Цена свободы и выводы после трех лет в эмиграции. Аресты, обыски, конфискация, побег. «Салiдарнасць» рассказывает историю обычных белорусов, не побоявшихся высказать свое мнение в 2020 году и после этого оказавшихся за границей.
— У меня было всего 20 минут на то, чтобы собрать троих детей, схватить рюкзаки и выскочить в соседний двор. Уже оттуда мы видели, как к нашему подъезду подъехал бус, из которого вышло много людей. Это явно не была обычная проверка соцслужбы, они ехали забирать детей, — рассказывает Татьяна Зуева о том, как бежала из родного Новополоцка.
В тот апрельский день три года назад ей с детьми удалось добраться до аэропорта в Минске, купить билеты и вылететь в Киев, где их встречал глава семьи — активист «Народной громады» Андрей Зуев.
Сам он покидал Беларусь в багажнике автомобиля. История их семьи превратилась в остросюжетную драму весной 2020 года, после того как Андрей в откровенном интервью Сергею Тихановскому рассказал все, что думает о несменяемой власти в стране.
Многочисленные аресты, обыски, конфискация, побег, эмиграция и новая жизнь в безопасности — об испытаниях, выпавших на долю одной семьи, супруги рассказали «Салідарнасці».
«Дал интервью Тихановскому и получил за это 7 суток»
У Андрея Зуева профессия, не совсем обычная для мужчины. Он — швея. В Новополоцке работал на фабрике Mark Formelle, а Татьяна — продавцом в магазине.
Трехкомнатную квартиру супруги как многодетная семья купили за льготный кредит, под 1% на 40 лет. С учетом четверых детей часть суммы покрыло государство.
— Перед выборами мы еще умудрились купить дачный участок — 6 соток с летним домиком. И я с детьми туда ездила на шашлычок на свежем воздухе, рядом лес, речка, грибы, ягоды. В целом в материальном плане у нас действительно больших проблем не было, — делится Татьяна.
По всем параметрам семья подходила под то самое обидное для сторонников режима определение — «чего им не хватало».
— Я не был тем, кто проснулся в 2020 году, — объясняет Андрей. — Знал Николая Статкевича, состоял в партии «Народная громада».
Но я очень радовался, когда увидел, как просыпаются другие. Еще в 2019-м на День Воли 25 марта мы всей семьей пошли к центру города с БЧБ-флагом. Тогда к нам подходили, чтобы спросить, что это за флаг, куда и зачем мы идем, но никто так и не присоединился. А мне в итоге дали штраф за несанкционированный митинг. Кто бы мог подумать, что всего через год весь наш город наполнится этими флагами.
В мае 2020 года я дал интервью Тихановскому и получил за это 7 суток. Вышел из СИЗО и сразу пошел волонтером в инициативную группу Светланы Тихановской. Мы организовывали сборы подписей в Новополоцке, Полоцке и Лепеле. К нам тогда шло очень много людей, они предлагали любую помощь, несли воду, чай, бутерброды и пирожки.
Задерживать активистов стали практически сразу. Андрею с напарником присудили по 15 суток с отсрочкой исполнения наказания. Посадили их в СИЗО только 1 августа, желая таким образом нейтрализовать местных активистов на выборы.
— Проголосовав 9 августа, я вместе с другими осталась ждать, пока вывесят протоколы, но их так и не вывесили, — вспоминает Татьяна. — Комиссию выводили через заднюю дверь, а к нам подъехали две милицейские машины.
Также подходили какие-то мужчины в гражданской одежде и навязчиво интересовались, почему мы не уходим, митингуем и нарушаем закон. Затем несколько самых активных ожидающих задержали.
В первые дни после выборов у нас в городе проходили сильные протесты. Видела, как тащили в бусы людей, которые просто сидели за столиками у кафе. Слышала взрывы гранат. Минимум одного человека точно ранили.
А во время одного марша люди дошли до СИЗО и потребовали отпустить задержанных, и некоторых тогда под давлением действительно выпустили.
Очевидно, предполагая такое развитие событий, Андрея и еще несколько человек накануне из города увезли.
— Меня перевозили ночью в первых числах августа. Это была целая операция. После отбоя сказали выйти из камеры, я пробовал отказаться, потому что не объяснили для чего.
Однако меня все равно повезли. Сопровождать меня приехал аж майор из Витебска, но и он не отвечал на мои вопросы. В какой-то момент я, правда, подумал, что им ничего не стоит отвезти меня в какой-нибудь лес.
В 2 часа ночи мы приехали в ИВС в Витебск. Я немного успокоился. Был одет тогда в кожаную куртку с железными кнопками. Майор попробовал их срезать, но у него не получилось. Говорю, дай ножницы, сам срежу. Тот машинально отдал мне эти большие ножницы, а потом вдруг резко отступил назад.
Увидев у меня в руках «холодное оружие», он, даже будучи под охраной в спецучреждении, испугался. Я аж рассмеялся тогда.
«Во время обыска увидели огромный тапок. Спрашивают, что это? Говорю, тапок получился не по размеру»
О событиях 9 августа и последующих дней Андрей узнавал от многочисленных задержанных. Сам он освободился после 15 суток и поехал домой. Однако долго на свободе не задержался.
— Май, два раза в августе, сентябрь, ноябрь, декабрь, январь, — перечисляет активист свои аресты. — Тогда в августе я шел через центр города, меня сфотографировали и сообщили в местные чаты, дескать, Зуев освободился и пришел поддержать протестующих.
Через два дня за мной приехали домой, задержали на 12 суток. После этого меня забирали еще несколько раз. А когда находился дома, буквально под окном все время стоял бус.
В декабре в очередной раз меня забрали прямо с автобусной остановки и уже до 25 января не выпускали.
Ни в РОВД Новополоцка и Полоцка, ни в Витебском ИВС меня не избивали. Но относились по-разному. Среди сотрудников были готовые выполнять все приказы, не задумываясь.
Но были и те, кто помогал передавать задержанным передачи и сообщения. Мне известно не менее пяти человек, которые уволились из органов в первые месяцы.
— У нас не такой большой город, многие знакомы друг с другом. Поэтому мы прекрасно знаем имена сотрудников нашего РОВД, которые давали ложные показания против Андрея на судах — Олег Репник, Евгений Рибиченок и Денис Макрицкий.
Интересно, что жена Репника, Валентина, работала воспитательницей нашего сына, — говорит Татьяна.
Саму ее задерживали дважды, один раз прямо на рабочем месте, однако после допросов все-таки отпускали к детям. После этого неоднократно вызывали на «профилактические беседы». За полгода у Зуевых и их родных прошло два обыска.
— Первый раз обыски у нас и родителей были 7 августа, — рассказывает собеседница. — Тогда конфисковали флаги, плакаты. Увидели огромный тапок. Спрашивают, что это? Говорю, тапок получился не по размеру. Его тоже забрали.
Андрей, когда освобождался, печатал плакаты, наклейки, после смерти Романа Бондаренко нарисовал трафарет для граффити с его портретом.
А еще он сшил огромный десятиметровый флаг, который несли во время протестов по городу. Также муж занимался ремонтом техники. Во время второго обыска в январе, кроме всей нашей техники, забрали и ноутбуки клиентов.
— 25 января 2021 года я вышел из ЦИП, где провел почти полтора месяца, — вспоминает Андрей. — 4 февраля меня вызвали в СК подписать согласие на экспертизу конфискованной техники.
Я пошел туда, чтобы объяснить, что большая часть изъятого — не мое и я не знаю, что может быть на чужих ноутбуках. Вообще не был уверен, что меня отпустят, но я вышел.
Понял, что следующее задержание может стать последним, поэтому вернулся домой, быстро собрал вещи, одолжил немного денег и в тот же вечер уехал. В Россию меня перевозили в багажнике. В Украину шел пешком с проводником. Добирался двое суток.
Самым тяжелым в этой ситуации было то, что о своем отъезде я не мог сказать даже жене, боялся, что у нас в квартире и телефонах есть прослушка. Поэтому Татьяне пришлось сказать, что пошел за сигаретами.
— Когда я поняла, что Андрей не вернется, решила, что его снова задержали, ждала утро, чтобы начать его искать по ИВС, — рассказывает супруга. — Через двое суток он написал, что жив, здоров и, когда устроится, даст знать. Я выдохнула, узнав, что муж в безопасности, хотя даже не знала, в какой он стране.
Была уверена, что и нас обязательно заберет. Поэтому мы с детьми собрали вещи и стали ждать. Тем не менее таким я свой отъезд не представляла.
1 апреля мне позвонили и сказали, что в 17 часов приедет комиссия проверять нашу семью, якобы поступил сигнал о том, что дети где-то ходят без присмотра.
До этого к нам уже приходили соцработники. Но в тот раз добрые люди предупредили, что едет не просто комиссия проверять жилищные условия, они хотят забрать детей.
Я сразу сообщила Андрею, было около 15 часов. В 16.30 он перезвонил и сказал, что у меня есть 20 минут на то, чтобы выскочить с детьми из дома и добежать до машины, которая повезет нас в аэропорт.
«Минимальная зарплата санитарки — 800 евро»
Из Украины супруги решили переехать в Европу.
— Приехали мы на новое место с 800 евро в кармане, и те нам собрали в Белорусском доме в Чернигове. К сожалению, этого не хватало даже на аренду квартиры. Разобраться со всеми проблемами вначале помогли земляки, за что мы им очень благодарны, — говорят супруги.
Буквально через неделю Татьяна нашла первую работу, Андрей устроился работать через месяц.
— Почему такси?
— Без знания языка и документов выбор работы для эмигрантов в Европе небольшой, — улыбается Татьяна. — В Беларуси я ездила на своей машине, здесь взяла в аренду. Не без проблем, конечно. Первый опыт был горьким: три дня езжу, четыре — ремонтирую машину, а аренду все равно нужно платить.
Почти ничего не заработала, ушла к другому работодателю. Была единственной женщиной из 30 водителей.
— Андрей, а почему вы не пошли в такси?
— Это не мое, к тому же опыт вождения у меня большой только на мотоцикле, на машине в основном ездила жена.
Здесь, как и в Беларуси, я работаю швеей, шью форму для полицейских, военных и пожарных.
Супруги рассказывают, что через год жизни на новом месте взяли кредит и купили минивэн.
— Во-первых, эта машина вмещает всю нашу семью. Во-вторых, я могу на ней работать и не брать в аренду. Кстати, кредит мы уже выплатили, — говорит Татьяна. — Недавно я устроилась еще на одну работу — санитаркой в больницу.
Этот стаж поможет нам взять следующий кредит, возможно, на покупку жилья.
— Каковы условия работы и оплаты у санитарок в Европе?
— Как и в Беларуси, это тяжелая работа. Правда, здесь никаких других обязанностей, кроме непосредственных, санитарки не выполняют.
Минимальная зарплата санитарки в той стране, где живем мы, — 800 евро. С дополнительными часами можно запросто заработать тысячу. А в свободное время я продолжаю таксовать.
В Беларуси на Андрея заведено уже несколько уголовных дел. На имущество многодетной семьи наложен арест. Через три месяца после отъезда Татьяны умерла ее мама. Похороны самого близкого человека Татьяна видела только онлайн.
— Вы заплатили очень большую цену за свою гражданскую позицию. Сегодня как думаете, в 2020 году у нас все-таки получилось что-то или все было напрасно?
Андрей: Я не согласен с тем, что мы проиграли. У нас было мало протестного опыта, мы не были тогда готовы к радикальным мерам.
Татьяна: Помню, как стояли в цепи солидарности и люди стали расходиться. Кто-то спросил: «Ты куда?», ему ответили: «Так завтра ж на работу, не приду — уволят».
Андрей: А ведь в те дни вся Витебская область была готова выехать в Минск, чтобы стоять вместе. Я это точно знаю. И, возможно, если бы Минск не расходился, подтянулись регионы, мы бы могли добиться большего. Но не было координации между регионами, отсутствовало централизованное управление. Была ли в этом наша ошибка?..
Однако мы не проиграли. Мы заявили о себе. Кто знал о Беларуси и белорусах до этого? А теперь белорусы поехали в Европу, и все увидели, что мы европейцы, мы очень быстро интегрируемся в их общество.
Мы выросли в моральном плане, стали политически грамотнее. Многие начали интересоваться своими гражданскими правами. Словом, нация взрослеет.
— Вы сказали, что подумываете о покупке собственного жилья. Возвращаться в Беларусь не думаете?
Татьяна: Андрей как-то пошутил, мол, Лукашенко нужно поблагодарить за то, что он помог нам увидеть мир. Мы бываем на море, в горах, можем путешествовать, дети получают европейское образование. Здесь для них перспективы гораздо лучше.
Уже немного освоились и можем сказать, что даже с нашими доходами здесь можно нормально жить.
Недавно спросила у дочки, ей 18 лет, хотела бы она в Беларусь. Ответила, что только на могилу к бабушке и дедушке. К сожалению, это поколение может уже не вернуться.
Андрей: Мы постоянно следим за тем, что происходит в Беларуси, помогаем политзаключенным, в первую очередь своим. Из нашего города только около 40 человек официально признаны политзаключенными. Но есть и непризнанные.
Я верю, что справедливость однажды восторжествует. Надеюсь, что будет люстрация. Хочу, чтобы нам вернули наш дом. Ради этого готов вернуться и помогать, чем смогу.
Читайте также
