Ольга Бритикова — одна из лидеров протестного движения на «Нафтане» после выборов 2020 года. Именно она озвучила требования заводчан к властям (тогда ее очень внимательно слушал на тот момент глава КГК, а ныне руководитель КГБ Иван Тертель) и руководству предприятия. Ольга трудилась на предприятии 16 лет и из-за своей позиции была уволена. В пятницу, 13 мая, она вышла на свободу после 75 суток ареста за высказывания против войны. Блог «Отражение» поговорил с Ольгой Бритиковой про 2020 год, «Нафтан» и ее саму. Мы перепечатываем этот текст.
«Для Новополоцка „Нафтан“ — это как родина»
Вся жизнь Ольги Бритиковой связана с «Нафтаном»: там трудились ее родители, а мама и вовсе ветеран предприятия. Поэтому собеседница долго не думала над тем, куда идти работать.
Будущая глава отдела на большом предприятии окончила два университета — сначала Полоцкий государственный по специальности инженер-строитель, а после БГЭУ по специальности экономист.
В 1994 году, после учебы, она пришла на совместное предприятие «Нафтана» и австрийской фирмы. Спустя десять лет 33-летняя Ольга Бритикова пришла непосредственно на «Нафтан».
— Нужно понимать, что для Новополоцка «Нафтан» — это как родина. Работать там — это что-то абсолютно естественное. И я всегда относилась к нему как к большой и сильной семье, — вспоминает Ольга.
2020 год собеседница встретила в должности начальника отдела реализации нефтепродуктов. Работала бы и по сей день, если бы после выборов не пришлось выбирать: честь или работа.
— Я понимала, что молчать и смириться с тем, что происходит, страшнее, чем потерять любимую работу, — уверена она. — Возникли другие страхи и другая боль.
По характеру Ольга Бритикова интроверт, признается она. Если есть выбор, лучше почитает книгу, найдет какое-то занятие, чем будет общаться с кем-то. Но если увидит несправедливость, молчать не станет.
«Если бы люди не забрали свои слова обратно, к нам были бы вынуждены прислушаться»
До 2020 года, признается Ольга, ее участие в политике ограничивалось голосованием в основной день на выборах. И каждый раз, узнав результат, она испытывала одно и то же чувство: когда тебя кто-то считает идиотом. Правда, была уверена, что даже при честном подсчете итог был бы тот же. Но тем летом поняла, что от честного подсчета голосов победитель может измениться. И стала независимым наблюдателем.
А вот то выступление, во время которого именно Ольга Бритикова озвучила требования заводчан, на самом деле было случайностью. Нужен был кто-то, кто лучше говорит — и на утреннем собрании решили, что это будет Ольга.
Правда, полноценной забастовки не вышло — на сотрудников сразу стали давить. Пугали увольнениями, уголовными статьями за призывы к свержению власти. А забастовка на «Нафтане» может быть только организованной — это опасное производство, и любое некорректное действие может привести к травмам и смертям многих людей.
— Нам нужно было мнение более 5 тысяч нафтановцев (и мы собрали 3,5 тысячи подписей за два дня). Но забастовка пугает. И даже когда мы собирали подписи под открытым обращением к народу Беларуси и к власти, людей стали подавлять. И они позволили это сделать, — вспоминает она. — Мое глубокое убеждение — если бы сотрудники не забрали свои слова обратно, к нам были бы вынуждены прислушаться.
«Если все одинокие воины выйдут в поле, то мы встретимся»
После тех событий Ольга разочаровалась в «Нафтане» — все 16 лет у нее было стойкое мнение, что это большой и сильный организм. Но на деле оказалось не так.
— Нам всем было больно — и мы сказали об этом. Почему мы перестали говорить? Мне не понятно, как можно забыть эту боль, этот ужас, который мы все испытали в 2020 году. Мы согласились, что для нас важнее работа, семья, кредит. Но это оправдание, чтобы ничего не делать.
— Мне постоянно говорят: «Оля, один в поле не воин». Ничего подобного. Если все одинокие воины выйдут в поле, то мы встретимся, — заявляет Ольга. — Нас воспитали так, что от тебя ничего не зависит. Я знаю людей, которые решили с этим не согласиться. Да, их уволили, но они не стали называть черное белым.
Первые намеки о возможном увольнении зазвучали еще до выборов, когда женщина стала независимым наблюдателем. Но Ольга решила: лучше быть дворником и высказываться, чем продолжать руководить отделом и молчать.
С «Нафтана» Бритикову уволили 3 декабря 2020 года. Причина — лишение доступа к государственной тайне. Все вроде бы в рамках трудового кодекса, рассказывает она, но выглядело как попытка избавиться: «Спасибо за работу, ничего личного». Но сейчас женщина отмечает: потерю места компенсировало появление в ее жизни замечательных людей.
— Я часто спрашиваю себя: если бы сейчас вернуться в ту точку, может быть я бы не делала этого? Нет, я бы не смогла молчать. Для меня важно поступать так, как я считаю правильным, — делится Ольга. — Я жалею только о том, что для меня это не было важно раньше. Мы все позволили с нами так поступать. Мы доверили другим решать за нас и слишком долго в это не вмешивались.
«Решила, что не позволю им получить удовольствие от того, что мне плохо»
В Ушачском ИВС Ольга провела 70 суток — туда ее перевели после пяти дней в Новополоцком ЦИП. Условия, вспоминает она, были достаточно сносными: все в рамках распорядка. При этом женщины в камере могли курить по девять раз на день, а за все 70 дней собеседницу только один раз вывели на прогулку, предложив полить цветы. Но Ольга считает: «Однозначно не Окрестина».
Всего Бритикову судили пять раз — и если первые три протокола составили друг за другом, и смириться с ними было проще, четвертый был неожиданным. И тяжелым.
— В 10.50 я должна была уже выйти на свободу, а в 9.43 приехал сотрудник и составил протокол. Вот он был большим стрессом, — вспоминает Ольга. — А пятый уже не стал неожиданностью. Последние три дня перед выходом я ожидала продолжения и сказала себе, что буду принимать то, что происходит. Будет шестой протокол — значит буду с ним, не будет — поеду домой. Решила, что не позволю им получить удовольствие от того, что мне плохо.
Держаться эти несколько месяцев помогали письма, особенно от незнакомых людей. Это было удивительно, признается собеседница, белорусы знают про нее, но она ничего не знала про них.
— Каждое письмо, каждая открытка — объятие от друзей. А обнятый человек не может быть несчастным. Я могла быть раздраженной, испуганной, растерянной, но благодаря письмам я не чувствовала себя несчастной. Люди писали: «Спасибо вам, что вы позволяете себе говорить. Мы боимся это делать». Но это уже их маленький шаг, — уверена женщина. — И я бы хотела сказать им «спасибо». Мне важно, что эти люди есть, благодаря им в том числе я довольно сносно пережила эти 75 суток.
— Что я спрашивала при любой возможности? Держится ли Украина, — рассказывает Ольга. — Эта изоляция… Ты высказался, и уже ничего не можешь предпринять. Но я хожу третий день и понимаю, что если бы не высказалась против войны, вообще не знаю, как бы я все это время выживала. Потому что все эти кадры из Мариуполя и других городов — это шок. Это не картинка в телевизоре, это погибшие люди.
«Это последние дни ячейки БНП на „Нафтане“»
Выйдя с суток в пятницу, в субботу глава ячейки профсоюза уже была на работе. На вопрос о такой мотивации, смеется: «Я законопослушный гражданин, а суббота была рабочая». Более серьезный ответ — нужно было понять, что происходит и что делать дальше.
Первичка «Нафтана», которую Ольга Бритикова возглавила полтора года назад, сейчас фактически уничтожена: численность стремится к нулю. А в апреле ячейку еще и лишили регистрации.
— Думаю, это последние дни ячейки БНП на «Нафтане». Подавляется любая возможность для объединения. Тех, кто не соглашался выйти из профсоюза, увольняли по надуманным статьям, просто не продлевали контракт, — рассказывает собеседница.
Январь 2021 года, когда Ольгу выбрали главной нафтановской первички, она помнит хорошо. После своего увольнения она посчитала неправильным просто так уйти и оставить своих коллег.
— На тот момент я уже была заместителем председателя ячейки. Я считала, что могу быть полезной. И не жалею об этом. Да и тогда не было ощущения, что все затянется, — вспоминает она.
До «дела профсоюзов» ячейка «Нафтана» активно работала: помогала рабочим опротестовывать увольнения в судах, собирала подписи, консультировала. Но люди постепенно начинали бояться. Например, вспоминает Ольга, в поддержку уволенного коллеги могло высказаться 71 из 73 работников установки, но их мнения не меняли исхода дела — и люди начали считать, что их мнение ничего не значит.
Преследования за свой выбор Ольга не боялась: и тогда, и сейчас она уверена, что не совершала преступления.
— Даже в голову не могло прийти, что мои действия могут быть квалифицированы как преступление или правонарушение. Это казалось абсурдом, я же не нарушала закон, — твердо говорит Бритикова. — Но как человек, отсидевший 75 суток за мнение, теперь я не исключаю такой возможности.
Что касается ситуации на «Нафтане», до возмущения работников из-за уменьшения зарплаты или увеличения работы должно пройти еще много времени, считает Ольга. Доход нафтановцев все равно будет выше остальных. Поэтому, скорее всего, ожидать активных протестов там пока не стоит.
Как и забастовки. Ждать чего-то только от заводчан — перекладывать ответственность за свою жизнь на кого-то другого, считает собеседница.
— 2020−22 годы даны нам, чтобы понять: мы должны сами это сделать. Если позволишь, чтобы решали проблему за тебя, через 5 лет столкнешься с тем же. Нужно начать с малого: не соглашаться с тем, что черное это белое, а войну называть войной.
«Власть боится нас, маленьких и тихих»
Несмотря на репрессии, аресты, суды и собственные 75 суток за решеткой, Ольга уверена: у происходящего нет шансов продлиться долго. Главное, считает она, вести себя как свободные люди.
— Для той системы, в которой мы живем, я не вижу потенциала. Будет хуже, и в какой-то момент мы достигнем дна. Возможно, я ошибаюсь, но опираюсь на свои ощущения, — рассказывает Бритикова. — И в этом «трэше» дома я нужна больше.
В ближайших планах у Ольги — добиться разрешения на одиночный пикет. Хоть какой-то. Рабочее название идеи: «Бритикова высказывает свое мнение по любому поводу».
27 февраля собеседница вышла из дома в куртке с надписью «Нет войне», и ее сразу же задержали. После она провела 75 суток под арестом.
— Я отсидела за свои действия, считая, что реализую статью 33 Конституции о свободе мнения. Но меня пытаются убедить, что для реализации этого права я должна спросить у исполкома. Так я это и сделаю. Хочу довести до абсурда, понять, высказывание какого мнения я могу согласовать.
На ремарку о том, что ей на удивление удается сохранять оптимизм, Бритикова возражает: это не оптимизм, а понимание реальности. И добавляет: пораженческого ощущения нет.
— Мы должны понять, что за свои права надо бороться. Я не могу сказать, что мне не страшно. Мне страшно. Но и власть боится малейшего проявления активности, боится нас, маленьких и тихих. И это хорошо. Пусть боятся.
Еще один страх Ольги — уехать и перестать бороться. Этого делать она не планирует, и уверена: «уехать — это позволить властям считать, что они победили».
— Я слишком люблю родину. А если уеду, косвенно признаю, что я в чем-то виновата. Для меня порванный паспорт Колесниковой ближе, чем отъезд. Они [власти] добиваются, чтобы нас тут не было. А мы есть. И нам больно. И важно заставить их слышать.
