Работу в сельском хозяйстве в Беларуси трудно назвать мечтой молодых людей. Об этом не раз задумывались власти, задаваясь вопросом, как изменить такую ситуацию. Правда, методы всегда одинаковые: в начале сентября Александр Лукашенко заявил, что нужно «держать под руководством перемещение» людей, которые получили образование за счет бюджета. Поговорили со студентами, работающими в сельском хозяйстве по распределению. Спросили о мотивах, деньгах и удовлетворенности от работы.
Все имена героев изменены по их просьбе.
«Работодатель не заинтересован создавать условия труда»
По специальности Светлана ветеринар. Вариантов распределения здесь немного, для большинства — сельское хозяйство. Лечить котов и собак идут в основном те, кто учился платно. Так девушка и оказалась в одном из колхозов Минской области. Место распределения она меняла: в первом хозяйстве отношение руководства Светлану не устроило, и она стала искать новый вариант.
— Изначально была цель отработать и забыть. Но когда я пришла в наше хозяйство, на второе место распределения, здесь сменилась директор. При ней многое стало лучше, — вспоминает собеседница. — Например, выросла зарплата ветврача. До меня эту должность занимала другая девушка, которая получала максимум 800 рублей. Я сейчас чистыми получаю 1200, иногда бывает больше. Мне этих денег хватает: у меня свое жилье, не нужно ничего снимать. Из серьезных затрат разве что на машину.
В целом, рассказывает Светлана, зарплата у ветврачей обычно ниже, чем у остальных. Ее случай скорее исключение. По словам однокурсников девушки, они получают меньше (кто-то и вовсе 500 рублей). Почему так? Ответа у Светланы нет:
— Такая тенденция. Но возможность заработать по специальности есть. Парня с нашей академии забрал к себе частник, и теперь он получает 2,5 тысячи рублей.
— В мои обязанности входит лечение и профилактика состояния животных, -продолжает Светлана. — Например, исследование мастита — заболевания вымени у коровы. Проверяю молоко от каждой коровы, провожу вакцинацию. В отличие от людей, животных можно вакцинировать от многих болезней, поэтому это делается довольно часто.
В физическом плане это очень тяжелая работа. Мне везет, что у нас хорошие сотрудники: помогут поддержать животное или поднять какой-то техникой. Потому что если корова легла, а ее нужно поднять — то либо толпой людей, либо с помощью техники. Бывает, что строптивые животные начинают носиться туда-сюда: за ними побегай еще. Может и прилететь копытом. Мне пока везло: только синяки оставались, а люди получают и по суставам.
На условия труда девушка не жалуется. Повторяет, что с новой начальницей все стало намного лучше: до ее прихода ветеринар работала и по 10 часов без оплаты переработок. Сейчас график стандартный, а переработки всегда оплачиваются.
— Либо можно прийти позже в другой день или просто взять выходной, — объясняет собеседница. — Оборудование у нас есть, в большинстве случаев оно рабочее. Но здесь скорее проблема в безответственном отношении. Например, у нас в хозяйстве четыре трактора, но рабочий только один. Его тягают по всем фермам, и никто не чинит другие.
Или препараты. Бывает, нет какого-то лекарства. Но это длится несколько дней или неделю, максимум месяц. Правда, после февраля стало очень тяжело с вакцинами, потому что у нас не все делают, а закупать из-за границы теперь проблематично и дорого. К тому же у нас главный врач старой школы. Многие лекарства уже считаются нерабочими, но он все равно их заказывает — три миллиона лет назад они считались эффективными. Но это скорее личное качество.
Жилье своим сотрудникам хозяйство, в котором работает Светлана, не предоставляет. Но компенсирует аренду, правда, до определенной суммы. Самой девушке это не нужно, она живет с мужем.
— Единственное, чего не хватает на работе, это дисциплины. Бывает, просишь главного врача заказать лекарство, и ничего не происходит неделями. Говоришь об этом начальнице, она звонит — за 20 минут проблема решается, — рассказывает ветеринар. — Карьерного роста здесь особо нет, он скорее горизонтальный: могут переводить с одной должности на другую. С врача можно перейти на бригадира, например. Если расти вверх, то можно стать только главным врачом, но здесь ты скорее будешь занимается бумажной работой, «дурением мозгов» кому-то.
Светлана хотела стать ветеринаром и даже была не против поработать с крупными животными. Но таких как она, замечает девушка, немного. А на вопрос, как мотивируют студентов работать в сельских хозяйствах, отвечает коротко:
— Да никак. Только отработкой. Много людей после нее вообще уходят из ветеринарии. Или остаются из-за жилья: получили дом и живут, а проработав 10 или 15 лет его можно выкупить за небольшую сумму, — объясняет собеседница. — Минус распределения в том, что работодатель не заинтересован создавать условия труда, потому что люди долго не задерживаются. Сначала придет Вася Пупкин, через два года он уйдет, и придет Петя Васькин. И выходит, что и сам работник не заинтересован в том, чтобы работать хорошо, потому что условия так себе.
— Что касается мотивации, большинство идет в колхозы на чистом энтузиазме, но их ломают. Всегда же есть люди, которые все знают лучше тебя. Молодых никто не слушает, не воспринимает всерьез, — уверена Светлана. — Есть места, где каким бы ни был амбициозным, инициативу задавят. А есть наоборот — будут стараться помочь. Например, у нас есть тракторист, который хорошо разбирается в кормах. Его все отправляют учиться на зоотехника, хотя казалось бы: сиди и раздавай корма. Или ко мне недавно перераспределили девочку, которая до этого работала в другом хозяйстве. Там она постоянно перерабатывала, были огромные требования. А у нас она работает 5 дней через 2 и даже хочет оставаться дальше.
Самой Светлане нравится жить в деревне и работать в сельском хозяйстве. Хотя девушка упоминает и о постоянных проверках, визитах ОБЭП и прокуратуры (к такому готовят еще в академии), она даже подумывает остаться и после отработки:
— Со временем в хозяйстве остается все меньше людей. У нас из ветврачей я на распределении, семья, которой дали дом, и еще одна женщина, которая живет рядом. 90% распределенцев приходят на отработку, потом уходят. Но я бы осталась, по крайней мере, на данный момент. Потому что не в каждой клинике будет такой уровень зарплаты и подобная нагрузка. Но не знаю, как будет дальше.
«Твое мнение просто никому не нужно»
Анатолий работает инженером в одном из хозяйств Витебской области. Правда, уточняет: инженер он только на бумаге, а на деле делает все, что скажут.
Получать такую профессию он не планировал, но чтобы учиться на программиста, не хватило баллов. Выбирал место распределения по территориальному признаку, в предприятие около родительского дома.
— Подумали с родителями, что так будет проще, смогу им помогать со своим хозяйством. Перед этим еще год отработал программистом, и директор сказал, что им как раз такой человек и нужен, — вспоминает молодой человек. — Но когда пришел, на меня начали катить бочки: и то я не знаю, и то не умею, могли даже обматерить. В первый месяц было очень трудно. Ожидал, что спокойно отработаю два года, а оказалось вот так. Даже угрожали, что уволят по статье. Но сейчас все как-то затихло. Теперь стараюсь просто не пересекаться, чтобы лишний раз не попадаться на глаза.
Анатолий рассказывает, что его зарплата невысокая: около 800 рублей. И добавляет, что переработки не оплачиваются:
— Но они дикие: приходишь в семь утра, уходишь в семь вечера, если не позже. Всегда говорят, что надо подежурить, еще что-то. Хотя мой рабочий день — 8 часов. И сколько я не пытался возмущаться, отвечают: «Ну, надо поработать, ничего не сделаешь». Мужики даже говорят, что если сильно возникать, могут лишить всех доплат, и получишь голый оклад в 450 рублей. Когда я только пришел, на меня записали двух студентов колледжа, которые в городе учились. И вот один из них уже работает — за месяц получил около 500 рублей.
Кроме зарплаты, парня не устраивает и оборудование, с которым приходится работать. Уверяет, что старается делать все правильно и хорошо, но иногда это бывает просто невозможно:
— Запчастей может не быть неделями, оборудование старое, наверное, времен СССР. Мужики тоже ругаются, что работать невозможно. Я пытался разговаривать с ответственными за закупки о том, что нужно заменить технику. Но мне говорят, что раз работает, значит, все нормально. Не знаю, или ленятся, или денег нет. Хотя директор каждый год покупает себе новую машину.
Не хватает кучи всего: от банальных сверл для слесарей (грустно видеть, как они работают со сломанными) до нормальной техники (наша уже чуть ли не разбита, а требуют точности). Слесарного, токарного, сварочного оборудования. Шиномонтажного стенда у нас тоже нет. При этом недавно купили новый грузовой автомобиль, хотя он был не нужен, а за эти деньги можно было купить много запчастей. Да у нас банально нет шин для тракторов!
По словам Анатолия, четкого графика с выходными днями у него нет. Вернее, он должен быть, но работать приходится больше. А во время уборочной, вспоминает молодой человек, выпросить выходной было нереально:
— Приходишь к главному инженеру просить выходной, и начинается: «Да я в твои годы без выходных работал!» В итоге я нашел выход: раз в несколько недель пишу заявление на пару дней за свой счет. В пятницу прихожу к непосредственному начальству и кладу бумагу на стол. Возмущается, но отпускает.
Протестовать против условий работы собеседник пытался. Угрожал, что просто не станет приходить. На что ему предложили попробовать прогулять, намекнув на лишение всех надбавок. Парень утверждает: с редкими выходными работают почти все его коллеги. Правда, у кого-то есть смены и фиксированный выходной — в воскресенье.
— После университета я рассчитывал, что приду работать и научусь чему-то, а по итогу отношение и атмосфера ужасная. Здесь в порядке нормы: ты молодой, ты ничего не понимаешь, тебе деньги не надо, — описывает Анатолий. — Чтобы мне захотелось работать тут и дальше, нужно в первую очередь нормальное отношение. А не как сейчас, когда на словах «молодым нужно давать дорогу», а на деле твое мнение просто никому не интересно.
Молодой человек вспоминает, что во время учебы значительная часть его сокурсников интересовалась инженерным делом и приходила за знаниями. Но студенты быстро разочаровывались — вместо практики и изучения техники им предлагали читать книги. А вот на вопрос, что может привлечь молодежь работать в сельском хозяйстве, ответ короткий:
— В первую очередь деньги. С такими зарплатами у ребят не очень большое желание работать. Я смотрю на своих друзей, которые получают 450 рублей… Ну и предоставленное жилье. Например, наше хозяйство дает квартиру, которую спустя 7−10 лет можно приватизировать, что большой плюс. Но с другой стороны, дома старые, с деревянными окнами. Недавно построили новый, но говорят, там очень сыро.
Сколько я спрашивал, ребята говорят, что если бы были хорошие зарплаты, то с радостью пошли бы работать в колхозы. А дальше я рассуждаю так: если у хозяйства будут деньги на приличные зарплаты, значит, будут деньги и на нормальное оборудование, и на хорошее жилье. А когда есть новое и качественное оборудование и достойные зарплаты, людям захочется работать.
«Начальница любила кошмарить молодых специалистов»
Ольге с распределением повезло чуть больше: вместо колхоза она поехала в город Крупки в Минской области работать на птицефабрике. А недавно перераспределилась в Минск. О работе на распределении девушка говорит, что «в целом все было неплохо».
— Мои одногруппники приезжали на распределение, а там ни кола, ни двора. До колхоза нужно пилить 15 километров по полю. Поэтому мне еще повезло, — считает собеседница. — Работа не очень тяжелая, птицы — это не коровы, которых нужно поднимать. К тому же помогают санитары, ветфельдшеры. Зарплата там была 850 рублей, но сейчас, насколько я знаю, в Крупках получают около тысячи.
Жилье как молодому специалисту Ольге не выделили, пришлось искать самой. Но птицефабрика возмещала стоимость аренды.
— Мы с парнем снимали двухкомнатную квартиру с бабушкиным ремонтом. То, что ремонт был такой, не так страшно, но там была сломана канализация. И весь запах шел в квартиру, — вспоминает собеседница.
Возникли и проблемы с досугом. По словам девушки, в Крупках было совершенно нечем заняться:
— Главный торговый центр там — двухэтажное здание, где внизу «Евроопт», а на втором этаже кафешка, парикмахерская и что-то еще. Еще есть пара продуктовых, почта. Даже работал старый кинотеатр. Ну и парк есть. Вот и все.
К слову, молодежи на птицефабрике работало немного. На 200 сотрудников только 30 человек были младше 35, из них 10 — до 25 лет.
— А вот во втором месте распределения уже в Минске мне отказались предоставлять жилье, хотя у них было общежитие. Сказали, что туда никого не заселяют, и мне нужно искать самой. В качестве компенсации предложили только три базовых, и то, если разрешит руководство. Но в целом отношение к людям здесь попроще, — уверена Ольга.
График работы у девушки стандартный. Иногда ветврачи выезжают на вакцинацию птиц, и если это выпадает на выходной день, то можно взять отгул в будние.
— Специфика производства в том, что все нацелено на выход продукции. Самое главное, чтобы птица беспрерывно шла на убой и производство было организовано без косяков. Поэтому ты смотришь за чистотой работников, ходят ли они в душ, есть ли у них спецодежда. На некоторых предприятиях могут лишить половины зарплаты за нарушения социальных норм.
Что касается оборудования, то проблем с этим у Ольги никогда не возникало. Разве что канцелярии по мелочи не хватало.
— На птицефабриках условия труда хорошие, потому что в эту сферу вкладываются большие деньги. Здесь другая проблема — отношение к работникам. Это тихий ужас. Например, если тебе не хватает спецодежды, материалов, могут просто сказать: «Ай, у нас нет денег». В Крупках у нас была начальница, которая любила кошмарить молодых специалистов. У нее ко всем были претензии, такое ощущение, что мы для нее были как для вампира молодая кровь. Понятно, что сразу после университета я пришла без опыта. Но им это очень не понравилось, сразу началось: «Ничего не знаешь, Ничего не делаешь». И в таком духе. Хотя сами даже не особо ввели в курс дела, рассказали, научили.
Ольга сразу говорит: мотивации у молодых специалистов и так немного, а подобное отношение убивает ее окончательно:
— Ты приходишь в колхоз с кучей идей, а тебе говорят: «Иди со своими знаниями обратно в университет, мы тут 50 лет отработали и сами знаем что делать». Пожимаешь плечами в ответ и молча работаешь, пока не закончится распределение. У большинства моих одногруппников такая же история.
Само государство не особо стремится привлекать молодежь, уверяет девушка. Бюджетники и студенты с целевым направлением обеспечивают стабильный приток кадров:
— Они просто знают, что сначала на два года придут выпускники, отработают, потом придут новые. Иногда приезжали агитаторы из хороших мест, но все обычно понимают: после учебы поедешь в колхоз, отработаешь два года и едь на все четыре стороны. Но вот один случай был: в Витебской области как-то доплачивали 1000 рублей сверху всем, кто заключал контракт на пять лет. У меня были знакомые, которые так получали почти две тысячи. И достаточное количество ребят поехало туда, они были довольны.
На вопрос, как государство могло бы привлечь молодых людей, у Ольги не одно предложение. Она считает, что для начала нужно закрыть все убыточные колхозы:
— Потому что работать за 200−300 рублей… Даже минималка больше. А потом модернизировать нормальные хозяйства, убрать там, помыть коров. Помните ту историю, когда Лукашенко приехал в Могилевскую область, а там «обосранные коровы»? На следующий день мы с группой поехали в колхоз, и там все было в четыре раза хуже! И зачем держать такой колхоз, если он работает в убыток?
Второй момент: инфраструктура. Собеседница признает: многие не хотят ехать в деревни, но ведь есть и те, кто был бы не против. Но они приезжают, а там нечего делать.
— Постройте нормальное жилье, пустите больше междугородних автобусов и поездов! Вот я работала в Крупках — так оттуда же не уехать. Электричка ходит до 17 часов, а мы работали до шести, — рассказывает Ольга. — Конечно, хотелось бы, чтобы зарплата была выше. Но самое главное — другое отношение. Деньги все же можно заработать, но хотелось бы больше уважения к молодым специалистам.