Задержания на границе белорусов, возвращающихся домой из-за рубежа, стали частым событием. Многие уже знают, что к прохождению паспортного контроля лучше подготовиться — удалить из телефона подозрительные для силовиков подписки, сообщения, фото и очистить историю браузера. Так сделал и Виктор, ехавший в конце декабря из Польши в родной Брест к родителям. Однако на границе его задержали и отправили в ИВС. О проверке на границе и «сутках» в ИВС мужчина рассказал «Зеркалу».
Имя героя изменено в целях безопасности.
«Сказали, что приближаются выборы в парламент, и попросили телефон»
В 2020 году брестчанин Виктор, как и тысячи других белорусов, не согласился с результатами президентских выборов и вышел на протесты. За участие в одном из маршей мужчину задержали и арестовали на 15 суток. После этого он уехал в Польшу и устроился там на работу. В декабре 2023-го белорус решил отправиться к родителям на Рождество и Новый год. К поездке он подготовился, казалось, основательно — телефон был очищен, ничто не предвещало беды.
— Мой автобус приехал на белорусскую границу ранним утром, — начинает свой рассказ мужчина. — На паспортном контроле людей пропускали быстро — буквально минута на каждого. Я стоял минут пять, пограничница что-то смотрела в компьютере, нажимала клавиши, а потом назвала мой белорусский номер мобильного и спросила, действительно ли он принадлежит мне. Я подтвердил.
После этого сотрудница сказала Виктору ждать. Через какое-то время за ним пришел другой человек, лет 30 на вид.
— Он очень напоминал сотрудника КГБ, хоть был в пограничной форме с погонами капитана, — описывает его собеседник. — Я попросил его представиться, но он ответил, что не обязан делать это. Назвал только свой личный номер, но я его не запомнил — было очень много цифр.
Этот сотрудник привел Виктора в комнату, где их ожидали еще двое в форме пограничников. Так начался «опрос».
— Меня начали спрашивать, что делал в Польше, зачем поехал, зачем вернулся, что собираюсь дальше делать, — вспоминает белорус. — Я ответил, что уезжал работать, вернулся родителей проведать, подарки привез, а дальше опять планирую ехать в Польшу работать. Один из сотрудников сказал, что приближаются выборы в парламент, но я честно ответил, что не знаю и не интересуюсь этим. После этого они потребовали телефон, и я его отдал. Это было в 5 утра.
«Попросил позвонить, но мне ответили, что не имею на это права»
Проверка телефона заняла полтора часа. Проходила она дотошно: у Виктора просили все запрашиваемые приложениями пароли, изучали содержимое фотогалереи, историю переписок в чатах и подписки на телеграм-каналы.
— Ближе к половине седьмого лицо сотрудника стало немножко радостнее. Он сообщил, что я задержан, потому что в моем телефоне обнаружены материалы антигосударственной направленности, — говорит мужчина. — Пограничник вызвал милицию. Минут через десять приехал наряд — старший лейтенант и старший прапорщик. Они тоже сказали, что я задержан. Заставили подписать какую-то бумагу о том, что претензий к сотрудникам пограничной службы у меня нет. Я пробовал отказаться, говорил, что они без протокола изъяли мой телефон, изучали его содержимое. Но пограничник на это только рассмеялся и сказал, что телефон я отдал добровольно. Короче, бумагу пришлось подписать. Еще я попросил позвонить, чтобы предупредить родственников. Но мне ответили, что не имею на это права.
На Виктора надели наручники, хоть никакого сопротивления задержанию он не оказывал, и отвели в служебный автомобиль. Но на полпути до милицейского участка машина неожиданно остановилась.
— Этот старлей спросил, хочу ли я покурить, — объясняет мужчина. — Я очень удивился этому вопросу, но сказал, что хочу. Мы вышли на улицу, закурили. Он начал задавать мне вопросы: «Почему телефон не почистил, чего вообще вернулся, не видишь, что происходит?» Еще сказал, что у него и так проблем по горло, еще и со мной надо возиться. Я спросил: «Нельзя ли это как-то решить и отпустить меня?» Он ответил, что нет, сейчас меня доставят в участок, оформят протокол и это займет время.
Дальнейшие события действительно заняли много времени. В камере участка милиции Виктор пробыл почти сутки. На него составили протокол, из которого мужчина узнал причину задержания. Оказалось, что в архиве Instagram нашли сториз, в которых — репосты новостей «экстремистского медиа».
— Какое-то поздравление Светланы Тихановской, новость о том, как бывший силовик в Минске выстрелил в 16-летнего пацана, и еще что-то про Лукашенко и Кочанову, — объясняет собеседник. — Милиционер в участке сфотографировал это на моем телефоне, распечатал на принтере и попросил расписаться. Еще сказал, что это расценено как хранение и распространение экстремистских материалов — статья 19.11 КоАП. Мол, по ней суд может назначить штраф до 30 базовых (1200 рублей. — Прим. ред.) или арест до 15 суток.
«Родители говорили пограничникам, что знают точно: меня сняли с автобуса на их пропускном пункте. Но те делали вид, что слышат о таком впервые»
Больше до конца дня никаких процессуальных действий с Виктором не проводили. Он просто сидел в камере участка, лишенный возможности даже позвонить родителям.
— А родители меня искали! — восклицает мужчина. — Они пытались дозвониться на границу, в местное отделение милиции. Все как один говорили, что ничего не было, ничего не случилось. Родители говорили пограничникам, что знают точно: меня сняли с автобуса на их пропускном пункте. Но те делали вид, что слышат о таком впервые.
Ближе к ночи Виктора перевезли в изолятор временного содержания Бреста, в котором он уже отбывал административный арест за участие в протестах в 2020 году.
— Там все было еще хуже, чем в 2020 году, — утверждает собеседник. — Тогда хотя бы плохонькие матрас с подушкой выдавали, а сейчас и этого нет. Нельзя курить, прислоняться к стене, сидя на нарах. Людей там сидит очень много — это можно было понять на поверках, когда сотрудник громко называл фамилии задержанных. На всех надевают наручники, идти по коридорам все время надо лицом в пол, пока в камеру не заводят. Всех, кто сидел по статье 19.11, ночью будили по три раза. Заставляли подходить к окошку и называть имя, фамилию, дату рождения и за что ты здесь находишься.
Вся камера кишела клопами, это было страшно, никто ничего с этим не делал. Мы просили, чтобы нам хоть каких-то тряпочек дали, чтобы можно было их как-то вытирать. Но никому ничего не давали. Свет в камере, естественно, никогда не гас. Он все время горел, горел ярко, спать было невозможно. Еда была отвратительная. На ужин давали одно вареное яйцо, чай — только утром, с какой-то кашей, а на обед картошка с котлетой, которую сложно назвать котлетой.
В такой обстановке Виктор встретил католическое Рождество. Утром 26 декабря надзирательница ИВС вошла в камеру, назвала его фамилию и скомандовала: «С вещами на выход!»
— Она сказала, что меня освобождают, — говорит мужчина, вспоминая, что в тот момент ощутил сильное облегчение. — После выхода из камеры я спросил у сотрудницы: а как же суд и протокол? Она ответила, что ничего не знает, ее работа — продержать меня здесь трое суток, а после этого я могу делать что хочу.
«За трое суток, проведенные в этом „первоклассном“ отеле, потребовали 55 рублей 50 копеек»
Виктор хотел провести зимние праздники с семьей. Но после задержания и неожиданного освобождения решил, что вместо этого должен озаботиться вопросом своей безопасности.
— Первым делом я пошел домой, потом — к юристам, — приводит мужчина алгоритм своих действий. — У юристов спросил, что делать, как жить? Мне сказали, что раз я не давал подписку о невыезде, то могу смело пересекать границу. Три дня я провел в Бресте, оформил на маму генеральную доверенность и уехал. На границе пропустили без проблем. Никто ничего не смотрел, не спрашивал. Я думаю, что это из-за бюрократии — между ведомствами все бумажки идут очень долго, да и праздники были.
Виктор отправился в Польшу, где уже после Нового года получил сообщение от родителей: ему пришло заказное письмо из Управления внутренних дел Брестского облисполкома. В документе сообщалось, что милиция решила прекратить в отношении Виктора административное дело за отсутствием состава административного правонарушения.
— Но пришло и еще одно письмо — из изолятора временного содержания, — негодует Виктор. — За трое суток, проведенные в этом «первоклассном» отеле, потребовали 55 рублей 50 копеек. Я заплатил от греха подальше. Телефон тоже вернули, родители отправили его мне в Польшу. Я сбросил настройки до заводских, но все равно боюсь, что, пока аппарат был у них, на него могли установить какую-нибудь шпионскую программу.
В Беларуси можно попасть в изолятор даже за «неочищенный» архив телефона. Об этом нельзя молчать. «Зеркало» каждый день рассказывает о беззаконии, которое происходит в нашей стране, и о том, как вы можете себя обезопасить.
Поддержите нас, помогите нам продолжить работу 👇
«Зеркало» работает для белорусов уже больше двух лет. Нас читают как внутри нашей страны, так и за ее пределами. Не только на сайте, но и в социальных сетях, и в мессенджерах.
Если вы находитесь не в Беларуси, то можете поддержать редакцию финансово и сделать свой вклад в сохранение независимой журналистики.
Пожертвовать любую сумму можно быстро и просто через сервис Donorbox.
Это безопасно?
Если вы не в Беларуси — да. Этот сервис используют более 80 тысяч организаций из 96 стран. Он действительно надежный: в основе — платежная система Stripe, сертифицированная по международному стандарту безопасности PCI DSS. А еще банк не увидит, что платеж сделан в адрес «Зеркала».
Вы можете сделать разовое пожертвование или оформить регулярный платеж. Регулярные донаты даже на небольшую сумму позволят нашей редакции лучше планировать собственную работу.
Важно: не донатьте с карточек белорусских и российских банков. Это вопрос вашей безопасности.
Если для вас более удобен сервис Patreon — вы можете поддержать нас с помощью него. Однако Donorbox возьмет меньшую комиссию и сейчас является для нас приоритетом.
Спасибо за то, что остаетесь с нами! 🤍
