С 5 декабря гимназия № 1 города Свислочь больше не носит имя Кастуся Калиновского, на очереди — переименование улицы в Минске. К этому причастен российский историк Александр Дюков, глава Российского фонда «Историческая память», который с 2020 года взялся вычеркивать имя Калиновского из истории Беларуси. А совсем недавно он опубликовал статью с личными предсмертными письмами Калиновского нареченной Марии Ямонт, пишет «Белсат», который изучил публикацию с помощью историков.
Найденные документы подтверждают, что «Письма из-под виселицы» Калиновский написал за решеткой
«Любимая, дорогая мне Марылечка!» — так начинается одно из последних писем Кастуся Калиновского, написанное 19 марта 1864 года по-польски, за три дня до восхождения лидера восстания 1863−1864 годов в Литве и Беларуси на виселицу на Лукишской площади в Вильнюсе.
Приведенные Александром Дюковым изображения этого и других писем (журнал «Тетради по консерватизму», № 3, 2023) свидетельствуют, что они написаны на похожих листах, похожими чернилами и в той же манере, что и белорусскоязычное «Письмо из-под виселицы» («Ліст з-пад шыбеніцы»), которое сегодня хранится в Варшаве. Речь о том, которое заканчивается словами: «Из-под виселицы говорю тебе, Народе, что тогда только заживешь счастливо, когда над тобой москаля уже не будет».
Только Калиновский написал сначала письмо «Дорогой Марылечке», а после «Послание к народу белорусскому» (как «Письма из-под виселицы» назвал сам Калиновский) или в другой последовательности, добавив еще и стихотворение, адресованное как Марии, так и народу? То, которое начинается строкой «Марыська черноброва, голубка моя» и заканчивается «Только с правдой в обществе согласно дождешь, Народе, старости свободно».
Один из белорусских историков, к которому «Белсат» обратился за помощью, объясняет, что это сейчас не так существенно: фактически мы должны поблагодарить Александра Дюкова за эти находки, несмотря на то, что он пытался через них ошельмовать фигуру Кастуся Калиновского. Дюков так долго выстраивал свою концепцию на одном письме, избегая упоминания о стихотворении Калиновского, не объяснял зачем Кастусю, который имел под рукой на свободе много бумаги (а как выглядели документы тогда, сам Дюков прекрасно знает), вдруг нужно было написать что-то на очень небольших листочках. Однако сейчас мы получили пример того, как политзаключенный почти 170 лет назад за решеткой утешал свою любимую. И это только еще больше придает веса Калиновскому.
«На пороге смерти судьба мне подсказывает писать к тебе»
О личной переписке Калиновского с невестой Марией Ямонт было известно и раньше благодаря воспоминаниям сестры Марии — Людвики Радевич. Но белорусским историкам эти письма не были известны. Как выясняется, пять из них (возможно их и больше) сохранились, причем четыре в Москве и одно в Вильнюсе. Все они попали в руки царской полиции в 1866 году, когда семья Ямонтов, находившаяся в ссылке в Сибири за участие в восстании 1863−1864 годов, попала под арест после совершенного на российского императора Александра II покушения.
Четыре письма хранились у самой Марии Ямонт, которая была сослана в Омск, а одно, которое сейчас в Вильнюсе, — у ее тети Ядвиги Мокрицкой в имении Самуэлево Игуменского уезда Минской губернии. Именно Мокрицкая, как считается, вынесла «Письма из-под виселицы», напечатанные в 1867 году Агатоном Гиллером, одним из лидеров восстания на территории Польши, как «К народу белорусскому. Письмо из-под виселицы Константина Калиновского».
Чтобы получить возможность написать последние письма, Калиновский воспользовался тем, что, отказавшись давать устные показания (объяснил: «Шпионство оскверняет человека»), попросил бумагу и письменные принадлежности для написания записок, в которых должен был «очертить характер движения» на территории Беларуси и Литвы. А сам 10, 14, 18 и 19 марта пишет письма к Марыле Ямонт, которую называет «достойной дочерью Литвы». Так, 10 марта 1864 года, за 12 дней до своей смерти, он писал:
Дорогая Марылька.
На пороге смерти судьба мне подсказывает писать к тебе. Адская действительность, тем более после тех надежд, которые витали в наших юношеских сердцах, полных взаимной любви. Повинуясь однако силе обстоятельств, прими со светлым лицом хоть и с раненым сердцем судьбу, выпавшую на твою долю. Время заживляет раны, а воспоминание прошлых моментов, когда рождается печаль в твоей душе, пусть однако не отравляет твоей жизни. Жизнь твоя не тебе принадлежит, она дана тебе, чтобы ты в каждую минуту несла добро и правду. Награда за труд не на этом свете людей постигнет. Когда достойно выполнишь цель жизни — встретимся на небе.
Твой и за могилою (хотя, может быть, я и не буду ее иметь), Константин
Последнее прозвучало как пророчество, потому что Калиновский (1838-1864), как и 20 других его соратников, казненных в Вильнюсе, был брошен в яму на Замковой горе. Повстанцев торжественно похоронили лишь через 155 лет на кладбище Росы.
Калиновский ни разу не поляк
Последние три года Александр Дюков пытался доказать, что Кастусь Калиновский был поляком, польским шовинистом. Мол, советские историки «Калиновскому изменили национальность, издевались над его портретами. Хорошо, что пол ему еще не поменяли. Это тогда было еще не в тренде». Личные предсмертные письма Калиновского к его невесте должны были это подтвердить. Но нет! В пяти письмах, которые приводит Дюков, ни разу не упоминается ни «Польша», ни «поляк», ни «польский».
Казалось бы, как сейчас из этого вывернется Дюков, который пытался выставить Калиновского польским шовинистом? Но он парирует просто: о том, что «Польши» в этих личных записях нет, не вспоминает, зато отмечает, что нет и «Беларуси», а имеется «Литва», как то в последнем польскоязычном письме, видимо, написанном тогда, когда и белорусскоязычное «К народу белорусскому»:
«Марылечка, моя дорогая, еще солнышко светит надо мною, еще я могу смотреть, думать и желать. Через мою форточку вижу Вильно, то Виленько, что так ценно для души каждого литвина, вотчину грозных Ольгердов, мыслями деяний в Боге и истине початых. Глядя на Вильно, сердце переполняется, бьется с гордостью. А там дальше насколько глаз, насколько мысль достигает, наш бедный народик, который в поте лица, страшенной неволе, Бога и правды забыть не умеет. Да разве не честь принести жизнь для него в жертву, для нашей земли родной, усеянной могилами героических предков наших. Это слава для нас, это честь наша».
При этом российский историк вынужден признать, что Калиновский не называет напрямую себя литвином, однако это не мешает Дюкову о нем писать сейчас именно так, при этом он доказывает мысль, что «литвин» — это тот же поляк с чувством превосходства. Понимая природу фонда «Историческая память», нужно подчеркнуть, что тему «литвинизма» господин Дюков поднимает не просто так. И здесь напоминаем об искусственно созданной проблеме для белорусов в Литве.
Зачем Дюков взялся за Калиновского?
Александр Дюков подробно объяснил в марте 2022 года, не скрывая, что до настоящей истории ему дела вовсе нет. Калиновский для него не кто иной как «структурный аналог Бандеры», который был против России, точнее, против царской России (Российской империи), на которую сегодняшняя РФ ориентируется: «В современном информационном обществе замалчивание уже не работает, сделать из Калиновского человека, который нейтрально относился к России, уже невозможно». Для того, чтобы объяснить властям Лукашенко, почему нужно вычеркнуть Калиновского, Дюков использует следующий прием: «Когда в учебниках пишут о Калиновском в позитивном смысле — это уже работает на оппозицию. Рассказывая о Калиновском в позитивном смысле в школьных учебниках, власти подталкивают школьников в ее БЧБ объятия» (бело-красно-белый флаг по-белорусски — бел-чырвона-белы).
Поэтому для Дюкова не столько важно выяснение исторической правды, сколько элементарно ошельмовать, дискредитировать Калиновского. Он, например, дошел до того, что приписал Калиновскому вместо известных на сегодня слов: «У нас нет дворян — все равные» слова «Все равны, все сыновья одной Польши, Отечества нашего».
Но, как свидетельствуют другие примеры деятельности фонда «Историческая память», Дюков активно работает именно на борьбу с национальной историей в постсоветских странах.
Что за фонд «Историческая память»
Согласно «Отчету о деятельности фонда за 2008−2018 годы», он был создан в 2008 году с целью «противодействия фальсификации истории в ущерб интересам России» на постсоветском пространстве. Например, этот фонд отвечал за дискредитацию в Украине ОУН-УПА и Голодомора в Украине, «лесных братьев» и межвоенного периода истории стран Балтии. В 2017 году в Беларуси мог появиться с подачи Александра Лукашенко памятник в Куропатах: «Инициатива президента Лукашенко могла повлечь за собой негативные для России последствия: заведомо завышенные данные о количестве расстрелянных в Куропатах (до 250 тысяч человек!) продвигались прозападными националистами». Поэтому фонду было поручено выйти на связь с администрацией президента РБ и подготовить для них «исследование количества расстрелянных в Куропатах». В результате вместо 250 тысяч россияне насчитали только 7−8 тысяч человек. Далее эту цифру продвинут в исторические издания в Беларуси: «Эти издания позволят закрепить в белорусском научном и медийном обращении адекватные представления о масштабе советских репрессий, отвечающие российским интересам».
Также фонд совместно с Академией наук Беларуси создал журнал «Белорусский исторический обзор», который очевидно перекликался с известным «Белорусским историческим обзором» Геннадия Сагановича. Именно фонд «Историческая память» стоит за возбужденным генпрокурором Андреем Шведом делом о геноциде белорусского народа, который почему-то будто не замечали до 2020 года.
О связи фонда и его руководителя Александра Дюкова с лукашенковской прокуратурой и влиянии на объявление экстремистскими произведений Дунина-Мартинкевича говорит то, что 11 июня российский историк будто бы неожиданно заинтересовался фигурой Дунина-Мартинкевича, а уже 17 августа появилась новость о запрете двух приписываемых ему стихов, а 8 ноября — и двухтомника его произведений, изданного государственным издательством «Мастацкая літаратура».
Также фонд «Историческая память» Дюкова активно сотрудничает с обществом «Знание» директора Национальной библиотеки Вадима Гигина, который инициировал исключение из школьной программы художественного произведения «Колосья под серпом твоим» Владимира Короткевича.
За что возьмется Дюков сейчас? Возможно, за выдвижение Михаила Муравьева в качестве якобы героя Беларуси. Однако фактом сейчас следует признать, что российский историк подтвердил подлинность «Писем из-под виселицы», хотя и старался достичь другого.