По образованию 40-летний минчанин Алексей — столяр-плотник-станочник, он работал с деревом, собирал мебель в квартирах белорусов. Четыре года назад, спустя 18 лет в профессии, он сменил инструменты на компьютер, хотя его максимум был — что-то загуглить или установить игру. О том, как пришлось учить английский и привыкать к новой корпоративной этике, Алексей рассказал «Зеркалу».
Имя собеседника изменено в целях его безопасности.
«Забросил идею поступать в институт — пошел в обыкновенное ПТУ»
После девяти классов минчанин Алексей собирался поступать в медучилище — так хотели родители. Конкурс в тот год был большим, «возможно, завалили на экзамене», и парень вернулся в школу. В семье решили: нужно пробовать через пару лет сразу в институт, но с медициной у молодого человека не сложилось.
— После десятого класса я понял, что это все-таки не мое, но надо куда-то идти получать профессию. Жили мы с матерью вдвоем, мне хотелось как можно скорее обеспечивать себя самому, и я забросил идею поступать в институт — пошел в обыкновенное на тот момент ПТУ. По совету друга поступил на столяра, — рассказывает собеседник. — Конечно, мне хотелось получить высшее образования. Поначалу, знаете, было неприятно, что так получилось. А потом понял: да, поступлю в вуз, буду учиться и подрабатывать, но все равно частично сидеть на шее у матери, а хотелось все-таки помогать ей. Ну не сложилось, не всем же головой работать — кто-то должен и руками. Зато я с 18 лет сам зарабатывал вполне себе приличные деньги.
После трех лет учебы минчанин устроился на крупное деревообрабатывающее предприятие. Потом на время ушел в строительство, но вернулся в свою сферу и занялся мебелью из массива, ДСП. Так прошло 18 лет.
— То в частных компаниях, то на вольных хлебах с напарником сами искали заказы. С деревом мне очень нравилось работать: оно живое, гибкое, податливое — такой пластилин, из которого можно сделать что угодно. Есть разные виды древесины, заходишь в столярный цех — там разные запахи. Это отдельная атмосфера! — делится собеседник.
«Ну да, люди пьют. Но в IT, наверное, пьют больше, чем на заводах»
Алексей говорит, что в работе на производстве играет важную роль коллектив: «там все немного по-другому». Мужчина шутит, что за годы на предприятиях «прошел школу жизни, хотя не служил в армии».
— Да, было и такое, что «работяги, завод, форма». Но что значит работяги — такие суровые матерщинники-алкаши? Ну да, пьют люди. Наверное, больше от безысходности какой-то, от того, что со временем понимаешь: ты отучился, пошел работать, а выше головы не прыгнешь, без высшего образования не станешь мастером, директором завода. И люди начинают потихонечку прикладываться к стакану, — объясняет мужчина. — Получил первую зарплату — обычно проставляешься. Если нет — значит, отрываешься от коллектива. Как в детстве: все пошли курить, разговаривают там о своем, а ты не куришь, этих разговоров не знаешь и уже становишься белой вороной. Так часто многие ребята и спиваются: приходит молодой непьющий, хочется быть с коллективом. Все пошли отмечать день рождения — выпил. Потом после работы — сбросить напряжение, а стресс там постоянный, потому что это станки, риск, всегда требуют «быстрее, сильнее, качественнее». Ну, я был той самой белой вороной.
Но где люди не пьют? Когда столкнулся со сферой IT, тут, наверное, пьют больше, чем на заводах (смеется). Как ни выйдешь вечером, в барах столько релокантов, все бухают. А по поводу «грубых-суровых мужиков» на заводах — да нет, все нормальные. Но если ты рафинированный нежный мальчик, будет тяжело: на любом предприятии за слова отвечают. Если ты человека послал, можешь сильно получить, потому что там люди друг друга уважают. Но с другой стороны, ты часть команды. Если кого-то из коллектива задели со стороны, а он себя зарекомендовал, упаси бог кому-то его обидеть — поднимутся все. Я такое наблюдал. Но в целом там работают такие же люди, как и везде. Они мечтают быстрее поехать в отпуск, больше заработать, детей своих поставить на ноги, построить жилье.
— Не нужно обижать людей, которые трудятся на заводах и в строительных профессиях — там нужно много считать, искать варианты, как решить поставленную задачу, — считает Алексей. — Тут тебе и математика, и физика, и геометрия. Работают головой люди там не меньше, чем в IT, поверьте. Просто задачи разные. А что матерятся — это, честно говоря, так и есть. Все привыкли к этому — это такая культура речи, что ли (смеется). Ты так разговариваешь, но выходишь с работы — и речь меняется. Еще формируется привычка громко разговаривать. Это потому что за станками шумно. Со временем подсаживается слух, даже если работаешь в наушниках. Ну и тебе надо кого-то позвать, а он тоже в наушниках, и ты кричишь человеку.
До смены профессии Алексею доводилось работать и по 12 часов. Вспоминает, что на срочных заказах, бывает, приходилось трудиться и два дня без перерыва, сталкиваться с разными заказчиками и учиться ладить с людьми.
— Физически — потому что ты работаешь с массивом, тягаешь доски. Когда я начинал, приезжала машина — 25 кубометров мокрой, тяжелой доски — нужно было ее снять с прицепа, иногда вручную. Берете с напарником вдвоем эти доски (в длину 5−6 метров, в толщину — 4−5 см), качнули, они отпружинили — и вверх забрасываете на тачки, чтобы потом закатить в сушильные камеры. Высота палеты достигала двух с половиной метров — так высоко закидывали, — вспоминает мужчина.
— Потом работаешь на станке — кладешь одну доску, распиливаешь, откидываешь и берешь следующую. Так весь день, — продолжает собеседник. — Есть перекур и обед. С непривычки первые месяца три-четыре от усталости я мог на перекуре просто выключиться, сидя на стуле, хотя вокруг ревели станки. А потом втянулся, физически окреп. Когда перешел на заказы — бывало, приезжаешь в новостройку, лифта нет, и надо ходок десять сделать на восьмой этаж, чтобы занести материалы. А после — еще сама установка. Еще морально тяжело, когда занимаешься корпусной мебелью. Каждый день у тебя новый дом, новые люди со своими характерами, привычками, у кого-то не задался день. Кто-то накроет стол, а кто-то не предложит стакан воды. Переступая порог, ты уже понимаешь, как пройдет твой рабочий день. Перекинувшись парой фраз с человеком, знаешь, чего от него ожидать, — это уже на уровне чутья.
Алексей говорит, что столяром зарабатывал «выше среднего». На сборке мебели была сдельная оплата, процент зависел от стоимости заказа и затраченного времени. У мужчины выходило от 500 долларов в месяц. Говорит, даже мог откладывать:
— На своей первой работе, в 2001-м, я зарабатывал 400−500 долларов. Это была хорошая зарплата. В таком диапазоне в среднем и получают столяры в больших компаниях, в частных обычно — сделка, в плохой месяц можно и 200 долларов получить. Если где-то фасад ударил, испортил что-то — замена за твой счет. У меня выходило 600−700 долларов в месяц, но это не потолок. И не скажу, что я впахивал с утра до ночи, не видя белого света, хотя были тяжелые недели. Мне этих денег на все хватало, мог поехать отдохнуть. Но я не тот человек, что сильно копит, поэтому, на случай покупки техники, например, уже была «нычка» в одну-две зарплаты, которой можно было сразу решить вопрос.
«Чтобы вы понимали масштабы трагедии, мой максимум был — найти что-то в интернете и установить игру»
В 36 лет Алексею сделали операцию из-за проблем со здоровьем. Столярное дело пришлось оставить. Девушка, которая потом стала женой минчанина, уже тогда работала в IT-компании их общего друга. Она и уговорила его попробовать пойти в эту сферу.
— Друг мне и раньше предлагал перейти к нему, но я отказался. Спустя год поговорили: «Слушай, ты взрослый мужик, 36 лет, пора задуматься о будущем. Чем в 50−60 лет будешь заниматься — крутить свою мебель или работать на заводе?» Я говорю: «Почему бы и нет? Работал же до этого!» Но эти двое на меня насели, вынесли мозг, и я согласился.
Начинать пришлось с нуля. Сначала Алексей совмещал основную работу с деревом и учебу по вечерам, делал простейшие задачи под руководством СЕО-специалиста. Времени на отдых не оставалось. Когда начинающий айтишник почувствовал, что от совмещения «едет крыша», при этом какие-то навыки уже есть, решил уволиться.
— Начинал я с гугл-аналитики: отслеживал тенденции работы компаний, растет или падает проект, почему так происходит. Через год меня отправили на линкбилдинг — это продвижение сайтов и страниц. С работы реальной, где можно пообщаться с людьми, все потрогать, я сел за компьютер, — вспоминает мужчина. — Первые полгода, наверное, вставал в шесть утра. Не мог привыкнуть, что график ненормированный: можешь работать четыре часа, а можешь — 12, еще и ночью остаться что-то делать. Меня просто колотило от этого. Это я сейчас всем рассказываю: «Ребята, не бойтесь, переходите! Я всему научился с нуля — и вы сможете». Но первое время я ходил по потолку, если честно. По стенам. Я орал как потерпевший. Я ругался последними словами на жену: «Зачем ты меня уговорила?! Я бы спокойно собирал свою мебель — горя не знал». Чтобы вы понимали масштабы трагедии, в то время максимум, что мог сделать на компьютере, это найти что-то в интернете и установить игру.
— А когда начинаешь полноценно работать, на тебя обрушиваются просто килотонны информации! К тому же я привык, что результат моей работы можно пощупать. Вот идешь по Минску — там я шкафы ставил, в этом доме делал дверь. Мое дело живет. А тут ты ничего не видишь! Если поцарапал деталь, ты это заметишь. Тут же ошибка сразу не видна, а потом всплывет так, что будет конец света, — объясняет мужчина. — Но мне очень повезло с женой, которая гладила по голове, успокаивала: «Дорогой, ты молодец, все сможешь». Я безумно благодарен своей женщине за терпение, за то, что она прошла этот путь со мной. Не представляю, чего ей стоило и свою работу делать, и меня поддерживать, чтобы я все не послал.
Со временем бывший столяр вырос до тимлида. Было время, когда руководил командой из 27 человек, из которых меньше десяти говорили по-русски. Кстати, с английским Алексей тоже не сильно «дружил», когда сменил профессию. Пока не освоил язык, пользовался онлайн-переводчиком, а на первую конференцию с коллегами позвал в помощь жену. И это еще не все, к чему ему пришлось привыкать.
— В школе английский я, дурак, плохо учил. Сейчас уже понимаю, что его должен знать каждый, занимаюсь с репетитором два раза в неделю, потому что компания — международная, конференции на английском, сотрудники у меня — иностранцы. Причем у всех же разный акцент! Хуже всего говорят индусы, филиппинцев еще можно разобрать, я сейчас с ними и работаю, — объясняет Алексей. — Плюс чувствуется большая разница менталитетов. Русскоязычный кластер чем отличается? Ты даешь человеку задачу — он ищет быстрые и хитрые способы, чтобы сделать все и пойти гулять. Он задает вопросы, если нужно, его мозг ищет, как облегчить эту задачу. Вот те же филиппинцы строго пошагово выполняют функции. Условно, сказали ему копать яму на пять метров, в процессе он наткнулся на кабель — он его перерубит, а потом скажет: «Было задание выкопать яму, и я ее копал. Про кабель ничего не говорили». Любой выходец из бывшего СССР придет и спросит, что с этим кабелем делать. В итоге я написал филиппинцам мануал (инструкцию. — Прим. ред.) на 46 страниц — по пунктиками, со скриншотиками. Все-таки жизнь в нашей стране заставляет крутиться, ты с детства заряжен на борьбу.
Еще есть корпоративная этика. Я привык работать с мужиками, где если человек плохой, мягко выражаясь, ему об этом можно сказать в лицо. А тут расшаркивания: написать, что он допустил ошибку, объяснить, почему это так, попросить больше так не делать и еще предложить обращаться за помощью, если будут вопросы. Я первое время не понимал: ну как так, почему я не могу сказать, что он дурак, раз он дурак?! Вот от этого меня до сих пор иногда корежит (смеется).
«Я зарабатываю близко к 1000 долларов. Знакомые айтишники, когда узнали, посмеялись»
До своей нынешней позиции, пока учился и проходил курсы, Алексей зарабатывал меньше, чем во время работы столяром. Сейчас его доход повысился. Мужчина считает, что в деньгах не потерял, а в целом выиграл:
— Сейчас я зарабатываю столько же, когда собирал мебель, но давайте сделаем скидку на то, что я работаю в компании своего друга. Он платит мне меньше, чем другие компании на рынке тимлидам. Я зарабатываю близко к 1000 долларов, это немного. Знакомые айтишники, когда узнали, посмеялись: «Ты должен получать тысячи две-три». Я говорю: «Ребята, это объяснимо. Ситуация такая: человек когда-то мне очень помог, я знаю, что сейчас в компании определенные трудности». Когда мне нужно было менять работу, мой друг меня вытащил, дал большой шанс. Благодаря ему я всему научился и сейчас живу не в Беларуси, могу работать, куда бы ни поехал. И я ему благодарен за этот шанс. Считаю, что мы с супругой вытащили золотые билеты в жизни.
Я выиграл в свободе передвижения, научился новому, увидел совершенно другой мир. Тут нет такого, что тебя срочно дернули «прямо сейчас иди делай», — все запланировано, если есть какая-то задача, стоит дедлайн. Я устаю, конечно, у меня подсело зрение, но оно и на столярке бы село — там ты работаешь с миллиметрами. Я продолжаю заниматься спортом, не позволяю себе засиживаться. Плавающий график для меня прекрасен. Мы живем возле моря, в Грузии — встали утром, пошли поплавали, вернулись, позавтракали и сели работать. Вечером спокойно пошли гулять.
Алексей говорит, что видит в своей работе только плюсы, но не жалеет, что не ушел из столярного дела раньше. Уверен, что все произошло вовремя.
— Я не фаталист, но придерживаюсь точки зрения, что все складывается лучшим для нас образом. Приходит тогда, когда необходимо. Значит, в 36 лет мне надо было менять что-то в жизни, — объясняет он. — Может, она и раньше мне это подсказывала, но я не понимал. Когда долго не замечаешь такие намеки, жизнь тебя бьет по голове: «Смотри, на что я тебе намекаю!» Видимо, меня так и ткнула: «Значит, через силу сменишь профессию». Но я любил свою работу. Я 18 лет получал от нее удовольствие. Понимаете, люди до сих пор мне звонят и спрашивают, занимаюсь ли я еще мебелью, уважают. Это о чем-то да говорит. Я приносил им в дом красивые вещи, делал их счастливыми, а жизнь — комфортнее.
Здорово, что у меня две профессии. В Минске у меня до сих пор лежит полный набор инструментов. Я могу хоть сейчас пойти работать столяром. Эта профессия дала мне уверенность, что я всегда буду при деле и моя семья никогда не останется голодной. Плюс я практически все умею делать своими руками — ремонт, починить кран, что-то из мебели. Жена радуется: если что-то случится, в девяти случаях из десяти я все сделаю сам. Не лезу только в электрику — тут боюсь, уже пару раз получал.
Читайте также
