В апреле этого года три песни и соцсети гомельской группы «Дети хрущевок» были признаны «экстремистскими материалами». Через месяц за «распространение» собственных песен были арестованы пять музыкантов. Лидер и вокалист группы «Дети хрущевок» Ян Дворак рассказал «Весне» о том, как их творчество приравняли к «экстремизму», о задержании, «сутках» в гомельском изоляторе и связи с Tor Band.
«Через год, когда мы нашли себя, начались события 2020 года»
Группа «Дети хрущевок» возникла в 2019 году на Гомельщине, рассказывает Ян:
«Изначально это было скорее даже не хобби, а нестандартное увлечение в свободное время. Я музыкой давно занимался, а ребята решили для себя поиграть. То есть в планах не было выбиваться на большую сцену. Через год, когда мы уже более или менее сыгрались, нашли себя, начались события 2020 года… Очевидно, мы начали на них обращать свое внимание. А позже мы стали на Гомельщине немного известными».
Сам Ян родился в Светлогорске, с юности играл в разных музыкальных группах. Любовь к музыке парню передалась от отца. Когда Ян поступил в университет в Гомеле, то познакомился с местными музыкантами. Парень делится, что ему очень нравилось то, чем он занимался, но планы в занятии музыкой в Беларуси изменило решение суда Центрального района Гомеля весной 2023 года.
11 апреля три песни группы «Дети хрущевок» были признаны «экстремистскими материалами». Кроме песен, «экстремистскими» признали группу во «ВКонтакте», YouTube-канал, страницу в Instagram «Детей хрущевок». Также в список попала и личная страничка Яна во «ВКонтакте» — «Юзеф Пілсудський».
Автором этих «экстремистских» песен является Ян. Он рассказал историю их написания:
«“Таракана” я написал, когда еще с ребятами не играл. Тогда я записал акустическую демо-версию, которую по итогу сейчас и признали “экстремистской”». Самое интересное, что основную версию таковой не признали [смеется]. Изначально песня “2020” была даже не о политических делах — это было такое неординарное поздравление с Новым годом наших слушателей. Там и о коронавирусе, и о протестах, и обо всем на свете, что было в 2020 году. На прошедший Новый год мы также записывали поздравительную песенку. Просто 2020 год был очень насыщенным. Что касается песни “Папицот”, то она тоже не была изначально политической. Там из политического только припев и название».
«Адвокат сказал, что против нас сто процентов возбудят дело»
О том, что три песни и соцсети группы признаны «экстремистскими», ребята узнали случайно — знакомый сбросил Яну пост в Instagram гомельского активиста Ильи Миронова, где он написал об этом. На суд участников группы не вызывали и о результатах не уведомляли.
«Я сразу не поверил в это — почему это внезапно нас признали „экстремистами“?! Мы не настолько популярны, чтобы нам уделять столько внимания. Я зашел на этот сайт — действительно! И даже мою личную страницу „ВК“ признали. Мы с ребятами собрались в тот же вечер, чтобы обсудить все эти дела. Было много мыслей, дошли даже до того, чтобы всем сразу садиться на какой-то микроавтобус и уезжать из страны. Но ребята сказали немного подождать, чтобы посмотреть, как ситуация будет разворачиваться. На мне как-то не срабатывали эти успокоения, поэтому мы поехали к адвокату. Первый адвокат нам отказал, так как „экстремизм“ и политическое дело. Мы рассказали ему нашу ситуацию и попросили рассказать, что нам грозит. Но второй адвокат нам помог даже бесплатно. Это было анонимно. Он разложил все по полочкам, какие процессы могут начаться и какое внимание мы можем привлечь к себе. Адвокат сказал, что против нас сто процентов возбудят дело, только вопрос в статье. Но и тут ребята сказали, что не готовы пока срываться. Я же придерживался того, что надо уезжать из страны…»
«Утром услышали, как к нам в квартиру настойчиво стучатся в дверь»
В это время ребята удалили свои «экстремистские» песни с разных площадок в интернете. Однако это не спасло музыкантов от задержания.
«Утром 2 мая мы с девушкой услышали, как к нам в квартиру настойчиво стучатся в дверь. Мы даже немножко испугались. Но я сразу понял, что происходит… Я тихо подошел к глазку в дверях и увидел там трех мужчин в штатском. Мы решили не открывать им дверь. Подумали, что они уйдут, а мы в это время быстро сбежим или придумаем что-то другое. В общий чат группы я написал о происходящем и предупредил их, чтобы они были осторожными. Но уже в тот момент всех парней, кроме Виталия Саломажецкого, задержали. Некоторых даже задерживал ОМОН со щитами и дубинками — целая спецоперация была».
То, что Ян писал в чате группы, — читали милиционеры:
«Они знали, что я дома. Поэтому милиционеры начали давить психологически, чтобы я открыл дверь: кричали через дверь, что теперь будут мою мать вызывать, ломать дверь и т.д. Но пока это происходило за моими дверями, я успел удалить все ненужные файлы с компьютера, откатить телефон до заводских настроек, спрятал и выбросил все, что было с символикой. Через некоторое время мы открыли все-таки им дверь. Когда они зашли, то милиционер потребовал выдать всю технику и символику. Потом он сказал: „Если бы ты открыл раньше, то уже был бы дома“. Это был намек на то, что сейчас съезжу с ними и они меня отпустят. Я поверил на слово».
«Не лезь в политику, ты там ничего не изменишь!»
В результате Яна и девушку доставили в РОВД Советского района Гомеля.
«Это было уже в 8 часов вечера. Все ходили злые и уставшие. Со мной разговаривали и составляли протокол около двух часов. Вскоре отпустили мою девушку. Я за это больше всего волновался, так как она была не при делах вообще. Милиционер полазил в ее телефоне и провел с ней беседу, сказав в том числе: „Не лезь в политику, ты там ничего не изменишь!“
Когда милиционер составлял протокол, то самым интересным было то, как он при мне слушал наши песни и смотрел видео со мной. Он все до конца дослушивал — нравилось, что ли».
На пятерых ребят составили протоколы по ч. 2 ст. 19.11 КоАП (Распространение экстремистских материалов). Яну хотели еще вменить в вину ст. 19.10 КоАП (Публичное демонстрирование нацистской символики).
«У меня на ноутбуке был наклеен стикер — друзья пошутили и прифотошопили мне нацистскую форму. Это просто прикол был».
Также милиционер дал Яну Уголовный кодекс и сказал открыть статьи 368 УК (Оскорбление Лукашенко) и 342 УК (Активное участие в действиях, грубо нарушающих общественный порядок). Он сказал, что если найдутся доказательства, то против парня будет возбуждено уголовное дело.
На сутки до суда всех участников группы поместили в изоляторы.
«Когда меня повели, то милиционер сказал, что не будет надевать наручники, если я ничего не выброшу. И тут после личного досмотра меня заводят в камеру, где сидят мои ребята, и я им говорю: „Ну, добрый вечер!“ Мы смогли обсудить, как кого задерживали, били ли кого — слава богу, обошлось без этого».
«Если бы тогда не признал вину, было бы еще хуже»
3 мая музыкантов увезли на «Газели» на суды под конвоем.
«Когда нас выводили из машины в суд, то обычные прохожие снимали нас на телефоны. Тогда конвоиры начали угрожать им, чтобы они удалили видео, если не хотят пойти по такой же статье, как и мы».
На суд первым решил пойти Ян как автор песен. Его дело рассматривал судья суда Советского района Андрей Лагунович.
«Я сразу признал вину и сказал, что «был молод и глуп». Я убежден, что, если бы тогда не признал вину, было бы еще хуже. Я понял, что лучше делать то, что хотят эти структуры, тогда они видят, что ты якобы исправился. Я извинился, но тогда поймал себя на мысли, что “покаянное” видео я бы уже не стал записывать, так как упал бы в своих глазах».
В результате лидеру группы назначили 10 суток административного ареста. Остальных музыкантов арестовали на пять и семь суток.
«По нашей статье нам не предусмотрены матрасы, а только две железные кровати и голые стены»
После суда парней завезли отбывать «сутки» в гомельский изолятор временного содержания на улице Междугородной.
«Когда нас только привезли, то при оформлении прямо сказали, что по нашей статье нам не предусмотрены ни матрасы, ни подушки, ни постельное белье, а только две железные кровати и голые стены. В двухместной камере нас держали от четырех до семи человек. Разрешали одну передачу во время всего ареста. На день — с 6 до 22 — забирали куртки, а в мае еще было холодно. Было трехразовое, так сказать, питание. После каждого приема пищи — шмон (обыск в камере). Спали как придется: кто на кровати, кто под кроватью, кто на полу, кто в обнимку. По ночам нас будили. Сразу я думал, нас поднимают, чтобы проверить, все ли на месте, а потом мне ребята объяснили, это делают для того, чтобы не спали.
С ребятами нас помещали в одну камеру. Правда, иногда мешали между собой, но в целом мы друг друга всегда видели. И нам повезло, ведь мы придумывали разные развлечения. Мы та компания, кто даже из тюрьмы сделает цирк. И только трое суток я сидел без своих парней».
«Начал переходить на угрозы, типа того, что я могу никогда из изолятора не выйти»
Ян отмечает, что отношение со стороны сотрудников ИВС менялось от смены. Он вспоминает, что сотрудники старались скрывать лица.
«Была девушка среди сотрудников, которая якобы после учебы пришла. Так она к нам боязно и уважительно относилась — и лекарство приносила, и выполняла наши просьбы. Скорее, была как официантка, а не как досмотрщица. Но были и те, кто мог и по ногам побить при осмотрах, и покричать на нас».
К ребятам из группы в ИВС на беседу приезжал сотрудник какого-то ведомства — Ян считает, что это был сотрудник КГБ. Его интересовало, ходили ли они на акции протеста и другая политическая активность.
«При разговоре он сразу старался быть каким-то другом: типа, ты мне все расскажи, а я тебе помогу. Но он мне не понравился, поэтому с ним я разговаривал отрешенно. Когда он понял, что я не хочу с ним вести диалог, начал переходить на угрозы, типа того, что я могу никогда из изолятора не выйти».
«Присутствовал страх, что и мы можем пойти вслед за Tor Band»
Это не единственный случай преследования музыкантов на Гомельщине. Наверное, самым громким делом вообще в Беларуси является дело группы Tor Band. В Гомельском областном суде 31 октября 2023 года лидеру и вокалисту Дмитрию Головачу назначили девять лет заключения, барабанщику Евгению Бурло — восемь лет колонии, а бас-гитаристу Андрею Яремчику — семь с половиной лет колонии.
По иронии судьбы, один из участников группы «Дети хрущевок» является родственником бас-гитариста Tor Band.
«Так получалось, что мы пару раз на их инструментах играли. Заочно мы знакомы группами. Мы знали их историю, их задержали за полгода до нас, поэтому у нас присутствовал страх, что и мы можем пойти вслед за Tor Band… Песни у нас очень похожи, только они были намного более известны. Думаю, роль сыграла эта популярность».
Через два дня после отбытия «суток» Ян покинул Беларусь. В скором времени он узнал, что против него возбудили два уголовных дела — за «оскорбление Лукашенко» и «участие в действиях, грубо нарушающих общественный порядок».