Кристина была любимой внучкой, дедушка учил ее рыбачить, разбираться в часах и всегда поддерживал. Но в один момент образ счастливой семьи разбился: дедушка стал приходить ночью засыпать вместе с девочкой и как-то странно ее обнимал. Родители Вани не знали, что родная тетя не просто так засыпает в кровати с 2-летним мальчиком. В 4 года он уехал из квартиры, где его детство навсегда перечеркнули. Оба «взрослых» давно умерли и никакого наказания не понесли. А о скольких подобных случаях мы никогда не узнаем, даже сложно себе представить. Но все же в последнее время сексуальные преступления с детьми стали раскрывать чаще. А летом этого года белорусская прокуратура предложила использовать такой неоднозначный метод, как химическая кастрация. Вместе с экспертами-психиатрами мы поговорили о нововведении и узнали, что стоит за диагнозом «педофилия». Но начнем с историй наших читателей, пишет Onliner.by.
История первая. Кристина
Белоруске 37 лет. Со своей дочерью-подростком Кристина давно говорит на тему секса и насилия открыто, ведь когда-то непонимание происходящего едва не стоило девушке жизни.
— Обстоятельства сложились так, что мои родители развелись, и мне пришлось переехать к бабушке с дедушкой, чтобы остаться учиться в своей школе. Конечно, родители всегда были в моей жизни, но не каждый день. Дедушка был любящим: он возил меня на рыбалку, учил разбираться в часах и всегда был рядом. Вообще, я была «тепличным» ребенком: даже не видела, как люди целуются в кино!
Когда мне было 13 лет, моя бабушка умерла, и мы остались с дедом вдвоем. Сначала дедушка приходил ко мне в кровать перед сном — обнимал, прижимая рукой мою грудь, и мы так засыпали. Нужно сказать, что в этом возрасте и внешне, и внутренне я была настоящим ребенком. Мне было не по себе, и я рассказала обо всем папе — его сыну. Помню свое смущение и стыд, когда говорила об этом. На это папа тогда сказал, мол, все нормально, дед так с бабушкой всегда засыпал, путь так и будет.
Позже дедушка начал выпивать, и однажды засыпание вместе переросло в нечто большое. Это был секс с проникновением.
Помню, как не хотела идти домой и засиживалась у подруг — чувствовала такой стыд и отвращение. Так продолжалось какое-то время, а однажды в гости приехала мама — ночью дед начал приставать и к ней. Она меня разбудила, и мы уехали.
Я рассказала ей, что происходило все эти месяцы. В семье историю замяли. Мы переехали, я сменила школу. Но с дедом после этого мы все же виделись, правда, больших семейных праздников больше не устраивали. Не помню ни его чувства стыда, ни своей ненависти. Все сделали вид, что ничего не происходило. Почему так было, я никогда не спрашивала. Единственное, что мама тогда смогла придумать, чтобы облегчить мое состояние (и это, возможно, очень даже помогло), — это сказать, что я не родная внучка дедушки и папа чужой. Повзрослевшей мне, конечно, мама рассказала, что солгала.
К психологу я пошла, уже будучи взрослой, — мы говорили о сложностях в отношениях. Но я не смогла рассказать о пережитом насилии. Наверное, психолог нужен был мне в первые несколько лет после случившегося. В подростковом возрасте переживаний было много, меня даже как-то снимали с крыши. А потом все как-то будто бы и прошло, забылось. Да, наверное, и не забылось — просто притупилось, внутри-то это живет всегда. И накатывает, когда читаешь про какие-то случаи с детьми… Наверное, когда я стала мамой сама, переключилась с себя на ребенка, морально отпустило. Не знаю, как это связано.
История вторая. Ваня
Парню 21 год. Он студент, живет в Минске, подрабатывает — история очень понятная. Но где-то в квартире в другом городе остались воспоминания из детства: кровать, тетя, мальчику всего 2 года. С этого момента его детство перечеркнуто навсегда.
— Я родился и вырос в неблагополучной семье. Мои родители выпивали, часто ругались. Когда мне был год и 3 месяца, я выпал из окна. Как это случилось, толком до сих пор не знаю. Мы жили в квартире вместе с тетей — сестрой мамы. Ей было лет 25−30. С 2 до 4 лет я подвергался сексуальному насилию с ее стороны. Это был секс с проникновением, в том числе оральный, поцелуи, объятия. Я помню, что отказывался и сопротивлялся, но она настаивала.
Вышло так, что мы спали с ней в одной кровати — мне было неприятно, но я ничего не мог сделать. Помню, что она называла происходящее игрой. Как-то при родителях я спросил ее: «А мы будем заниматься сексом?» Она закрыла мне рот и начала как-то оправдываться перед мамой и папой. После этого во время процесса она стала чаще называть все игрой и просить сохранить в секрете.
Когда мне исполнилось 4 года, отец убил маму в порыве ссоры, его посадили в тюрьму, и меня забрала к себе бабушка.
Позже меня усыновила другая тетя. Когда отец вышел из тюрьмы, мы с ним общались, но ни разу не говорили о смерти мамы или насилии. Когда он умер, я почувствовал настоящее горе. А вот маму я почти не помню — ни голоса, ни ее лица, только силуэт. Та тетя тоже уже умерла, после переезда мы с ней не общались. Я не чувствую, что пережитое насилие меня сильно травмировало, не вижу образы во снах, ничего подобного. О пережитом знает мой психолог, но ни бабушке, ни приемной маме я так ничего и не рассказал.
«В медицине слова „педофил“ нет»
Как эксперты ставят диагноз «педофилия» и можно ли такого человека вылечить? С этими вопросами мы отправились к специалистам. С Николаем Кравцовым (он государственный медицинский судебный эксперт-психиатр управления Госкомитета судебных экспертиз по Минску) разговариваем в небольшой комнате. Напротив мягких белых кресел полутонированное стекло. Представляется, что по ту сторону сидит какой-нибудь детектив и наблюдает за нашей беседой — совсем как в сериалах.
На самом деле, предназначение у этой комнаты совсем не киношное: здесь психологи работают с маленькими жертвами насилия. Позади стоит стол с игрушками — на плюшевых зайчиках дети показывают, что с ними делал папа, дядя, учитель или незнакомец (в медицине слова «педофил» нет, поэтому в тексте мы его не используем).
— Педофилия как медицинский термин — это расстройство полового предпочтения, — поясняет Николай. — Тех, у кого оно обнаружено, корректно называть «люди, страдающие психическим расстройством в форме педофилии». Подчеркну: педофилия была и остается именно психическим расстройством. Современная психиатрия избегает слова «болезнь». Это сделано в том числе для того, чтобы люди не боялись прийти к врачу за помощью и рассказать о своей проблеме.
Чем занимается судебный эксперт-психиатр, если в его руках дело о насилии в отношении ребенка? По сути, его задача — определить, есть ли у человека психическое расстройство и могло ли оно повлиять на его поступок в отношении ребенка. Николай подчеркивает: не каждый случай сексуального насилия над детьми — это педофилия.
— Чтобы установить у человека диагноз, он должен подходить по ряду критериев. Основной — это влечение к детям допубертатного и раннего пубертатного периода: 13 лет и младше. У «объекта» должен быть ряд качеств, которые привлекают человека с расстройством: слабо выраженные вторичные половые признаки, отсутствие роста волос на теле, неразвитая грудь у девочек и так далее. Привлекает человека именно внешность.
«Чтобы поставить диагноз, я могу говорить с человеком дольше трех часов»
Критериев достаточно много, а в терминологии легко заблудиться. Но для постановки диагноза должно сходиться абсолютно все. Например, человек, которому могут диагностировать педофилию, всегда старше 16 лет. А разница в возрасте между ним и «объектом» — не меньше 5 лет. Такую строгость судебный эксперт объясняет так: если критерии не будут жесткими, то диагнозом легко злоупотреблять.
— Критерий разницы в возрасте нужен для того, чтобы точно понимать: человека привлекает отличный от него в плане физического развития, более незрелый. Еще один важный критерий для постановки диагноза: влечение к ребенку должно быть равным или превышать влечение к половозрелому взрослому человеку. Наш основной диагностический инструмент — это клиническое интервью. Это достаточно длительная процедура, которая может занимать и более трех часов.
Чтобы установить диагноз, судебный эксперт обычно начинает разговор с детских воспоминаний. По словам Николая, расстройство полового предпочтения (при условии, что оно не связано с проявлением другого психического заболевания) проявляется достаточно рано. Уже на том этапе специалист может заметить «точку отсчета». Так прорабатывается каждый этап жизни человека.
— Дальше мы начинаем собирать объективную информацию: изучаем материалы дела, допросы свидетелей, медицинские документы, если есть порнография, то исследуем и ее. Это делается с целью оценить, насколько субъект подходит под критерии. Да, я могу сидеть и смотреть все фото и видео, найденные у человека. Как иначе? Если у нас появляются сомнения, то мы запрашиваем дополнительные данные. Далее все раскладывается на эпизоды, анализируется, и готовится заключение.
Судебный эксперт уверяет: люди, склонные к педофилии, практически всегда понимают, что они делают. В очень редких случаях расстройство сексуального поведения может быть выраженным признаком какого-то другого заболевания — например, шизофрении или серьезной умственной отсталости.
— Мы всегда оцениваем поступок с позиции того, почему и сколько раз человек поступил таким образом. Чаще всего педофилию ставят в случаях, когда пострадал не один ребенок.
«У нас нет данных, что пережившие насилие сами становятся насильниками»
По своему опыту эксперт отмечает: у человека может не быть интереса к сексуальной близости с ребенком, но при определенном стечении обстоятельств он это делает — например, если выпивает слишком много. А еще расстройство полового предпочтения может появиться после серьезной травмы головы.
— Есть очень условная статистика на основе анонимных опросов, которая показала, что около 40% мужчин испытывают педофильный интерес, то есть когда-либо фантазировали о сексуальной близости с детьми. Речи о психическом расстройстве в данном случае не идет. Но если фантазии замещают интерес к взрослым партнерам (мы говорим о генитальной стимуляции) и это причиняет человеку психологические страдания либо он совершает конкретные сексуальные действия с ребенком, то это может расцениваться как проявление педофильного расстройства.
В обществе распространено мнение, что насилие часто совершает тот, кто сам был жертвой в детстве. Как травмирующий опыт может «затаиться» внутри человека, чтобы спустя годы он сам сломал чью-то жизнь?
— Научные данные противоречивы. В большинстве случаев они сходятся на том, что это может быть одним из факторов. В медицине есть такое понятие, как риск развития, то есть то, с какой вероятностью при определенных обстоятельствах разовьется то или иное расстройство. Данных о том, что перенесенное насилие всегда приводит к тому, что жертва становится насильником, нет.
«Педофилия — это далеко не всегда половой контакт с ребенком»
Андрей Риман — начальник управления судебно-психиатрических экспертиз управления Госкомитета судебных экспертиз по Минску. Судебным экспертом работает с середины девяностых годов. Он до сих пор помнит первый случай в своей практике: 40-летний мужчина совершал насильственные действия в отношении мальчиков 8−10 лет, подтверждены два случая. По словам собеседника, когда мужчина узнал, что педофилия — это болезнь и ему будет поставлен диагноз, то рассказал еще о 20 жертвах. Возможно, решил, что его могут признать невменяемым и вместо тюрьмы отправить на лечение.
— Не могу сказать, что педофилия как психическое расстройство встречается часто. Тем не менее около 5% мужчин имеют склонность к сексуальному влечению к детям. За более чем три года работы нашего управления ни одного диагноза «педофилия» мы не поставили, хотя провели немало экспертиз обвиняемых в совершении действий сексуального характера по отношению к детям. Причина проста: отсутствовали необходимые критерии для постановки диагноза.
И все же за долгую карьеру эксперт не раз ставил этот диагноз и ошибок в его постановке не припоминает. А спустя годы люди нередко «поступали» повторно для проведения экспертизы по новым эпизодам. Сейчас, кстати, выявить и доказать склонность к педофилии стало легче: детскую порнографию, видео и фото следствие находит в телефонах и на компьютерах обвиняемых.
Судебную экспертизу назначают следователи — это касается всех случаев сексуального насилия в отношении ребенка. Но подтвержденный диагноз не освобождает от тюрьмы. По состоянию на лето 2023 года срок отбывали порядка 100 человек, у которых подтвержден диагноз «расстройство сексуального предпочтения в форме педофилии» (данные приведены Генпрокуратурой).
— Я бы не сказал, что лица, страдающие педофилией, добиваются желаемого только через половой акт, — подчеркивает эксперт. — Скорее в классических случаях проявления педофилии они предпочитают созерцание половых органов ребенка, совершение манипуляций с ними. Самой маленькой жертвой в моей практике был грудной ребенок: отец манипулировал с половыми органами дочери, водил по ним пальцами рук и ватными палочками, фотографировал. Сначала мужчина во всем сознался, но позже полностью отрицал свою вину.
Как и в историях, приведенных в начале этой статьи, насилие нередко происходит внутри семьи. Как будто так проще: ребенок уже доверяет, любит и готов пойти на все. Те, у кого подтвержден диагноз, могут даже обвинять ребенка в случившемся: мол, своим поведением он или она меня спровоцировал — даже если жертве всего несколько месяцев. Логику поступка судебный эксперт объясняет так: человек наделяет ребенка качествами взрослого человека. При этом понимание, что он делает что-то плохое, есть. Незнакомец старается увести ребенка к себе домой или в укромное место, а папа или дедушка задаривают подарками и просят держать все в секрете.
— Некоторые люди понимают, что с ними происходит, и пытаются по-своему это контролировать. Например, был случай, когда человек связывался с детьми по видеосвязи, просил их трогать себя — от этого наблюдения он получал удовольствие. Он рассказал мне, что запретил себе общаться с детьми лично, подходить к ним. А за то, что они делают, создавал им онлайн-кошельки и переводил деньги.
Педофилия лечится?
Если у человека подтверждено психическое расстройство в форме педофилии, то логично спросить: как это лечится? Человеку может помочь психотерапевт, консультация у сексолога или групповая терапия. Но и тут есть своя оговорка.
— В каждом человеке может быть одно из двух состояний личности: либо он полностью принимает себя и для него расстройство — это неотделимая часть личности, либо он живет в дисгармонии с собой. В первом случае та же психотерапия или группы поддержки будут для человека неэффективны: все, что он делает или чувствует, — это хорошо, он принимает себя, — поясняет Николай Кравцов.
Нередко настоящую мотивацию сексуальных действий люди пытаются спрятать: например, говорят, что создавали и распространяли детскую порнографию ради денег. Но во время клинического интервью становится ясно: дело в желании удовлетворить свое влечение.
— Чаще всего к педофилии склонны мужчины — это показывает статистика. При этом научных объяснений этому нет. В моей практике были женщины, которые совершали действия сексуального характера в отношении детей, но педофилия у них не подтверждалась. Сейчас считается, что это пожизненное расстройство, но его можно держать под контролем. Здесь все зависит от человека — насколько он готов к психотерапии.
В Беларуси предлагают использовать химическую кастрацию. Что это?
Летом этого года Минздрав утвердил клинический протокол лечения для тех, у кого подтвержден диагноз «педофилия». В числе предложенных мер — химическая кастрация. Николай объясняет, что работает это так: человеку вводят препарат, который подавляет выработку мужских половых гормонов. В теории воздействие лекарства может привести к полной потере сексуального влечения.
— По научным данным, такой метод снижает число рецидивов. Кто-то говорит о нарушении прав человека или оказания медицинской помощи. Но здесь решение за законодателем: если решено использовать этот метод, то это должно быть выполнено.
Метод не новый, его уже применяют в мире. В США он введен с 1996 года. В Великобритании через процедуру проходят все, кто освободился из тюрьмы за сексуальное насилие в отношении ребенка младше 13 лет. Во Франции химическая кастрация может быть назначена судом. В Польше ситуация схожая, но с поправкой: если жертве меньше 15 лет или она является членом семьи, то мера становится обязательной. Тема гуманности такой меры остается открытой. В арабских странах, Южной Корее и Индонезии насилие в отношении ребенка наказывается смертной казнью.
В Беларуси осужденных за сексуальное насилие с установленным диагнозом «педофилия» (помимо основного наказания) обяжут пройти лечение, в том числе с использованием химической кастрации. Назначать терапию или отменять ее будет суд. Также предложено ввести превентивный надзор за теми, кто уже освобожден из тюрьмы. Возможно, для контроля будут использованы электронные браслеты. Сейчас максимальный срок за сексуальное насилие над ребенком — 15 лет лишения свободы.