До начала полномасштабного вторжения Юлия и Алексей Притулы жили в Одессе. Алексей работал ветеринаром и не имел военного опыта. Но когда начались боевые действия, остаться в стороне не смог — летом 2022-го Юлия проводила мужа на фронт. Через три месяца Алексей был ранен, и ему ампутировали обе ноги. «Зеркало» поговорило с Юлией о том, как война изменила жизнь ее семьи.
«Вдруг я уже вдова?»
Минут за 20 до первого взрыва 24 февраля прошлого года Алексей встал и пошел на кухню попить воды. Юлия тоже проснулась.
— Вдруг раздался звук, от которого мы оба сели в постели: был взрыв, но не похожий на фейерверк или петарды. Я никогда в жизни не слышала такого, — вспоминает Юлия. — Мы начали смотреть новости в телеграм-каналах и узнали о вторжении российских войск. Муж сказал, что нужно срочно взять паспорта, медикаменты, собрать только самое необходимое на случай, если нужно будет эвакуироваться. Мне было трудно это осознать: вот ты живешь в своей квартире, где столько важных вещей, а тут тебе нужно всю жизнь поместить в один рюкзак.
У Юлии и Алексея есть дочь Саломея. На тот момент ей было 7 лет. Родители решили не скрывать от нее правду о происходящем.
— Мы всегда стараемся говорить дочери все как есть. Я начала объяснять: «С этого момента ты должна слушаться нас и сразу же делать то, что мы просим. Даже если мы говорим странные для тебя вещи. Например, лечь на пол и закрыть уши руками — это надо делать». Я открывала карту и показывала, где Россия, где Украина, откуда идут войска, — рассказывает Юлия. — Потом мы пошли снимать деньги в банкомате. Где-то рядом прозвучал еще один взрыв. Дочь испугалась: «Это что, ракеты в нас летят?» Я ответила: «Да, нас бомбят».
Первые дни во время воздушных тревог семья пряталась в школе. Тогда это место казалось Юлии безопасным: она надеялась, что учебное заведение обстреливать не будут.
— Но потом мы увидели, что врагу все равно: обстреливают и школы, и больницы. Никакого здравого смысла у них нет. Поэтому мы начали спать в коридоре своей квартиры. Дочь отвезли к родителям, они живут в селе под Одессой. Там нет объектов критической инфраструктуры, и мне было спокойнее за Саломею. К тому же моему отцу больше 60 лет, он уже непризывного возраста, и у него есть собственное авто. В случае обострения боевых действий они смогли бы все вместе быстро выехать за границу.
В то же время Алексей продолжал ходить на работу, так как считал своим долгом помогать животным, особенно во время войны. А Юлия начала заниматься волонтерством.
— Я готовила еду для военных: каждый день работала на кухне. Еще сдавала кровь раз в три месяца, собирала одежду для беженцев, — говорит Юлия. — Леша тоже волонтерил, но ему хотелось сделать больше. Как-то он мне сказал: «Ты же понимаешь, что я не могу остаться в стороне? Как я буду смотреть на себя в зеркало?»
По ее словам, сначала Алексею в военкомате сказали, что его возьмут разве что в третью или четвертую волну мобилизации, так как он никогда не служил. Но уже в июле позвонили и сказали прийти с документами.
— Леша — ветеринар по образованию, у него есть определенный медицинский опыт, поэтому я надеялась, что он пойдет в медроту, — признается женщина. — Тем более что он ходил на курсы первой помощи. Но когда в военкомате спросили, куда он хочет, Леша ответил, что пойдет туда, куда надо. А людей не хватало в десантных войсках. Я была в шоке! Это же очень опасно. Многие отказывались, говорили: «Куда угодно, только не десант». А он согласился.
Речь о Десантно-штурмовых войсках Украины (классических ВДВ в Украине нет). Как правило, их задача — высадка в тыл противника и проведение там различных операций: например, обрыва коммуникаций или уничтожения ценной единицы военной техники. Такие подразделения считаются элитой: они выполняют особо сложные задания и требования к солдатам у них высокие.
После того как Алексей пошел в армию, Юлия начала жить в ожидании звонка. Как-то Алексей позвонил, чтобы сообщить, что учения закончились, но он не знал, куда его отправят. И после этого разговора пропал.
— Прошло три дня, а на связь он не выходил. Для меня это было страшно, потому что я не знала, где он служит, кто его командир и как его искать, если что-то случится. Самое сложное — ты не понимаешь, где та граница, когда нужно паниковать, — говорит Юлия. — Иногда я шла по улице, и появлялись страшные мысли: «Вдруг я уже вдова?»
В гражданской жизни, если человек не выходит на связь, можно пойти в полицию. Но если идет война, так не получится. И вообще, говорит женщина, не совсем понятно, что делать — остается только ждать.
— Я понимаю, что он может быть на задании, может быть без связи. Только на десятый день позвонил его командир и сказал, что с Лешей все хорошо, они были на позициях, — рассказывает Юлия. — Муж сразу попал в окоп, до врага было 800 метров: все это время он был под обстрелами.
«Коллеги боялись даже спросить, что именно случилось»
На фронте Алексей пробыл три месяца. Его подразделение участвовало в освобождении Изюма в сентябре 2022-го. Позже Алексей оказался под Лиманом (город около Славянска и Краматорска, Донецкая область. — Прим. ред.): в роте не хватало медиков, поэтому его забрали на эвакуацию раненых.
— Это выглядит как цепь: одна машина забирает раненого максимально близко от фронта, потом бойцов передают в другой автомобиль — и так пока не довезут до больницы, — объясняет Юлия. — Мой муж был как раз в первой такой машине, они с водителем выезжали прямо на передовую. 30 сентября он мне позвонил: в этот день их сильно обстреляли, машина была вся разбита. Леша сказал мне, что скорее всего они не поедут никуда до завтра, потому что нужно ремонтировать автомобиль. Поэтому я была спокойна. Но через пару часов знакомый военный написал: «Держитесь, у Алексея ранение». Я сначала не поверила, подумала, что он перепутал меня с кем-то. Ведь я же только что разговаривала с ним! Он ни слова не сказал об этом.
Юлии сообщили, что ее муж в тяжелом состоянии, особенно сильно пострадали ноги. Во время разговора она ехала с дочерью в общественном транспорте. После этой новости, как говорит женщина, было трудно осознать реальность. Ей позвонила сестра, которая по видеосвязи поддерживала Юлию, чтобы та не потеряла сознание.
— В таком состоянии я как-то добралась до работы. Дочь была со мной, потому что тогда школа работала в онлайн-режиме. По моему виду коллеги сразу поняли, что что-то не так. Только сказали: «Алексей?» Они боялись даже спросить, что именно случилось. Я отвела Саломею в другую комнату, посадила смотреть мультик. И тогда рассказала коллегам, что Алексей в тяжелом состоянии, — говорит Юлия. — Вечером он мне сам позвонил. Разговор начался со слов, что у него плохие новости. Но для меня главное было, что он жив, что я разговариваю с ним. Он несколько раз пытался мне объяснить, что у него ампутация, думал, я не понимаю. Но я подбодрила его: все хорошо, мы справимся. Тогда он сказал: «Я думал, что это я боец, а на самом деле боец — ты». Конечно, у меня был шок, но я очень быстро собралась, поняла, что нужно что-то делать.
К удивлению женщины, самым трудным для нее стало даже не то, что Алексей потерял ноги, а сообщить об этом его близким. Дочь же сразу поняла, что произошло что-то необычное, но Юлия решилась все рассказать только на следующий день.
— Мы обсудили с Лешей, как сообщить о ранении дочери, и решили, как всегда, говорить как есть. Я объяснила Саломее: «Папа ранен, и у него больше нет ножек». Она сильно заплакала. Ей трудно было это осознать, она даже спросила, могут ли ноги отрасти снова. Потом мы начали смотреть видео в интернете, где люди передвигаются на инвалидной коляске. Мне важно было объяснить дочери, что реабилитация будет долгой: пока он начнет ходить на протезах, может пройти не один месяц.
Юлия говорит, что в мирные времена у ее мужа был период, когда он экспериментировал с внешностью: то отпускал бороду, то брил ее, то отращивал длинные волосы и даже какое-то время ходил с ирокезом.
— После долгого разговора дочь наконец успокоилась и сказала: «Мы же папу любили без бороды, и лысого тоже любили. С ножками любили… и без ножек будем любить!» Я ответила: «Конечно будем, это же наш папа».
«Таких людей сейчас будет много»
С тех пор наша собеседница уже несколько месяцев ездит по больницам вместе с мужем. До ранения Алексея Юлия была в Одессе менеджером в магазине одежды, а потом решила оставить работу.
— Я ходила в офис, вела коммуникацию с клиентами. Но сейчас у меня нет возможности работать. Первые месяцы Леша был в реанимации и даже попить воды сам не мог, поэтому я всегда была с ним рядом. Думаю, ему легче, когда мы вместе. За это время мой муж побывал в разных медицинских учреждениях: в Харькове, Киеве, Львове. В Одессе я почти не бываю — приходится везде снимать квартиры, хостелы. Дочь приходится иногда оставлять бабушке, но со мной она тоже ездит.
Иногда, признается Юлия, бывает сложно. Она говорит, что держится благодаря родственникам и друзьям. Очень сильно помогают и поддерживают и другие люди: например, сообщество украинских ветеринаров — коллеги Алексея. Когда его выпишут, пока не известно. Сейчас мужчина только учится ходить на протезах.
— В выходные мужа выпускают из больницы, и мы гуляем по городу, — рассказывает Юлия. — Но перед этим мне нужно провести немалую работу: узнать, можно ли будет в место, куда мы идем, попасть на инвалидной коляске, есть ли там туалет, в который он сможет заехать, развернуться. Иногда мне нужно предварительно самой пройтись по этому маршруту, чтобы быть уверенной, что мы сможем гулять вместе.
Преградой становятся, по словам женщины, даже обычные бордюры. Об этом сейчас говорят и украинские СМИ, и сами раненые.
— Нужно готовиться: к сожалению, таких людей, как мой Леша, сейчас будет много, — рассуждает Юлия. — Протезы не панацея. На них тяжело ходить, ноги устают, все натирает. Когда мы идем в гости к друзьям, тоже много вопросов. Например, есть ли там лифт, в который Леша сможет проехать? Мне самой физически трудно поднять коляску по лестнице, одна я не справляюсь. Конечно, люди видят это и помогают. Но есть нюанс: это нарушает личное пространство. Не все люди знают, как обращаться с коляской, как правильно перенести человека. Пока в Украине непросто с инклюзией, но теперь начали обращать внимание на эту проблему, и маленькими шагами мы движемся к изменениям.
После реабилитации Алексей планирует вернуться в армию: мужчина надеется, что для него найдется должность, где он сможет быть полезным даже с группой инвалидности.
— Если все же не получится с армией, Леша вернется к ветеринарной практике. На работе его все ждут: руководство пообещало переоборудовать кабинет, чтобы ему было удобно там работать, — говорит Юлия. — Лечить животных можно и на инвалидной коляске, к счастью, его травма — не помеха профессии. Также мы планируем вернуться в Одессу и жить обычной жизнью, как было до войны.
Читайте также
