия. — По месту прописки, где я не живу уже очень давно, даже провели обыск. К счастью, за два дня до этого мне порекомендовали не появляться какое-то время дома, так как за первые женские акции 12 августа и последующие женские марши на нас хотят повесить организацию массовых беспорядков. Девушки в белом с цветами, поющие песни, — это в их понимании массовые беспорядки.

В этот же день, 8 сентября, Анастасия увидела, как государственные телеграм-каналы разразилась обвинениями в адрес ее и еще нескольких «коллег» по женским протестам. Якобы они выводят на улицы девушек за деньги.

— Я до сих пор убеждена, что люди, не привыкшие к тому, что можно что-то делать без приказа «сверху», по собственной инициативе и зову сердца, до последнего будут искать кукловодов и кураторов, чтобы объяснить действия своих граждан. В этот же день я за несколько часов приняла решение уехать из страны, у меня с собой вообще ничего не было, кроме маленького рюкзачка с паспортом, кошельком и ноутбуком. Позже я узнала, что вместе с еще несколькими девушками прохожу по делу «феминисток». Так ГУБОПиК окрестил активисток женских маршей и акций солидарности. Так что я теперь шучу: в Беларуси меня официально признали феминисткой.

Свою работу в Беларуси Анастасии пришлось оставить. Сейчас девушка трудится в офисе Светланы Тихановской, куда попала еще на раннем этапе, когда там было немного человек.

— Я сама проявила инициативу, написала Франаку Вячорко и Александру Добровольскому сообщения. Подумала: «Раз уж я все равно в глазах государства человек потерянный, предложу помощь человеку, за которого я голосовала, потому что так я смогу прикладывать усилия к тому, чтобы быстрее вернуться домой». Ни Франака, ни Александра я не знала лично и ранее никогда не встречала. Написала, что могу помочь, я хороший специалист по коммуникации, вот мои проекты, вот мое видение. Больше недели мне никто не отвечал. Параллельно обдумывала, как дальше обустраивать свою жизнь, чем заниматься. Вдруг мне ответили и Александр, и Франак, сказали, чтобы я подошла в офис поговорить. Там я рассказала, что могу предложить, увиделась со Светланой. Мне сказали: «Давай попробуем». Какое-то время это было фактически волонтерство. Но довольно быстро я стала частью команды и сейчас занимаюсь стратегической коммуникацией.

Последний год Анастасия описывает как время драматически важного, сложного и полезного опыта, полученного большой ценой.

— Мы не только друг друга не знали до этого лета, мы себя самих не знали, — уверена девушка. — За этот год не только проявились лучшие качества лучших людей и худшие качества худших, за этот год проявились все наши качества, и все оказалось намного сложнее, чем просто «добро и зло». Мы, белорусы, вот такие, какие есть, других у нас не будет, и мы должны беречь друг друга, понимать, и поддерживать. Мы все заслуживаем свои права.

Свой год с августа 2020 по август 2021 Анастасия описывает шуткой из Twitter: «Мы сейчас находимся на таком этапе жизни, когда в любой момент можно остановить картинку, а закадровый голос скажет: «Вам, наверное, интересно, как я оказался в такой ситуации?».

На вопрос, знает ли она, как сложилась судьба других девушек на фото и знакома ли она с ними, Анастасия отказалась отвечать ради их безопасности.

В августе 2020 года Алексей планировал лететь в Израиль из Минска. В Израиле живут его дети, а авиасообщение из России в то время было приостановлено.

— Заодно я хотел повидать друзей по общему хобби — танго — из Гродно и Минска. Знал, что будут выборы, и предполагал, что результат будет не в пользу Лукашенко. Хотел посмотреть на свободных людей и порадоваться, — вспоминает Алексей. — Когда отключили интернет и начались протесты, я еще думал, что мне удастся уехать в Минск, а затем и в Израиль, как планировалось. Но не было ни интернета, ни определенности, и я решил остаться в Гродно еще дней на пять.

Вечером 11 августа стало окончательно ясно, что планы Алексея придется отложить. Мужчина пришел посидеть в один из гродненских парков, к нему подошел парень. Он был ничем не примечательным и одетым просто.

— Он сам со мной заговорил. Рассказывал, как он бегал от ОМОНа и стоял в сцепке и как его друзей взяли, а он убежал. Сказал, что собирается идти в центр искать единомышленников. Спрашивал, откуда я. Ответил, что из Петербурга. Как теперь стало ясно, это был «тихарь», тогда же я и не знал, кто они, и как действуют, — признается мужчина. — Этот «тихарь» собирался в центр и предложил показать мне безопасную дорогу, как пройти мимо силовиков. Все получилось наоборот: за зданием исполкома дежурили люди в масках, разворачиваться уже не получалось, а мимо пройти не удалось. Через пару минут я уже лежал на полу какого-то практически армейского транспортера и на мне чертили крест баллончиком с черной краской. Своего попутчика я так и не видел больше.

На свободу Алексей вышел только 17 августа, в понедельник. В тот же день в Гродно прошел массовый митинг с участием местных депутатов, были выступления в формате открытого микрофона. Друзья Алексея, которые встречали его у здания милиции, предложили ему поехать на этот митинг и поделиться своей историей.

— Я согласился, потому что в первую очередь не хотел, чтобы все это повторилось еще с кем-то. Мероприятие задумывалось как диалог представителей власти с несогласными с официальными результатами выборов и особенно с несогласными с насилием, которое последовало позже. Забавно, но представители власти, депутаты, подчеркивали важность цивилизованного диалога. Меня это разозлило тогда. Я решил не только рассказать, но и показать свою историю взаимодействия с представителями этой власти, — рассказывает Алексей об истории снимка.

Вскоре петербуржец уехал в Литву (милиция попросила его покинуть Беларусь «в интересах общественного порядка»), а оттуда надеялся все же как-то попасть в Израиль.

В Литве Алексей пробыл еще месяц, пока проходил карантин, получал решение на въезд и курс терапии для профилактики ПТСР. После этого он наконец прибыл в Израиль, где пробыл еще 1,5 месяца.

— А потом все же вернулся в Россию, предварительно уточнив, что запросов на экстрадицию в Беларусь на мое имя нет. Как все произошедшее повлияло на меня? На такой вопрос я еще не отвечал даже себе. Поначалу я просто учился дышать и засыпать нормально, с этим очень помогла терапия, — делится мужчина. — Затем пытался воссоздать цепь событий и ужаснулся от того, насколько мне [все-таки] повезло с момента, как я попал к силовикам.

Петербуржец говорит: то, что с ним случилось, стало своего рода мерой любых других неприятностей. Теперь кажется, что мелочи жизни стали еще меньше.

— Но появилась тревога. Очень сложно принять то, насколько хрупка жизнь. Как коротка дорога от стабильности до террора. Как быстро эскалируется насилие. Как власть без ограничения становится неограниченной жестокостью ради власти, — перечисляет Алексей. — Я смог вернуться к работе спустя два месяца после освобождения.

В целом через год после произошедшего я уже живу своей прежней жизнью. Хотя чего там говорить: она уже не будет прежней.

В этом принимал участие и Николай Карпенков, который с 2014 года занимал должность начальника главного управления по борьбе с организованной преступностью и коррупцией, известного как ГУБОПиК.

Указом Лукашенко 19 ноября 2020 года Карпенкову присвоено звание полковника, а также его назначили заместителем министра внутренних дел Республики Беларусь — командующим внутренними войсками. Этот пост он занимает до сих пор.

Кофейня O’Petit закрылась 5 декабря 2020 года. «С большим сожалением сообщаем, что завтра наш последний рабочий день. Мы вынуждены закрыться на неопределённый срок», — писали владельцы заведения 4 декабря в Instagram-аккаунте.

— Были жесткие задержания. Мы шли вместе с другими людьми колонной, нам перекрывали движение, мы уходили, затем нас зажали на улице «Правды», людей стали выдирать через перила, но люди начали разбегаться. Меня люди как-то оттянули, я поворачиваю голову и вижу, что какого-то мужчину избивают дубинками и брызгают баллончиком в глаза. Потом я понимаю, что это мой отец — и он просто лежит, не сопротивляется, у него в руках газета и зонтик, — рассказывал в сентябре Владислав. — Количество силовиков увеличилось, я вытянул отца, и мы ушли. Нам люди с балкона сбросили воду, отец промыл глаза. Мы ушли, но понимали, что может быть преследование. Всё — мы свою семью не видели, телефоны сразу выключили и остались у знакомых.

Тогда Владислав сказал, что просить политического убежища они решили, потому что опасались за свою жизнь.

Посольство Швеции подтвердило Zerkalo.io, что Виталий Кузнечик и его сын на момент 30 июля 2021 года все еще живут на территории посольства. Сам Виталий говорит, что условия проживания у них «нормальные». В диппредставительстве он с сыном живет уже 11 месяцев.

— Решение нашего вопроса идет медленнее, чем бы хотелось, подробности рассказывать не буду, — комментирует Виталий Кузнечик. — Отношение к Лукашенко и представителям власти не изменилось.

Одна из участниц сцепки Анна (имя изменено) до сих пор находится в Беларуси.

— В тот день почти год назад я хотела быть частью чего-то хорошего, правильного, честного, — описывает девушка тот день. — Сейчас я живу с тем же самым. Я всегда готова. И точно знаю, что не одна. Мотивация была не в том, чтобы выйти как в последний раз. Просто по-другому было нельзя. У меня не было выбора выходить или не выходить: если государство воспринимает меня пушечным мясом, просто человеческой единицей, которую легко пустить в расход, то я им и буду, только против. Сейчас я думаю то же самое. Я не сдалась. И если уеду, не сдамся. Что-то треснуло — и ни один Лукашенко это не исправит. Не могу и не хочу прогнозировать. Но и что мы проиграли, язык не поворачивается сказать. Я не знаю, сколько лет уйдет на освобождение Беларуси, но этот процесс уже начался, его невозможно остановить.

Правда, сейчас Анне все больше кажется, что события с фотографии были в другой жизни.

— Или [происходили] не со мной. Как фильм. Это неприятно. Пересматриваю эту фотку или видео с маршей и прямо говорю себе: «Мы там были, это происходило с нами. Это происходило! Сцепку по фактам помню. Как кричали в один женский вой, нашу злость, единение, силу. Весь день пересказать могу. Но ощущается все равно как сон, — говорит Анна.

В августе 2021 года девушка все еще в Беларуси. Признается, что не может уехать, даже несмотря на то, что работа удаленная и ее «ничего не держит».

— Все разговоры о переездах вгоняют в ступор. Хочется капризно закрывать уши и игнорировать. Дурацкая ситуация. Я толком и не патриот. До прошлого лета если бы мне сказали: «Погнали в другую страну жить», — я бы собрала чемоданы, не раздумывая. А теперь не могу. Хочется быть рядом. Прямо сейчас я не делаю ничего полезного для Беларуси. Я до сих пор не могу заставить себя писать заключенным. Но уезжать не хочу. Мне нужна эта возможность выйти снова, как только получится. Хотя вероятность мала, — рассуждает Анна. — Я дошла до психотерапии. Нет, не из-за ситуации в стране. Психологи до сих пор помогают белорусам бесплатно. И моя терапевтка была уверена, что я с «политическим» запросом. Но я честно созналась, что и до этого были проблемы.

Единственное, что девушка старается делать, по ее словам, «жить вне казны»:

—  Ну чтоб с любых платежей госаппарату шел минимум. Если честно, то глобально жить стало полегче и посвободнее, как бы иронично это ни звучало. Потому что теперь я живу с ощущением правоты. Теперь я точно знаю, что не одна, что многие тоже видят, как все поломано и несправедливо. Диалогов без политики за этот год я не помню. Все теперь через призму протестов.

Анна приводит пример: она занялась спортом в числе прочего потому, что хочет более крепкий мышечный каркас.

— Чтоб органы защищены понадежнее были, если с ОМОНом встретимся, — шутит девушка. — Иногда ко мне обращаются журналисты за комментарием, потому что я была в «той самой сцепке». Мне от этого стыдно и неловко. Я не сидела на «сутках», и у меня нет штрафов. Пока. Удача неописуемая. Я понимаю, что мой опыт важен. Но от чувства вины избавиться трудно.

— Мое появление около МИД не было связано с увольнением Игоря Лещени, — комментирует снимок Валерий Ковалевский в августе 2021 года. — Оно было связано в целом с ситуацией в стране после выборов, когда произошел массовый и жесткий ответ на мирные протесты. Ожидалось, что госслужащие должны как-то ответить на это, и было невероятно видеть, что МИД в числе многих других ведомств продолжает молчать, несмотря на то, что есть повод возмущаться.

По словам Валерия Ковалевского, акция на фото была одновременно выражением и протеста, и солидарности с бывшими коллегами, кто еще находился в раздумьях.

— Тот день я помню по минутам. Даже специально подобрал одежду, чтобы показать связь с теми людьми, которые каждый день одеваются именно так: в костюмы, галстуки, белые рубашки, — описывает собеседник. — В августе 2020 года я еще продолжал работать во Всемирном банке, но он был закрыт из-за карантина в Вашингтоне. Все сотрудники работали дистанционно, и им разрешили выезжать домой. Я тоже решил приехать в Беларусь. Это произошло за неделю до выборов, мне было интересно, что будет происходить. Я хотел быть не свидетелем, а участником — хотя бы проголосовать на своем участке.

В Минске Валерий пробыл до середины сентября, потом уехал в Вашингтон по семейным делам:

— Когда я приехал туда, понял, что не могу там находиться. Вернулся в Беларусь прямо перед маршем 25 октября. Я намеревался оставаться в стране настолько долго, насколько возможно.

Валерий Ковалевский говорит, что тогда даже раздумывал вернуться в Беларусь жить. Но в воскресенье, 22 ноября, его арестовали, когда он вышел на очередной протест. Два дня Валерий провел за решеткой, а после суда его выпустили, дав штраф.

— Можно сказать, меня выпустили под обещание уехать из страны. Примерно в этот момент мне поступило предложение присоединиться к офису Тихановской. Если бы я остался под арестом на 15−30 суток, кто знает: может быть, это предложение никогда бы не пришло, — делится мужчина. — Из Беларуси я уехал 7 декабря. С того времени я живу в Вильнюсе.

Валерий признается, что в августе 2020-го была эйфория: он увидел страну, в которую всегда верил, где люди открытые, доброжелательные, с чувством собственного достоинства.

— С тех пор, даже если брать период до декабря 2020-го, ситуация сильно поменялась. Было видно, что так просто вопрос не решится. Но я думал и продолжаю думать, что сейчас мы имеем самый лучший шанс решить нашу проблему. Конечно, за год на мое настроение повлияло то, что стало видно, какие мы понесли потери, сколько людей пострадало, сколько вынуждено уехать. Чувство эйфории превратилось скорее в веру в то, что мы достойны жить в нормальной стране. Видение ситуации стало более многосложным.

Какие чувства испытывают коллеги, ушедшие из МИД, Валерий Ковалевский не знает. Он считает, что увольнение было решением, которое принимал каждый сам.

— И я не думаю, что за эти решения людям теперь кто-то что-то обязан. Это личный выбор, гражданский поступок, если человек сам так решил. Потому что были случаи, когда дипломатов заставляли уходить, кому-то не продлевали контракт. Хотя некоторые были готовы продолжать работу. Ситуации и мотивы были разные.

Напомним, после 9 августа 2020 года прошла серия увольнений с дипломатической службы. Пост покинул, например, посол Беларуси в Аргентине и Республике Чили, Парагвае и Перу по совместительству Владимир Астапенко, который подал в отставку в день тайной инаугурации Лукашенко. Из центрального аппарата МИД уволились советник главного кадрового управления Александра Гридюшко, советник-посланник Алексей Матюхевич и старший советник Андрей Авраменко, отработавший в МИД 17 лет.

Также в конце сентября из МИД ушел Виталий Макей, сын главы этого ведомства Владимира Макея. Виталий Макей три года проработал старшим советником управления устойчивого развития главного управления многосторонней дипломатии. В начале октября уволился консул Генерального консульства Беларуси в Белостоке Михаил Гольцев. Дипломатической службе он посвятил более восьми лет.

После этого Гнаук проходила по «хороводному делу». Оно стало одним из самых масштабных, связанных с акциями протеста в Бресте. Кроме Елены по делу проходят десятки фигурантов. В основном их подозревают в активном участии в групповых действиях, грубо нарушающих общественный порядок, повлекших нарушение работы транспорта, предприятий и организаций. Процессы проходят над группами обвиняемых по десять человек.

За «хоровод» Елена Гнаук получила 7 мая два года «домашней химии» по ч. 1 ст. 342 Уголовного кодекса (Организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них). Приговор вступил в силу 24 июля. Однако на этом история 64-летней Елены Гнаук не завершилась.

В конце июля 2021 года также возбудили еще одно уголовное дело по ч. 1 ст. 368 Уголовного кодекса — за оскорбление президента. Сперва Елена проходила по нему подозреваемой. На своей страничке в Facebook пенсионерка рассказала, что по совпадению после этой новости она заболела:

— Да так, что ночью было конкретно плохо, я задыхалась, температурила, и пришлось вызвать скорую помощь, которая и зафиксировала мое состояние… На следующий день врач моей поликлиники прописал мне постельный режим вплоть до 4 августа сего года.

Однако 28 июля 2021 года женщине позвонил следователь и пригласил приехать подписать бумаги, якобы дело против нее закроют.

— И я, наивная, поверила… Хотя интуиция подсказывала: «Надо быть бдительной», — пишет Елена.

После того как пенсионерка оказалась в местном управлении Следственного комитета, ей вручили постановление о привлечении ее в качестве обвиняемой. Елена Гнаук с сутью обвинений не согласилась и отказалась подписывать предложенные следователем документы.

Сейчас пенсионерка под подпиской о невыезде.

Объединение штабов инициировала команда Виктора Бабарико. Как тогда говорила Мария Колесникова, всем удалось договориться довольно быстро — буквально за 15 минут.

С тех пор утекло много воды. По официальным данным, Светлана Тихановская набрала чуть более 10% голосов избирателей, заняв второе место на выборах-2020. При этом на некоторых участках, где открыто вывесили протоколы для избирателей, Тихановская побеждала с солидным перевесом. Под давлением экс-кандидат в президенты покинула Беларусь 11 августа 2020 года. С тех пор она и ее штаб работают в Литве. Там же вместе со Светланой живут ее дети.

Вероника Цепкало вместе с семьей также находится в эмиграции. Сейчас она живет в Латвии. О том, что Цепкало покинула Беларусь, стало известно в день выборов. На тот момент Валерий Цепкало с детьми уже находился за границей.

А вот Мария Колесникова — единственная героиня фото, которая сейчас в Беларуси. Сперва спецслужбы пытались вывезти Колесникову за рубеж, однако на украинской границе та порвала свой паспорт, чтобы не покидать страну. С начала сентября представительница штаба Виктора Бабарико содержится в СИЗО.

Колесникова проходит по «делу о захвате власти». Ее обвиняют сразу по трем статьям Уголовного кодекса: ч. 1 ст. 361−1 (Создание экстремистского формирования либо участие в нем), ч. 3 ст. 361 (Призывы к действиям, направленным на причинение вреда национальной безопасности Беларуси) и ч. 1 ст. 357 (Заговор или иные действия, совершенные с целью захвата государственной власти).

Судебный процесс начался 4 августа 2021 года, он проходит в закрытом режиме.