Когда Виктору Бабарико огласили приговор — 14 лет колонии усиленного режима — многие повторили фразу, которая часто звучит в судах по «протестным делам»: «Свой срок он не отсидит». То же самое говорили об участниках августовских демонстраций, которых отправляли в колонии, о брестских «хороводниках», которые уехали на «химию», о лишенных свободы «именем Республики Беларусь» комментаторах в чатах, участниках маршей и «несанкционированных» акций. Но время идет, а люди сидят. Кто-то считает за решеткой дни, кто-то недели, кто-то месяцы, кто-то годы. А кто-то уже вышел на свободу. Поговорили с теми, кто тоже вроде как не должен был отсидеть свой срок, а отсидел: от звонка до звонка.
Это проект «Год после», в котором мы рассказываем о людях и событиях, навсегда изменивших нашу страну.
Андрей Левонюк. Месяц ареста за надпись на доме: «Но избави нас от лукавого». Освободился 14 июля 2021 года
Андрея Левонюка задержали в Бресте за строчку из молитвы «Отче наш»: «но избави нас от лукавого», которую кто-то нанес на фасад жилого дома. Изначально парню вменялось «пикетирование путем нанесения надписи». Суд отправил его на «сутки» по 23.34 — в старой редакции КоАП по этой статье судили нарушителей порядка организации или проведения массовых мероприятий. Позже постановление отменили в связи с возбуждением уголовного дела.
По версии следствия, 13 февраля на фасаде дома по улице Вишневой в Бресте красной краской из баллончика была нанесена надпись «Но избави нас от лукавого», что нанесло ЖЭС-6 ущерб на сумму 51 рубль 99 копеек. По материалам дела, эта «циничная надпись» ухудшила «эстетическое восприятие» здания. Обвинение утверждало: таким образом Левонюк проявил недовольство результатами выборов президента, а также действиями сотрудников правоохранительных органов «по противодействию массовым беспорядкам».
7 апреля Андрея признали виновным по статье 341 УК (Осквернение сооружений и порча имущества) и назначили месяц ареста. Когда приговор вступил в законную силу, брестчанина отправили отбывать наказание.
— Мне всего месяц назначили. Можно сказать, что повезло попасть по старому Кодексу, где за это грозил максимум арест. По новому — до трех лет лишения свободы. Мне на свой срок жаловаться было сложно, когда рядом сидели ребята, которым от четырех лет давали. Нужно было просто перетерпеть этот месяц. Я на это настроился. Хотя, конечно, все ждали, что срок свой не отсидят. Были слухи, что 3 июля какая-то амнистия готовилась. Все надеялись. В Бресте у меня в камере много политических было. Они сидели, как в окопе на передовой, слушали радиоточку, которая то работала, то нет. Ловили каждое слово, пытались анализировать, какие-то выводы делать. Они, естественно, настроены были, что никто никаких прошений о помиловании писать не будет, но надеялись, что не отсидят свои сроки. Ждали. Узнали, что Протасевича выпустили под домашний арест и воспряли духом: ну раз его отпустили, то их уж точно должны. Но ребята сидели, ждали, а потом уезжали отбывать свои наказания в другие места, — рассказывает Андрей.
Две недели Андрей отсидел в брестском СИЗО, затем в «столыпинском» железнодорожном вагоне его этапировали в арестный дом в Барановичах.
— Это один этаж из СИЗО № 6 Барановичей. В Бресте было подвальное помещение, бетонный пол, жара, конденсат. Влага постоянно на полу. У тех, кто там с ноября сидел, был жуткий кашель. Рентген делали — все нормально, но чувствовали себя плохо. В Барановичах есть старый корпус и новый. Я был во втором. Там более-менее отремонтировано, но «реснички» на окнах, через которые ничего не видно. Отношение жесткое, режим. Все боялись что-нибудь сделать не так, чтобы не схлопотать.
14 июля брестчанин вышел на свободу. Хотя морально Андрей все еще там, в темной и тесной камере с другими политическими.
— Каждый день идешь на работу и понимаешь, что ребята сидят ни за что и ждут чего-то, на что-то надеются, а порадовать их пока нечем.
Катерина Борисевич. Полгода лишения свободы за то, что рассказала правду о гибели Романа Бондаренко. Освободилась 19 мая 2021 года
Катерину Борисевич задержали 19 ноября прошлого года. Она провела за решеткой шесть месяцев по делу о «разглашении врачебной тайны». Причиной стала публикация о том, что Роман Бондаренко был трезв перед смертью.
Изначально ее содержали в СИЗО КГБ, потом — в следственном изоляторе на улице Володарского в Минске. Позднее Катерину Борисевич перевели в Жодино, а оттуда за неделю до ожидаемого освобождения — в Могилев. В понедельник, 17 мая, перед самым истечением срока выяснилось, что Борисевич — уже в женской колонии Гомеля.
— В заключении все меняется очень быстро. Если сегодня ты думаешь, что не будешь сидеть свой срок, то завтра ты понимаешь, что будешь. Потому что выходит какое-нибудь распоряжение, постановление, услышишь разговоры сокамерников, какие-то слухи дойдут до тебя в СИЗО или те, кто освободился и успел опять «заехать», расскажет какие-то новые нюансы. Когда у меня еще не было суда и «зашла» Катя Бахвалова (Андреева) (журналист «Белсата», которую осудили за стрим с акции протеста 15 ноября. — Прим. Zerkalo.io) со своими двумя годами, то мы понимали, что все будем два года сидеть. Но есть же еще условно-досрочное освобождение. Я сказала: «Девочки, не надо волноваться», и мы расписывали, когда сможем выйти по УДО, когда по замене и так далее. Когда ты таким образом получаешь другие цифры, тебе морально спокойнее. Хоть и понимаешь, что это самообман. Ведь ты еще даже до Гомеля (Гомельской женской колонии. — Прим. Zerkalo.io) не доехал, еще не было никакой комиссии по УДО, еще никто не решил отпускать тебя, а ты уже нарисовал себе другие цифры. А когда мне уже огласили приговор, стало понятно, что я отсижу свой срок до конца, — объясняет Катерина.
К назначенным судами срокам каждый политзаключенный относится по-разному.
— В глубине души каждый понимал, что это твой срок и, скорее всего, ты будешь сидеть до конца. Мне не совсем понятны эти разговоры: «Он не досидит». Откуда ты знаешь, что будет дальше? Он может отсидеть шесть, восемь лет. Ну не досидит шесть, досидит пять. Но это огромный промежуток времени в жизни человека, который меняет все кардинально. Поэтому эти разговоры из серии «да хоть двадцать лет давайте» мне непонятны. На человека это все равно морально давит. Обсуждали политзаключенные другое: что предлагают писать прошение о помиловании. На это все, с кем я говорила, отвечали: «Мы будем сидеть до конца, но прошение писать не будем».
Наталья Раентова. Восемь месяцев лишения свободы за то, что укусила силовика в троллейбусе во время разгона после женского марша. Освободилась 29 мая 2021 года
Наталью Раентову вместе с братом Александром задержали 29 августа в троллейбусе после женского марша. Их доставили в РУВД и составили протоколы за участие в несанкционированной акции. Наталье дали 12 суток ареста, брату — 15. После этого на них завели уголовное дело. Наталью обвинили в том, что во время жесткого задержания она укусила сотрудника ОМОНа за левое бедро. За это суд назначил ей восемь месяцев лишения свободы. Ее брата признали виновным в организации действий, грубо нарушающих общественный порядок, и сопротивлении сотрудникам милиции. Александра отправили в колонию на пять лет.
Наталья провела месяц в ИВС Жодино. Затем отсидела четыре с половиной в Володарке, а оттуда ее этапировали отбывать оставшиеся два с половиной месяца в Гомельскую исправительную колонию № 4.
— В колонии посвободнее. Ты уже видишь природу. Все, кого отправляли в колонию после СИЗО, об этом в письмах пишут: «Наконец-то хоть что-то вижу в окно». Потом ты привыкаешь и к этому. Хочется просто на свободу, — вспоминает Наталья.
По словам девушки, она ожидала, что ей дадут «по всей строгости закона».
— Последняя новость, которую я прочитала до своего задержания, была о том, что в Молодечно парню по такой же статье, как у меня, дали три года и три месяца. Поэтому я сразу настраивалась на три года. В декабре у Натальи Херше был суд. Она была в камере напротив. В 6.00 я вижу от нее бумажку, что ей дали два с половиной. При нашей с ней первой встрече я ей сказала, что нам сидеть до победы. Она мне потом эти слова припоминала. В Гомельской колонии мы встретились с Наташей. Общались до того, как ее отправили в ШИЗО. Она верит до сих пор, что что-то поменяется. Другие, наверное, уже поняли, что отсидят свои сроки. Прошел уже почти год после выборов. Все мы до сих пор верим, что люди выйдут, но понимаем, что девчонки, которым дали по два года, свои сроки отсидят. Когда еще я была за решеткой, заключенные верили, что за стенами еще хоть что-то происходит, но когда я вышла, то поняла, что, в принципе, ничего не происходит. Та реальность, из которой меня забрали, отличается от той, в которую я вернулась. Иногда кажется, что все забыто.
Наталья полностью отбыла свой срок и 29 мая вышла на свободу. Ее брат все еще за решеткой.
— У тебя есть два мира: тот, в котором ты живешь, и тот, в котором остались девочки. Я за каждую переживаю. Месяц после освобождения я не могла отойти. Люди сидят, а я не знаю, что сделать, чтобы они вышли. Смешно, конечно, так говорить, но мне очень повезло, что назначили меньше, чем могли. Хотя вообще не должны были ничего давать, — вздыхает Наталья.