Много лет назад Таир Мамедов был резидентом Comedy Club, потом комик участвовал в «Последнем герое» и вел популярное реалити-шоу «Каникулы в Мексике». После выборов мэра Москвы в 2013 году, где юморист был наблюдателем, он переехал в США и обосновался в Лос-Анджелесе. Мы поговорили с артистом об отношении американцев к войне, молчании тех, с кем он раньше работал, и протестах в Беларуси.
«Думаю, что многие американцы даже не в курсе, что идет война»
— Как устроен твой день?
— Дни проходят в достаточно спокойном и расслабленном ритме, город, который живет у океана, вынуждает к полурасслабленному состоянию, что некоторым не нравится, но кто-то за этим сюда и приезжает.
— После начала войны что-то изменилось?
— Да, но только в русскоязычном комьюнити. Первые месяцы война была основной темой любых встреч, но сейчас это уже стало какой-то нормальностью. В американском обществе каких-то больших изменений не видно. Конечно, на улице встречаются украинские флаги и наклейки на машинах, но, скорее всего, это эмигранты из постсоветского или европейского пространства. Наверное, в жизни простых американцев ничего не изменилось.
— То есть тема войны не в повестке обычного гражданина США?
— Нужно понимать, что рядового американца не интересует, что происходит за пределами его страны, а часто даже внутри. Это можно сказать национальная особенность, которая связана с разными факторами. Я думаю, что многие даже не в курсе, что идет война. А те, кто про это слышал, вряд ли смогут на карте показать Украину, я не говорю про Беларусь. Все, что связано с внешней политикой, — это темный лес. Наверное, это отчасти говорит об уровне зоны комфорта, в которой находятся американцы и за которую человеку не свойственно выходить.
— Ты получил гражданство?
— Да, я уже даже успел поучаствовать в выборах мэра, а теперь с нетерпением жду, когда я через пару лет смогу впервые в жизни выбирать президента. Раньше я участвовал в российских выборах, но не выбирал.
— Кремль использует нарратив, что в происходящем виноват Запад, который продвигает НАТО к границам с Россией. Если кто-то в твоем американском окружении, кто так считает?
— Конечно, нет. Даже такое сочетание псевдологических связей не приходит в голову. Мы понимаем, что когда говорят про российский нарратив, то, как правило, речь идет о противоположности истине. Это исключительно российский нарратив, который интересно обсуждать России. Для остального мира причины развязывания войны не так важны, как сам факт того, что она началась.
— В мае инфляция в США достигла максимума с 1981 года — 8,6%. Ты встречал людей, которые говорили, что не нужно тратить деньги и ресурсы на помощь Украине, а лучше помочь собственным гражданам и экономике?
— Наверное, один раз я встречал такое мнение, но его высказывал российский эмигрант. И то это было больше предложение к дискуссии «А не тратим ли мы слишком много?». Но разговор быстро прекратился: у страны достаточно денег, чтобы хватило на себя и других, в конце концов, доллары печатаются. Надо понимать, что, когда мы обсуждаем такие темы, об этом размышляет, я даже смело скажу, 1% населения. У этого небольшого количества думающих американцев, кроме красивых слов «Америка защищает демократию во всем мире», есть понимание, что это стратегически важно —поддерживать Украину.
Правила жизни диктатора, претензии к Мартиросяну и поступок Сабурова
— Ты уехал из России в 2013 году, после выборов мэра Москвы, где был наблюдателем. Про этот момент ты рассказывал так: «Я увидел очевидный вектор движения руководства страны, и меня это не очень стало устраивать. Я примерно представлял, что будет в России в 2015-м, что может быть в 2020 году, и мне это не понравилось». Ты думал, что в 2022 году будет так?
— Я мог себе представить, что Путин развяжет какую-то войну. Я не провидец, но есть какие-то базовые правила жизни диктатора: подавление свободы слова внутри страны, контроль над выборами, политические репрессии и в один момент развязывание войны. Но то, что это будет Украина, не думал.
— В интервью на тему Крыма ты сказал: «В 2014 году Путин мог бы устроить в Крыму официальные выборы с международными наблюдателями, провести честные выборы, и тогда со стороны мирового сообщества было бы меньше претензий». Тебе не кажется, что Путину в целом все равно на претензии мирового сообщества?
— В этой фразе я был адвокатом дьявола. Я пытался сказать, как Путин мог бы сделать для себя лучше. Ему с каждым годом становится все менее и менее важно мировое сообщество, но до определенного момента он играл в эту игру. Они же не сказали: «Да, это мы сбили Boeing». Они до последнего говорят: «Нет, это не мы». Они утверждают: «Это не мы отравили Скрипалей». В ООН Россия же делает какие-то заявления. Говорить, что Путин в конец отбитый маньяк, еще рано. Есть Китай, который старается быть частью цивилизованного общества. И для них поддержка врущего Путина — нормально, а поддерживать президента, который говорит: «Да-да, ха-ха-ха, я вас всех стреляю и убиваю», — уже будет сложно. Он старается перед своими немногочисленными партнерами сохранить лицо.
— Раньше ты говорил, что, уехав из России, удалил все посты про политику — мол, потерял право учить людей, как им жить. Сейчас ты даешь интервью и комментируешь происходящее. Что изменилось?
— Я и сейчас считаю, что это дело россиян, как им жить в России. Если бы Путин построил стену вокруг России и газ пустил, то я бы переживал за людей, но это было бы дело россиян. Но война в Украине это дестабилизация всего мира, и это касается меня. Я не учу россиян, как жить, но я не хочу, чтобы влияние Путина сказывалось на жизни моей семьи и страны [США]. Все происходящее касается и россиян, и украинцев, и белорусов. В целом — весь мир.
— Ты записал обращение к бывшим коллегам, где говоришь: «Мое обращение не к Гарику Мартиросяну, с ним все понятно». А что с ним понятно?
— Например, его интервью Шихман. Когда я смотрю видео, которое вызывает у меня внутренний дискомфорт, то я иду в комментарии. Люди понимают. Не нужно быть экспертом по физиогномике, чтобы увидеть, как человек откровенно врет. Мартиросян долгое время находился на руководящих должностях в проправительственных медиа, получал серьезные зарплаты и понемногу, шаг за шагом, идя на компромиссы с совестью, в какой-то момент принял для себя решение, в моем понимании, перейти на сторону зла. Он стал человеком, который поддерживает подлость, жестокость, коррупцию и насилие. После интервью Шихман мне стало понятно, что все понятно. Любое обращение к нему, это как говорить со стеной, на которой написана буква Z.
— А с Харламовым, Реввой, Батрутдиновым, Волей, Галыгиным, к которым ты тоже обращался, не все понятно?
— Нет. Я знаю, что большинство из них не одобряет войну. Единственная причина, по которой они молчат, это не их подлость или потворство режиму, а просто элементарный страх потерять работу и стабильность. Но с ним можно бороться. Моя надежда была, что кто-то из них откликнется, я точно знаю, что все они видео смотрели и даже обсуждали. Они очень легонечко, очень безопасно, в таком социальном презервативе дали понять, что не одобряют войну. Но мое мнение, что публичные люди в такие времена могут сделать больше. Имея миллионы подписчиков, просто показать пальчиком — недостаточно. Но это их судьба, карма и последствия, с которыми они будут жить или не будут. Возможно, российское общество скажет: «Ой, ладно, они же юмористы».
— Сколько эти люди получают, работая на ТНТ и Comedy, которые принадлежат «Газпром-медиа»?
— Я могу только предполагать, но думаю, что миллион долларов в год — это не потолок для звезд уровня Мартиросяна, Воли и Реввы.
— Я понимаю, что этот вопрос не к тебе, но все-таки. Ты говоришь, что они боятся потерять работу и перспективы. Они долгие годы очень много работали и хорошо зарабатывали. Что мешает им собрать семью, взять деньги и уехать, сохранив чистую совесть?
— Возможно, это отсутствие элементарного прагматизма. Страх перед будущим. Но у нас есть прекрасный пример Максима Галкина, который хорошо зарабатывал. Мы видим, что он не побоялся и переехал вместе с семьей. Это непростое решение. Сейчас у него огромный тур. Ургант, например, тоже не пошел на уступки. Я не знаю, что он делает сейчас. А другие звезды, наверное, подумали, что стабильные заработки в путинской России до конца жизни — это выгоднее, чем остаться честным человеком и зарабатывать за границей. Это отсутствие прагматизма.
— Молчание не сделает им хуже в будущем? Из-за их позиции люди не перестанут ходить на концерты, покупать вещи, которые артисты рекламируют?
— Через 5 лет, через 10 лет или когда Путин умрет, количество людей, выступающих против войны, за войну и равнодушных, не поменяется. На концерт не придут? Давай возьмем Crocus City Hall — 7 тысяч человек. Всегда найдется в Москве 7 тысяч человек, которые придут на концерт Павла Воли. Всегда. Я думаю, что надеяться на то, что в России заработает какой-то институт репутации ближайшие 40 лет, наверное, нет смысла. Люди, которые поддерживают войну, после смерти Путина будут сожалеть о его кончине, как это было со Сталиным. Россия есть Россия. Это была причина моего переезда. Я уехал не из-за того, что сдался или сдулся, а потому что в демократическом обществе решает большинство. В России большинство не разделяет ценности, которые разделяю я. Если мы проведем абсолютно честные выборы, я сильно сомневаюсь, что победит добро.
— Смотря кто будет идти в бюллетене вместе с Путиным.
— Давай проведем выборы сейчас: Навальный, Путин … Кто еще?
— Лукашенко.
— И Лукашенко. Победит Путин.
— Сложно с этим спорить. Я помню Беларусь, когда весной 2020-го мне говорили ровно то же самое, что и ты сейчас, — вышло иначе.
— У меня здесь больше знакомых эмигрантов белорусов, чем украинцев. Они немного сетуют, что с начала войны в Украине про них все забыли. Но когда-то это было главной темой. Беларусь — это не Россия. Я бы никогда их не сравнивал. То, что случилось с вашей страной, — это нормальный и естественный этап развития демократического общества. Честные выборы в России, Беларуси и Украине — это абсолютно разные вещи. Их нельзя сравнивать. В Беларуси сильнее демократический настрой и свободолюбие. Выборы это показали.
— Давай вернемся к комикам. Как ты отреагировал на поступок Сабурова?
— Опять-таки, это про дальновидность. Сам тур — это его личное дело. Есть слухи, что это была инициатива организаторов, которые вложились в аренду помещений, рекламу и продали билеты. Я думаю, что он просто спросил у них: «Нам точно стоит ехать?»
В итоге он это сделал, это его личное дело, но реакция на концерты была ожидаема. Странно, что он к ней не подготовился, он же ехал в страну, в которой люди не боятся высказываться. Наверное, такое немыслимо в России и Казахстане. Возможно, он не ожидал, что так бывает. Опять же — это его личное дело. Но, когда он сказал про месячные, это была стратегическая ошибка, что вызвало большой резонанс. В итоге у него отменился концерт в Чикаго и в Израиле.
Возвращение в юмор, «Жыве Беларусь» и 100 000 раз «нет войне»
— Чем ты сейчас зарабатываешь на жизнь?
— Основной мой проект — музей селфи, который был в Лос-Анджелесе, ковид не выдержал. Сейчас он переехал в Лас-Вегас. И параллельно занимаюсь разными "мутками": где-то сдам машину в аренду, где-то проведу консультацию, где-то онлайн-продажи.
— В юмор вернуться не хочешь?
— У меня был такой порыв. Пару месяцев назад я начал писать концерт и значительную часть сделал. Но потом случился эмоциональный ступор, я отложил эту идею.
— О чем шутить во время войны?
— Обо всем: о войне, Путине, России, мировом сообществе, которое выражает обеспокоенность и часто это все, что они выражают. Я считаю, что нет запретных тем. Как раз не шутить про войну, игнорировать эту тему — это абсолютно неправильно. Сейчас так пытаться будут делать многие российские шоумены и юмористы, когда им разрешат вернуться на экраны. Они будут шутить про бытовуху, пьяных мужей, изменяющих жен, очереди в ЖЭК. Великий комик Джордж Карлин после терактов 11 сентября — а это очень больная тема для американцев и рана, которая никогда не заживет, — начинал свои концерты с шуток про эту трагедию. Карлин это мотивировал тем, что если не шутить, то получится, что террористы победили, ведь они хотели запугать людей. Это очень хорошая политика. Если мы перестанем шутить про войну, то получается, что Путин победил. Его террор возымел силу.
— Ты записал видео, где говоришь «нет войне» 100 000 раз. Зачем?
— Такой был внутренний порыв. Я подумал, что это забавно и это может привлечь внимание к вопросу, плюс я верю в материализацию мысли.
— На ролик ты потратил почти 12 часов. Как ты себя чувствовал после этого?
— Не потратил, а инвестировал. Физически это не сложно, тяжело больше психологически: мозг уже кипит, а впереди еще 85 тысяч.
— Там же в описании ты написал: «Жыве Беларусь». Зачем?
— Потому что эта часть одного постсоветского пространства, и очевидно, что проблемы Беларуси и Украины связаны друг с другом через любовную парочку Лукашенко и Путина. В 2014 году я не спал ночами и в прямом эфире смотрел Майдан, также в 2020 году я следил за Беларусью. Это связано с борьбой за свободу. Мне не безразличны эти страны, я дружу с их представителями. Я чувствую себя частью этого. Это моя борьба. Только не переводи это на немецкий. Я хочу, чтобы Беларусь была свободной. Я хочу, чтобы Украина была свободной. Я хочу, чтобы Россия когда-нибудь была свободна.
— Раньше ты не высказывался на тему протестов в 2020 году. Почему?
— Это ваше дело, и оно касалось только белорусов. Я не почувствовал, что мое высказывание кому-то нужно. Но здесь, с местными белорусами, мы это обсуждали каждый день. Я искренне радовался победе Тихановской и думал, что у вашего народа получится выиграть. Я приводил Беларусь в пример своим российским друзьям: «Вот как надо бороться за свободу». Я очень сильно расстроился, когда не получилось.
— Тебя когда-нибудь приглашали на корпоративы в Беларусь?
— Нет, никогда. Я ездил несколько раз к Галыгину в гости: в Минск или загород на рыбалку. Никогда кровавых денег белорусских олигархов в моих карманах не было.
— И напоследок. Когда и как закончится война?
— Война точно закончится не победой России. Когда? Я думаю, что многое зависит от здоровья Путина и военной помощи Украине. Любой, кто сейчас делает предположения, тыкает пальцем в небо. Но очевидно, что Путин не победит. Немотивированная, бедная, разворованная армия не может победить в отечественной войне.
— Приедешь потом в Россию?
— Я никогда так не хотел приехать в Россию, как с того момента, когда все это началось.
Раньше как? Приезжаешь, встречаешься с друзьями, с мамой, в аэропорту наорали, в очереди наорали, в пробке обозвали и думаешь: «Скорее бы вернуться домой в Америку». А почему-то в прошлую поездку летом 2021-го я кайфанул. Я хочу приехать в Россию.
— Но в гости?
— Конечно. Мой дом США, я буду здесь жить, любить, работать, защищать, если надо. Но в гости в Россию буду приезжать с удовольствием, но с обратным билетом в солнечный Лос-Анджелес.