После 24 февраля группа «Ногу свело!» выпустила четыре антивоенные песни: «Поколение Z», «Назад, Россия», «Буква Zю» и «Нам не нужна война». Лидер коллектива Макс Покровский еще в 2019 году переехал в США, но продолжал давать концерты в России: «Я все время избегал слова переезд». Сейчас музыкант живет в Бруклине и большую часть дня проводит в студии, где записывает новый материал. Мы поговорили с ним про ценность антивоенных песен, поддержку белорусских протестов в 2020 году, Украину и злость на российских солдат.
— Вы верили, что может начаться полномасштабная война?
— Перед самой войной наслушался достаточно русской пропаганды и не мог себе представить, что все будет происходить в таком объеме. Когда кто-то из российских властей с саркастической социалистической усмешкой сказал: «Закончатся учения в Беларуси, наши войска вернутся в место дислокации. Запад увидит, что зря устроил шум. Никакой войны не будет», то я подумал: неужели Россия не имеет права передвигать войска по собственной территории или по Беларуси, если есть договоренности?! В целом, я надеялся, что войны не будет, но с каждой минутой все меньше и меньше.
— После 24 февраля вы выпустили четыре трека. Сейчас антивоенные песни нужны?
— Они необходимы. Каждый на своем месте, у кого есть совесть, может и должен что-то делать. Нам, музыкантам, повезло. Мы можем высказаться песней.
— Музыка может что-то изменить?
— Конечно. Мы видим на своем маленьком уровне, как песни дают возможность тем, кто находится в состоянии шока и потерянности, найти маячок. Это некая самоидентификация. Мы как при кораблекрушении ушли под воду, и те, кто выплыл, сейчас пытаются вздохнуть. Для них мы расставили маячки и фонарики. Мы видим, что в этом шторме есть похожие люди. И им мы даем знак: «Вот я. Представитель этой формы жизни». Я понимаю, что это не гигантская работа, а вполне выполнимая задача.
— Евгений Комаровский в нашем интервью рассказал, что после начала войны от него ушел 1 млн подписчиков в Instagram. Ваша аудитория увеличилась или уменьшилась?
— В целом, аудитория увеличивалась. В Instagram у нас немного подписчиков, но был небольшой прирост. Еще на Youtube из-за последних двух клипов очень сильно возросла активность, к нам пришло много подписчиков.
— Что писали люди, которые отписывались от вас?
— Давайте разделим на категории. Первая — боты. Пишут по методичке: «Где вы были 8 лет?» или «Не все так однозначно». Подробнее можно посмотреть в нашем клипе «Поколение Z». Вторая — люди, которые одержимы поддержкой происходящего. Они пишут: «Разумеется, он не живет в России». А еще почему-то вспоминают мою частичную принадлежность к еврейскому народу. Но никто не вспоминает, что у меня 50% украинской крови. А русской — 25%. Третья категория — остальные. Не знаю, как их описать.
— Последние 4 клипа сейчас больше смотрят в России или в Украине?
— В Украине сейчас хорошо слушают два последних трека: «Поколение Z» и «Назад, Россия!». Если смотреть на трафик в Youtube, то видно, что больше 43% — россияне, а 22−26% — украинцы. Когда писал песни, я даже не предполагал, что их будут слушать в Украине. Мне казалось, что новая музыка на русском языке там сейчас принята никак не будет. Поэтому я был ошарашен, когда они стали популярны. Но для нас было важно обратиться к русским. Мы это и сделали. То, что нас услышали украинцы — прекрасно. Мы показываем, что очень много россиян не хотят войны. Много не в процентом соотношении. Но тем не менее такие люди есть. Было бы неплохо, если бы украинцы это знали.
— Вакарчук очень много ездит по стране и выступает на благотворительных концертах. Можете ли вы допустить, что отправитесь в тур по Украине во время войны?
— С Вакарчуком я не знаком. Я очень хочу поехать в Украину, мне важно там оказаться. Но пока я не могу это сделать, потому что сижу и пишу песни. У нас вышло четыре трека, и ими мы не собираемся ограничиваться. Еще нужно поработать. У меня есть сосед словак, и он поехал к себе домой, чтобы помогать украинским беженцам на границе. Я ему завидовал белой завистью.
— Давайте поговорим про Россию. Таким людям, как вы, там сейчас есть место?
— Я не очень люблю цитировать «Ногу свело!», но поскольку речь идет о песне, которая еще не вышла, то скажу: «Я боюсь, что улечу и не вернусь. Таким, как я, здесь осталось н***я». Это ответ на ваш вопрос.
— Если бы вы сейчас жили в России, ваша риторика была бы такой антивоенной?
— Это один из самых сложных вопросов. Я не могу дать на него ответ. Кто бы знал, что было бы. У меня есть предположение, что риторика могла остаться такой же, но степень и градус был бы ниже. Могло бы не быть песен, которые мы выпустили. Я очень легко это допускаю. Но сидеть в США и говорить, что я бы сделал то же самое, будь я в России, у меня язык не повернется. Потому что там страшно. Там небезопасно.
— Почему песню «Назад, Россия!» вы выпустили именно 9 мая?
— Это день, когда в дома пришел мир. 9 мая мы должны вспоминать, что нет ничего важнее мирного неба над головой. И это не просто слова. Всегда и для всех нет ничего важнее мирного неба над головой! Какая дата, если не 9 мая?!
— У вас есть антивоенная песня «Буква Зю». Какой вы видите сейчас букву Z?
— Мне один из товарищей прислал такую штуку. Посмотрите.
Такой я ее вижу. Это варианты принадлежности к конкретным войскам, которые выполняли конкретные боевые задачи.
— Быть во время войны не на стороне родной страны. Вас упрекали за это?
— Упрекали, конечно. Но важно понимать, я как раз нахожусь на стороне родной страны. Я не считаю себя предателем. Это они все являются как раз буквой Z. Враги народа. Я сейчас защищаю Украину — свой второй дом. Там ведутся боевые действия. Защита России не является моей главной целью. Это задача, которая должна была решаться всем народом и не одно десятилетие. Россию не от кого защищать, кроме внутреннего врага, который как червь ест ее. Но сначала нужно прекратить боевые действия в Украине, физическое уничтожение людей, поливание ракетами и сбрасывание бомб. А уже потом решать, кто нас**л в песочницу.
— У вас есть кто-то из родных или близких, кто оправдывает войну? Что они говорят?
— «Посмотри телевизор. Ты не понимаешь». Но я их не пытаюсь переубедить. Это совершенно невыполнимая и неблагодарная задача. Это ни к чему не приведет. Но я продолжаю с ними общаться. Сейчас тема войны все равно в разговоре всплывает, а даже если нет, то чувство недосказанности все равно остается. Никого из жизни не вычеркивал, но сеансы связи сведены до минимума.
— Вам когда-нибудь нравился Путин?
— Когда я увидел его по ТВ, как преемника Ельцина, он не вызвал у меня желания относиться к нему, как к президенту. Я не испытывал желания с ним подружиться, выпить чай и поговорить. Он никогда не был мне симпатичен, как политик.
— Когда вы поняли, что политическое руководство идет не в ту сторону?
— Достаточно поздно. Это не десятки лет назад, а единицы. Приведу пример. Конституцию переписали, президент обнулился. В этот день ты начинаешь понимать, что все это произошло не сегодня, а достаточно давно. До этого ты сидел и думал: о, ну этого уж точно не будет, такое они себе не позволят. Это слишком. На следующий день: нет. Такого не может быть. У нас же XXI век, интернет, твиттер-шмиттер. А потом, когда такое происходит, ты как будто выходишь из опьянения. А вчера это было? Было. А позавчера? И позавчера было. Важно понимать, что совсем п****ц настал еще даже не вчера.
— В 2020-м вы поддерживали протест в Беларуси. Вам не кажется, что наша страна для России была неким испытательным полигоном, чтобы проверить, что могут выдержать люди под катком репрессий?
— Я могу это допустить. Я не могу достаточно квалифицированно рассуждать на эту тему, но ваша формулировка вопроса не вызывает у меня отчуждения. С одной стороны, происходящее довольно очевидно, с другой стороны, это не та тема, в которой я себя чувствую довольно уверенно, как спикер. Но это не означает, что Беларусь не является для меня важной темой. Не хочу, чтобы мои слова были истолкованы так, будто я вашу страну ставлю на второстепенное или третьестепенное место.
— Вы тогда выпустили песню «Молчание ягнят», там есть строчки: «Нашей кровью тротуары мыли. Нам в сердца прикладами стучали. Мы слова любви давно забыли. Потому что столько лет молчали». О чем они?
— Последние два года я стараюсь доносить свои мысли плакатно просто. Все произошло, потому что мы молчали. А все остальное довольно понятно — это люди на площадях белорусских и российских городов. Разумеется, что песня больше ассоциируется с тем, что происходило у вас.
— Как вы думаете, почему в 2020 году белорусам не удалось добиться новых честных выборов?
— А кто я такой, чтобы думать? Сложно. У меня даже язык не поворачивается сказать, что белорусы не дожали. Кто я такой? Был ли я тогда с белорусами в этих автозаках?! Наверное, машина, которая противостояла народу, была очень сильна. Но белорусы много сделали.
— Как вы относились к Беларуси до 2020 года, а как сейчас?
— При всем моем уважении к народам и суверенности этих государств — Беларусь, Украина, Россия — я не воспринимаю эти народы, как три разные общности. Тут ни в коем случае не идет речь о том, что это должно быть одно государство. Пускай каждая страна идет своим путем. Просто мы все пронизаны общими корнями — у меня родственники в Украине, у кого-то в Беларуси, и таких очень много. Меня можно спросить, как я относился к австралийцам. Они далеко, они другие. А отношение к белорусам — это часть общего и родного.
— Несколько стихов для песен, которые вы исполняете сольно, написал российский миллиардер Михаил Гуцериев. Как давно вы с ним общались? Какие у вас отношения?
— С Михаилом Гуцериевым я не общался уже много лет. Соответственно, какие у нас с ним сейчас отношения, сказать не могу. Но по дефолту нормальные. Мы не ссорились.
— Что он вам рассказывал о Лукашенко?
— Я никогда не стремился узнать, какие у него отношения с Лукашенко или с кем-либо, причастным к власти в той или иной стране бывшего СССР. И даже не потому, что меньше знаешь, крепче спишь. Скорее, потому, что эта часть бытия власть имущих (узурпировавших) мне удивительным образом неинтересна. Я считаю себя в разы богаче всех этих людей вместе взятых. Но не думайте, я не намекаю на какое-то духовное богатство. Все вполне материально и осязаемо. У меня хватит денег на кружку пива в Бруклине. У них — нет.
— Вы предполагаете, что больше никогда не вернетесь в Россию?
— Допускаю. Но я надеюсь, что вернусь! Мечтаю, что это будет достаточно скоро. Уголовное дело на меня пока не завели.
— Когда и как закончится война?
— К большому сожалению, сейчас многие говорят, что война будет затяжной. Я очень переживаю, что она будет безумно кровавой. Я понимаю, что российские солдаты выполняют преступные приказы, но я не желаю им зла или смерти. Я не хочу, чтобы их земля была сожжена. Но при этом я желаю, чтобы российские войска отвалили на свою территорию, чтобы война прекратилась, а те, кто не совершил еще преступления, чтобы Бог их удержал от этого. Как закончится война, я не знаю. Она длится уже больше трех месяцев. Кошмар.
Читайте также
