Известный белорусский теннисист Максим Мирный в 2020-м высказался против насилия в стране, а теперь приехал из США, где давно живет, в Беларусь и заявил, что «сожалеет» о тех словах. Белорусы, пострадавшие от действий силовиков после президентских выборов, рассказали «Зеркалу» о пережитых издевательствах и избиениях, как на фоне пережитого восприняли слова спортсмена и что бы ответили ему.
«Лучше бы, конечно, молчал»
Сергея задерживали осенью 2022-го. В квартиру его семьи силовики ворвались в полном обмундировании и с оружием, мужчину избили. Уже позже жена нашего собеседника поняла, что супруга били сковородой, которую просто взяли с плиты. К словам Максима Мирного Сергей относится осторожно и сомневается в их искренности.
— Первое — я никого не осуждаю за такие высказывания, — говорит он. — Мы не знаем, что и как происходило, в какой ситуации оказался человек, было ли экономическое давление или давление на его родных. У каждого есть какие-то моменты, за которые нас можно подергать и заставить так или иначе сказать. Меня тоже заставляли писать такие видеопризнания о том, чего я не делал.
К тому же, отмечает собеседник, теннисист для него не тот человек, из-за высказываний которого он бы стал переживать.
— Он не друг, не родственник или какой-то идеал, чтобы я был так расстроен этому переобуванию, — рассуждает Сергей. — Я не удивлен и не расстроен. К тому же я взрослый человек, у меня есть свое мнение о событиях, которые происходили и происходят. И высказывание других людей на него не влияет. Я как был, так и остаюсь противником власти и Лукашенко.
А вот супруга Сергея Ольга, которую задерживали вместе с ним, настроена более категорично. Уверена, что в подобной ситуации лучше не говорить ничего, чем соглашаться на условия второй стороны.
— Так как он публичная личность, лучше бы, конечно, молчал, — считает она. — Все это Мирного никаким образом не украшает. Не можешь высказаться — лучше молчи. Удалил тихонечко после 2020 года свою запись, ну и хорошо. Зачем вот эти высказывания?
Собеседница считает, что в этой ситуации спортсменом руководят деньги. И что подобные слова основаны на нежелании потерять бизнес.
— Это слишком много денег, он не готов этого лишиться, — считает она. — Но у таких людей, и так независимых относительно денег, больше возможностей что-то менять в своей жизни, чем у простых белорусов.
«Не успевал смыть кровь, поднимаю лицо — снова удар. Очень жаль, что не все могут вдуматься в это»
Александр Бобко — еще один бывший политзаключенный. Его осудили на год колонии за разрисованные в сентябре 2021 года красной краской белые тюки с сеном. Мужчину задерживали, когда они со знакомыми уже собирались уходить с поля.
— Мы уже все разрисовали и собирались в условленном месте, выходили. Подъехала и стояла на аварийке какая-то машина. Я первым вышел на дорогу, передо мной открылась дверь — оказалось, силовики. Заломали руки, бросили на асфальт, ногой надавили на лицо, чтобы не крутился (я хотел посмотреть, где ребята, смогли ли убежать). Наступили с такой силой, что я чувствовал, как камни въедаются в кожу. После мы долго лежали лицом в землю вдоль трассы. А потом нас повели на поле к тюкам. Спрашивали у каждого, кто ты, что тут делаешь. Когда я ответил: «Хожу, дышу воздухом», — отвели в сторону и ударили в грудь, в живот, по лицу, в колено, а оно у меня было после операции. Сотрудник сказал: «Будешь ехать со мной до Минска, я тебе покажу, как воздухом дышать». Колено распухло, сильно трещало, будто изогнулось внутрь. Было больно наступать на ногу. Меня больше не трогали, но я слышал, как еще одного из наших ребят тоже били.
После Александра и других задержанных повезли в ИВС. Он говорит, что там попал в «пресс-хату», где его избивали другие задержанные, чтобы выбить показания. В этой камере мужчина оказался в одной байке и нижнем белье.
— В ИВС сотрудники были и в гражданской одежде, и по форме. Сначала давили морально. Потом повезли на обыск в квартиру, когда вернули, со всех нас сняли обувь, штаны. В камере уже ждали: «О, Саня, привет!» Прессовщики не смотрели на травмы — начали избивать. Сначала были пощечины, потом — удары кулаком. Когда я умывался, не успевал смыть кровь, поднимаю лицо — снова удар. Пытались так выбить, в чем еще я участвовал в 2020-м.
В камере было холодно, я лежал на железных нарах в одной байке, шевелиться нельзя было. Днем разрешали сидеть или на железной лавочке, или на полу, на бетоне. Чтобы хоть как-то согреться, я поджимал колени к груди, натягивал на них кофту. Прессовщики смеялись: «Ты выглядишь как попугай!» Я находился там пять дней, эти железные прутья ночью проедали кожу, оставались синяки. Уже не знал, что делать, и попросил у одного парня джинсы. Вот он согласился мне их дать, я еще не успел их натянуть, как прибежал сотрудник ИВС: «Быстро снимай!» А тому парню пригрозил, мол, если еще раз поделится одеждой, больше ее не увидит. То есть, когда меня избивали и текла кровь, они не обращали внимания, а тут сразу же прибежали! Было обидно. Штаны мне в итоге дали сутки, может, на пятые или шестые. Колено болит до сих пор, его сложно сгибать.
В мае 2022 года Бобко вышел на свободу и сейчас живет в Польше. У мужчины осталась обида и злость на тех, кто неоправданно жестоко с ним обращался при задержании. Заявление белорусского теннисиста у бывшего политзаключенного тоже вызвало негативные эмоции:
— Когда меня били, мне было обидно, но я понимал, что у нас с этими людьми абсолютно разные политические взгляды, они выслуживались ради себя, ради квартир, кредитов и всего остального. Точно так же я видел, как обычные люди, спортсмены, артисты видят, что происходит, и проходят мимо, поддерживают власть. Если честно, хочется, чтобы судьям, силовикам все вернулось. Уверен, что время придет — и каждому придется отвечать за такое свое отношение. Я не только о себе говорю — о всех. А тем, кто не интересуется происходящим, хочется сказать: слушайте людей, которые прошли такие испытания, у каждого человека своя история. На самом деле все это очень страшно. Даже находиться в тюрьме — это страшно. Очень жаль, что не все могут вдуматься в это, услышать и выбирают позицию «моя хата с краю — ничего не знаю».
«Сейчас приедем в отделение и мы тебе еще яйца отдавим»
Минчанина Ивана (имя изменено) задерживали осенью 2021 года за комментарий по делу Зельцера, причем прямо на рабочем месте. Все это происходило достаточно жестко.
— Меня не просто избивали, меня пытали, — говорит он. — Вывели из офиса, и омоновец сразу «прописал» в грудь. Далее, когда мы ехали в автомобиле, сотрудник ОМОНа меня избивал, а сотрудник КГБ фактически пытал, выкручивал мне кожу на груди. Еще выкручивал ухо и в итоге порвал его, заживало потом четыре месяца. В дороге они говорили о том, что «сейчас приедем в отделение и мы тебе еще яйца отдавим».
При этом о заявлении Максима Мирного Иван высказывается с пониманием: уверен, что на спортсмена просто надавили. А вот варианта, что теннисист как-то изменил свое мнение после 2020 года, собеседник не допускает.
— Думаю, скорее всего, кто-то из его семьи либо он сам находится в заложниках, — считает экс-политзаключенный. — Потому что все мы там по сути заложники. А эти «покаянные» интервью ведь делаются под принуждением, после избиения, пыток. Я не встречал в тюрьме ни одного человека, который бы по собственному желанию захотел записать такое видео.
Но если угрожать близким, добавляет собеседник, человек скажет все что угодно. Иван предполагает, что и сам записал бы любое видео, если бы пострадала его семья. Поэтому уверен, что и на спортсмена каким-то образом давят через родных.
— Это, в общем-то, единственное, что они [силовики] научились делать, — считает он. — Поэтому, скорее всего, Мирного каким-то образом терроризируют. Иначе человек бы вряд ли изменил свое мнение. Ведь он в 2020 году высказывался, прекрасно понимал, что происходит. Мы же видели все своими собственными глазами. Поэтому я не думаю, что в 2023 году у него просто так поменялись взгляды.
«Не нужно было это делать, особенно если он находился за рубежом, в Штатах»
Могилевчанина Валентина задержали в октябре 2021 года. Рассказывая о том, как к нему относились силовики, мужчина уверяет: ничего особенного с ним не происходило. А потом рассказывает детали:
— Когда на меня завели уголовное дело, сначала задержали на трое суток и отправили в ИВС. И отношение там меня просто убило: так били по ногам, чтобы я растянулся, что я просто упал и не мог вообще стоять. В колонии тоже были определенные моменты, когда меня били. Не то чтобы сильно, но могли ударить в грудь. Например, потому что якобы улыбался. Но больше сталкивался с угрозами физического насилия. Например, когда на меня только завели дело, сотрудник ГУБОПиКа угрожал меня избить, если я откажусь записывать «покаянное» видео или не соглашусь сотрудничать с ними. Я был в шоке.
В отношении Максима Мирного и его слов у собеседника нет особого негатива. Валентин уверен: если теннисист так сказал, значит, был веский повод.
— Вероятнее всего, ему угрожали, потому что у него родственники в Беларуси в заложниках, — считает экс-политзаключенный. — Либо ему пообещали золотые горы. Но, скорее всего, у силовиков появился какой-то рычаг воздействия на него, и поэтому он решил так сделать. Вряд ли бы Мирный сам и по своей воле говорил, что сожалеет. Я понимаю, ситуация непростая, но не стоит торопиться его осуждать. Мы не знаем всех подробностей, не видим всей картины. Тем более даже многие из тех, кто находится за границей, боятся давать интервью и вообще высказываться публично, потому что могут прийти к родственникам.
При этом Валентин все же ждет от теннисиста объяснений: что заставило его высказаться так и публично изменить свое мнение.
— В любом случае хотелось бы сказать Мирному, что он, конечно, зря так высказался, — продолжает собеседник. — Не нужно было это делать, особенно если находился за рубежом, в Штатах. И хотелось бы, чтобы он потом, когда уедет, раскрыл все подробности и объяснил, почему он это сделал. Чтобы сказал всю правду.
«Возле меня сидел силовик из Бобруйска и спрашивал: „Ну что ты там, сдох, что ли?“»
За Вячеславом Аркатовым ГУБОПиК приехал в феврале 2023 года. В машине люди в форме стали спрашивать домашний адрес. Он побоялся, что будет обыск, и назвал чужой, когда это стало понятно, его завезли в милицейский участок. Из-за стресса и страха парень плохо контролировал свои действия.
— Когда завели на этаж, задавали вопросы про план «Перамога», спрашивали, являюсь ли я рельсовым партизаном. Я стоял в наручниках, в углу. Накопилась паника, злость, неприязнь к ним, эта несправедливость… Все как будто вырвалось, и я стал кричать: «Что я вам сделал? Вы что, людей боитесь?! Хотите меня убить?» Был просто крик души. Они не ожидали и как будто даже испугались, потом один из них схватил меня за горло, прижал к стенке и начал душить, бить ногами в бедро. Не помню, что он говорил… Мне не хватало воздуха, пошла гипервентиляция легких — я вырвался и просто выбежал из кабинета. В коридоре меня увидел еще один силовик и стал бить дубинкой по ногам. Когда меня затащили обратно, на полу били уже по почкам, голове. В глазах темнело, двоилось. Из носа и рта пошла кровь. Меня еще вырвало… Я так лежал в этом всем и даже не понимал, где нахожусь, что от меня хотят. Возле меня сидел силовик из Бобруйска и спрашивал: «Ну что ты там, сдох, что ли?» Мое состояние они проверяли, пиная ногами. Говорили, что я «предатель родины», «иуда».
Как рассказывает Вячеслав, после его снова поставили у того же угла и заставили записывать «покаянное» видео, один из сотрудников угрожал ему электрошокером. Эта ситуация сильно эмоционально повлияла на парня:
— Людей там ломают. Я не мог больше терпеть. Когда записывали видео, от бессилия просто говорил, что они требуют. Такое глумление над правами человека… Ты в лапах системы, и они могут повесить на тебя все, что захотят. У меня мир тогда перевернулся. Такой микс унижения и бессилия, страха, осознания, что приходится наступить на свои ценности, на то, во что я верю. Меня заставили сказать перед камерой, что я преступник, террорист. Будто раздавили. Внутри как будто что-то сломалось.
Аркатов провел сутки в ИВС, после на суде ему дали штраф и отпустили. Но у дома парня снова ждали сотрудники ГУБОПиКа, после задержания завели уголовное дело за «участие в экстремистском формировании». А через некоторое время отпустили под подписку о невыезде. В середине марта Вячеслав смог сбежать из Беларуси.
Парень говорит, что пережитое сильно повлияло на его ментальное здоровье: он не доверял друзьям, боялся выходить на улицу, не мог спать. До конца он еще не оправился и говорит, что от белорусов, особенно известных людей, ему хотелось бы слышать слова поддержки и солидарности.
— Заявления Мирного вызвали у меня фрустрацию и злость. Я не знаю, почему он вернулся в Беларусь, но его слова, нарративы, что у нас мирная страна, когда идет война в Украине, уничтожена свобода слова, творчество, люди дальше страдают от репрессий, — они демотивируют. Мне показалось, что это видео с ним записали тоже под давлением. У меня нет доказательств этому, но чувствовалось, что человек вынужден все это говорить, — считает Вячеслав. — Поэтому у меня нет осуждения к нему. Я просто понимаю, что еще один сломлен этой системой. И это, конечно, очень-очень плохая новость.
Мы обращались к Максиму Мирному с просьбой прокомментировать свои резонансные заявления. Спортсмен не ответил.
