Только в прошлом месяце под репрессии попали не меньше 620 человек, 288 из которых — женщины. Правозащитный центр «Весна» поговорил с несколькими бывшими арестантами, которые прошли через административный арест осенью и зимой 2023 года в изоляторах Минска и Новополоцка. Они рассказали про избиения и методы пыток в ГУБОПиКе, про арестованных за участие в акциях протеста за границей, про задержания за комментарии под видео полка Кастуся Калиновского, про невыносимые условия для политических и неоказание медицинской помощи.
Что сейчас происходит в беларусских изоляторах?
Правозащитники получают информацию, что сейчас из-за большого количества задержанных в Минске и нехватке мест в ЦИПе на Окрестина люди отбывают аресты в изоляторе временного содержания (ИВС), где обычно удерживают задержанных только до суда или по уголовным статьям.
Кроме этого, с начала 2023 года в Беларуси появилась новая практика давления на осужденных к ограничению свободы. Теперь за ними следят через камеры видеонаблюдения на улицах. По словам «домашних химиков», еще в прошлом январе их сфотографировали с разных ракурсов и устно предупредили, что будут отслеживать их передвижения по камерам. У осужденных есть определенное расписание, которого они должны строго придерживаться. Как только человек попадается на камеру в «неположенное» время и его лицо распознается в системе, об этом практически сразу узнают сотрудники милиции. Поэтому за последние месяцы количество арестованных за «нарушение режима» по всей Беларуси сильно увеличилось.
«Рассказывают, что бьют какой-то здоровой палкой»
В одной из камер ИВС, куда обычно помещают задержанных по политическим мотивам, на Окрестина только две кровати («шконки»). Но это не мешает администрации изолятора помещать туда сразу по 15 человек. Как рассказывают бывшие арестанты, в камере нет горячей воды — только холодная. Обувь у задержанных забирают, поэтому им приходится ходить в носках. Кормят арестантов только утром, после чего развозят по судам. Потом покормить их могут только во время ужина в ЦИП, если успеют привезти к этому времени. Кроме этого, в камере антисанитария — там обитают вши и блохи.
Спать задержанным приходится на полу, свет горит все время. В качестве дополнительного давления в камеры к задержанным подсаживают бездомных, часть из которых задерживают специально для «политических» камер. Чтобы поддерживать чистоту и не размножать вшей и блох, арестанты просят бездомных чистить свою одежду сразу после «заезда», но это почти не помогает.
После суда задержанных переводят в соседнее здание — ЦИП. Там арестантов не выводят ни в душ, ни на прогулки. Матрасы, постельное белье, средства гигиены им не выдают.
Кирилл (имя изменено в целях безопасности), который отбывал арест осенью 2023 года, рассказал, за что политическим могут залить хлорку в камеру:
— На Окрестина есть определенные правила, одно из которых — не вешать ничего на кровать. Было такое, что все складывали вещи на кровати, а потом сменился продольный. Приходит и говорит: «Все, быстро сняли. Еще одно замечание — и получите…» Потом приходит, а кто-то положил майку, например. Тогда открывают двери и выливают на пол двухлитровую бутылку с хлорным раствором.
Также дежурные по коридору в качестве наказания часто закрывают «кормушку», чтобы в камеру не попадал воздух.
— Те, кого задерживает ГУБОПиК, приезжают чаще всего сильно избитые. Попа и ноги как баклажаны. Они бьют шокерами до кровоподтеков. В основном, по ногам, спине и ягодицам. Рассказывают, что бьют какой-то здоровой палкой. Кладут на пол и лупят по ногам, по заднице. Спрашивают при этом всякую чушь, мол, «рассказывай, где полк Калиновского», — вспоминает Кирилл.
Средства гигиены не принимают даже в передачах, разрешено передавать только туалетную бумагу, которую сотрудники отдают частями. Зубы арестантам приходится чистить таблетками активированного угля.
Самой распространенной причиной для задержания являются «экстремистские» репосты и подписки.
— Был с нами человек, которого все называли полковником — то есть военный. Он только-только вышел на пенсию. И по старой дружбе зашел в свой старый отдел. Почему-то у него взяли проверить его телефон, там нашли какую-то подписку. Дали 15 суток, — рассказывает Кирилл.
Перезадержания и новые аресты
Беларусские власти на протяжении нескольких лет продолжают активно использовать практику так называемых «каруселей», когда человека после отбытия ареста перезадерживают на выходе, составляют новый протокол и снова арестовывают. В таких условия их удерживают по два месяца.
Осенью на несколько недель в изолятор отправили и оператора ОНТ, которого задержал ГУБОПиК прямо на рабочем месте. Известно, что у него трое детей и беременная жена. По словам его сокамерников, он проработал на телевидении полтора года, а потом у него нашли комментарии за 2020 год, в которых он якобы призывал выходить людей на протест.
Алексея (имя изменено в целях безопасности) задержали осенью 2023 года. Он один из тех, кого «каруселили» несколько раз.
— Встречаются люди, которые так сидят по два месяца. Больше четырех кругов мы лично не встречали. Таких было трое. Потенциально могли быть еще один-два человека за осень, но об их судьбе после второго круга мне неизвестно.
«У меня было лайтово: сначала меня били дома, а потом три раза дубинкой»
При задержании сотрудники ГУБОПиКа применяли к Алексею физическую силу:
— У меня было лайтово: сначала меня били дома, а потом несколько раз дубинкой по заднице в кабинете. Но из историй всех ребят, к кому применяли насилие, моя была самая легкая. Другие истории были пожестче: электрошокеры, дубинки, били по рукам и ногам. Об одного парня три электрошокера разрядили.
У них в одном кабинете есть интересный предмет, по описанию похожий на биту для крикета или биту для игры в лапту. Это широкая доска с двумя ручками. И вот ей, бывает, бьют по мягким тканям.
Но если доходит до избиений, то это чаще электрошокер. Совершенно непонятно зачем, потому что все ребята такие котики, никто не сопротивляется, никто на них ничего не говорит.
Но бьют не всех. Некоторых заставляют заниматься физическими упражнениями: ходить на корточках, приседать, подпрыгивать долго. Мышцы забиваются настолько, что на следующий день ребята не могут ходить, не могут самостоятельно в туалет сходить. Электрошок и удары дубинкой по спине получают те, которые физически крепкие. Если у человека лишний вес, тогда их заставляют делать физические упражнения.
«Надели на него пакет целлофановый, привязали его к телу шлейками из скотча»
В ЦИПе Алексей встречал мужчину, которого сотрудники ГУБОПиКа для задержания вызвали в качестве таксиста на улицу Революционную, 3а — там расположен штаб управления.
— Он приехал, заехал под шлагбаум, его сразу же достали из машины, избили. Били ногами, руками, какими-то палками, электрошокером. Его били шокером под ногти, потом обливали ноги и снова били шокером в браслеты, в костяшки ног. Естественно, после такого кишечник отказал, все вылилось. Он весь испачкался, а они над ним еще долго смеялись. Разрешили ему снять всю одежду и одели на него пакет целлофановый, привязали его к телу шлейками из скотча, надели на него каску. Его привезли в РУВД и сказали: «Это Марио, встречайте». Там ему разрешили помыться и постираться немножко. И вот он был сильнее всех избит и выглядел очень плохо. И к концу 15 суток синяки с него не сошли, руки были синие и лицо все разбито.
«Нашли видео с антивоенного митинга с украинскими флагами на фоне»
По словам Алексея, политических судят по разным административным статьям: если у силовиков есть желание «работать» по человеку, то могут искать «экстремизм» в телефоне и составить протокол по 19.11 КоАП, а если нет, то составляют протокол за «мелкое хулиганство» (ст. 19.1 КоАП). Реже в изолятор отправляют за национальную символику или лозунги (ст. 24.23 КоАП) или за «неподчинение сотруднику милиции» (ст. 24.3 КоАП).
По наблюдениям мужчины, многих людей задерживают в аэропорту после прохождения паспортного контроля.
— Одного мужчину задержали в аэропорту по возвращении из Грузии. Его выдернули на проверку, нашли видео с антивоенного митинга в Батуми или Тбилиси с украинскими флагами на фоне и дали ему 15 суток.
Сейчас среди арестованных редко встречаются айтишники, говорит Алексей. Среди задержанных — таксисты, учителя, музыканты, работники телевидения, биологи, сотрудники ЖЭСа, орнитологи и инженеры.
— Был один риелтор — у него «околобатьковские» взгляды. На Кальварийской возле «Короны» по проспекту проезжал кортеж. В это время он разговаривал с бабушкой по телефону, подошел к светофору. Бабушка спрашивает: «Когда ты придешь?» — а он говорит: «Сейчас, посмотрю, как наш президент едет, и тогда приду». Тут же к нему пошли, спросили, кто такой, покажи телефон. Там что-то нашли, притом что у него в голове «наш президент, закон работает, я тоже нарушил закон и сижу здесь справедливо». И за это он получил «сутки» и сидел счастливый, довольный тем, что «закон работает».
Одному орнитологу дали «сутки» за то, что на номерной рамке была «Погоня». Ему позвонили, спросили, его ли машина, и сказали спуститься. Там стояли два патрульных с отодранной бумажкой на рамке. Сказали, что это пикетирование. И таких было двое. В одно время сидели люди с абсолютно одинаковой историей: «Погоня» была заклеена на номерах, кто-то подошел, отклеил, сфотографировал, и потом их отправили на «сутки».
Собеседник говорит, что ко многим приходят из-за комментариев под видео на YouTube-канале полка Кастуся Калиновского.
— И много людей приезжает, которые якобы писали в бот ПКК для вступления в полк. Условно, из 130 политических, с которыми я сидел, наверное, человек 10-20 были по поводу полка. Это те, кто хотел вступить, что-то комментировал, лайкал.
«Ребята получили сразу три ведра хлорки»
— В каждой из камер примерно от 16 до 24 человек сидит в разное время. Там четыре кровати-«гриль». То есть металлические пластины крест на крест, как гриль-решетка. И на них спят четыре человека, по одному на каждой. Остальные спят на полу, один человек — на столе, и еще один — на скамейке. Были люди, которые спали только на «грилях». А на полу клопы кусают, поэтому спать там не очень хочется.
В зависимости от смены дежурных ночью арестантов могут будить два-три раза.
— Одна продольная девушка, которая как раз устроилась в октябре, всегда спрашивала при подъеме: «Как вы себя чувствуете? Все хорошо? Ну ложитесь».
Если не везет, то это три пробудки за ночь. И нужно рассчитаться самостоятельно от начала камеры, от двери и до стены. То есть, глядя в глазок, ты называешь свое имя и отчество. Если кто-то запнулся, если кто-то влез без очереди, замешкался, забыл, то мы начинаем все заново. После этого люди ложатся спать.
Там один продольный есть, Дмитрий, очень исполнительный молодой человек. Ему около 20 лет, учился в каком-то маленьком колледже. С первого курса его отчислили, и через полгода его заметили работающим на ЦИПе. С бывшим его одногруппником я сидел в камере. Это тот человек, который будит три раза за ночь, который всегда улыбается. Он приходит на смену, смотрит в глазок и такой: «Ну что вы, голодранцы, соскучились? Помните меня? П****болы, бл*». Он очень ответственно выполняет свою работу".
Для политических установлены определенные правила: сидеть можно в положении спины 90 градусов или так, чтобы голова была на коленях. Сидеть опершись на стену и свесив ноги запрещено. Если не соблюдать правила, то в камеру могут вылить хлорку.
— В одну камеру хлорку заливали часто, могли сразу три дня подряд. Свидетели рассказывают, что тогда ребята получили сразу три ведра хлорки из-за конфликтной ситуации с бездомным.
В октябре на выходных в ЦИПе вместе с продольными начали дежурить и сотрудники ОМОНа, говорит бывший арестант.
— По коридору ходили еще два здоровенных омоновца. Они ни в чем не участвовали. Ходили хвостиком. С нами не было никакого интерактива и взаимодействия, но выглядели устрашающе.
«У многих начинается температура, но ее, конечно, никто не измеряет»
Из-за большого количества людей в «политических камерах» практически все задержанные заболевают во время ареста.
— Людей очень много. Кто-то когда-то заболел, и теперь каждый новый человек, который приходит, сразу заболевает. Сначала кашель, першение в горле, заложенность носа. Потом у многих начинается температура, но ее, конечно, никто не измеряет. Пару раз температуру мерили, но это не было связано с тем, что человек заболел, а что-то другое.
Лекарства можно получить утром после обыска. Там три медработницы: одна, которая постоянно там находится, и две приходящие. Есть локальные медикаменты, которые находятся в ЦИПе на гособеспечении. Оттуда практически ничего нельзя получить, максимум одну таблетку анальгина и фенкарола, парацетамол и мазь от псориаза. Все остальное можно получить только из передачи.
После того, как у арестантов во время проверки нашли запас таблеток, их попросту выбросили, рассказывает Алексей. С тех пор в камере начали действовать новые правила: если во время проверки у политических находят хоть одну таблетку, то больше их осужденным не выдают.
«Новая нога вырастет, все нормально, ему не больно»
Осужденных не по политическим мотивам после долгих требований об оказании им медицинской помощи иногда отправляют в карцер.
— В камере был один бездомный, Александр Малютин, живет возле Комаровки. Сейчас он уже, возможно, без ноги. Дело в том, что у него была старая травма ноги, он содрал кожу, и, возможно, ее нужно было зашивать еще месяца за три до описываемых событий.
К травме он относился безалаберно и два-три месяца ходил, не меняя повязку. В камере ему, естественно, перевязку никто не делал. И когда сокамерники заставили его снять ее, там открылось живое мясо без кожи, по размеру это примерно треть голени. Рана открытая, большая и сочится. Пришлось его заставлять два-три раза в день промывать и держать ее открытой, потому что бинтов не было. Как только он все снял, продольные забрали это и выбросили. И никакой медицинской помощи он не получал. Он просил помощи, сокамерники требовали, а они говорили: «Ну это ж Малютин, новая нога вырастет, все нормально, ему не больно».
«Карцер — это восемь с половиной квадратных метров»
Некоторых задержанных в качестве очередной меры воздействия периодически отправляли в карцер, где содержатся бездомные. Алексей отмечает, что это не является наказанием за нарушение, а просто способ давления.
— Это, видимо, по указке ГУБОПа, так как был один дальнобойщик, которого взяли по какому-то заказу, потому что он вообще нигде не участвовал. Его приехала брать целая группа. Очень сильно его били, весь черный был. И почти весь срок он сидел в этом карцере.
Карцер — это восемь с половиной квадратных метров. На полу плитка. Там было 11 человек. Ребята туда попали, когда произошел обмен четырех бездомных на четырех политических. Один продольный не давал лежать, но все остальные не трогали. Все просто лежали целый день, потому что, во-первых, там заняться больше нечем, а, во-вторых, кормушка закрыта, окно закрыто, вентиляция включается перед проверкой и второй раз вечером минут на 30, а все остальное время дышать нечем, очень жарко. Жарко было настолько и влажность была такая, что по стенам и по двери ручьи текли, и глазок всегда был запотевшим. В камере только холодная вода, раковины нет — она давно отломана. Там есть два мусорных ведра, куда набирается вода, и одна бутылка литровая.
Ведра арестанты используют для мытья посуды и стирки вещей, а бутылки — для питья и мытья головы. В карцере также есть только вмонтированная в пол железная табуретка одна кровать, пристегнутая к стене, но сотрудники ЦИПа ее не отстегивают.
— В целом все восемь человек могли лечь аккуратненько, если людей больше, то одному приходилось сидеть на стульчике, кто-то сидя пытался спать.
Бывшие сокамерники рассказывали Алексею про условия содержания в карцере ИВС, где их содержали:
— Там на полу асфальт, а не плитка, и еще меньше места. И когда восемь человек, то спать приходится по очереди. Туда отправляют всех политических, которые поступают по ст. 342 УК. Из того, что я слышал сейчас, люди сидят там по 10-15 суток и едут дальше на Жодино.
«ГУБОП решает, в каких камерах ты будешь сидеть, сколько кругов тебе давать, по каким статьям судить»
Дальнейшая судьба человека, задержанного сотрудниками ГУБОПа, зависит от решения именно этого ведомства, говорит Алексей.
— ГУБОП решает, в каких камерах ты будешь сидеть, сколько кругов тебе давать, по каким статьям судить. Даже если есть основания для возбуждения уголовного дела, то они сами решают: отправлять тебя по «уголовке», или держать кружок-два-три-четыре. Если решают отправить на «уголовку», то дают отмашку человеку из РУВД для подготовки документов для уголовного дела.
Минимальная необходимая вещь для ст. 342 УК — это фотография с проезжей части. Тогда сразу тебе дают «сутки», а накануне освобождения тебя выдергивают из камеры с вещами и переводят в карцер ИВС, а потом — в Жодино.
Когда тебя задерживают, то сразу говорят, что с тобой будет. Сразу дают подписывать странные документы, где фигурирует ст. 342 УК. И даже могут сказать, выпустят тебя под залог или нет.
Бывший арестант отмечает, что в работе КГБ и ГУБОПиКа есть существенная разница. Кроме этого, два ведомства очень не любят друг друга и не стесняются это открыто говорить.
По словам одного из сокамерников Алексея, в кабинетах ГУБОПиКа практически нету беларусских флагов и фотографий Лукашенко. При этом они увешаны флагами России, ДНР и Вагнера, там же стоят и бюсты Дзержинского, кружка с его изображением.
Сотрудник ИВС распылил слезоточивый газ в камеру
В середине октября 2023 года в ИВС устроился работать новый продольный. По словам Алексея, сотрудник в камеру, где содержались политические, распылил слезоточивый газ.
— Немного, но всем хватило. Все кашляли и страдали. Это молодой парень, который хотел самоутвердиться. А в один из дней в ИВС по внутреннему радио звучала песня «Саня останется с нами».
«Со всем соглашаетесь, киваете головой и идете домой»
Судебные заседания по административным делам продолжают проходить онлайн по скайпу, как, например, в судах Фрунзенского и Центрального районах Минска. В то же время известно, что Ленинское РУВД, как правило, привозит людей лично на суд.
— Если судят лично, то, как правило, собирают целый автобус. Например, 30 «бытовых» и один-два политических. У судей очень интересная модель поведения. Они такие котики и лапочки, такие замечательные люди, когда судят «бытовых». Например, судят мужика за то, что он поколотил жену: с ним мило общаются, говорят, мол, «вам нужно приехать домой и купить цветы». А приходит политический, и тон разговора и выражение лица тут же меняется.
Участковые из РУВД приезжают, относят дела, договариваются, кому сколько дать. «Бытовых» сразу предупреждают, что если у них не было неоплаченных штрафов, то получат одну-две базовые и пойдут домой: «Со всем соглашаетесь, киваете головой и идете домой». Если кто-то поколотил жену или маму, то спрашивают, помнит ли ее номер, чтобы она написала «примирительную», и тогда у нее есть час, чтобы приехать и отпустить его на волю. «Бытовых», как правило, отпускают всех, независимо от того, что они сделали.
Очень нам нравилась история из одного из судов. Как правило, если заседание очное, то перед ним задержанных для ожидания оставляют в коридоре здания суда за специальной решеткой. В это время они находятся без наручников и никто из сотрудников милиции за ними не следит. Поэтому одному задержанному удалось сбежать через окно со второго этажа.
«Каждый день лекции — слушаешь про птичек, про математику, про музыку»
В первой камере, в которую попал Алексей в ЦИПе, было 19 политических и один бездомный.
— Бездомных, как котиков, подбрасывают к политическим «на перевоспитание». С ними, естественно, хорошо обращаются в камере: их кормят, за ними следят. Первое, с чем ты встречаешься в камере, — очень плотный воздух и очень неприятный тягучий запах мужских тел и запах бездомного.
Сначала тебя встречает этот запах, а потом видишь, что на тебя 20 оголтелых полуголых мужчин смотрят. Но дальше происходит все прекрасно и замечательно. Всегда находится один человек, который ответственен за прием. Встречают, знакомятся: «Как дела? Все хорошо? Теперь все закончилось, здесь все будет отлично. Ты к нам из ИВС? Вот тебе отдельные тапочки, переобувайся, пожалуйста. Заходи в туалет, снимай всю одежду и проверяй ее на клопов и вшей. Мы поможем, если ты не видишь. Все хорошо, отдышись. Потом нам все расскажешь».
Потом, как правило, тебе дают корытце воды горячей, кусочек мыла, объясняют, как правильно помыться: в условиях дефицита ты намыливаешь мыло и этой пенкой уже моешь все остальные части тела. Споласкиваешься, вытираешь воду, которая разлилась, спускаешься, тебе ребята дают водички, хлебушка. Ты спокойно ешь, тебе что-то рассказывают, чтобы ты освоился, и потом ты рассказываешь уже свою историю. И такое каждый день, когда по два-три человека заезжают. Поддержка великолепная, и сидеть в политической камере прекрасно. Это пресс-хата, безусловно, это неприятные условия содержания, но общество великолепное. Это каждый день лекции, абсолютно каждый вечер слушаешь про птичек, про математику, про музыку, музыкальные инструменты, психологию.
«Были конфеты, жвачки „Love is…“, соль, приправа, копченое сало со свалки»
В зависимости от настроения дежурных во время проверок у заключенных могут забрать теплые вещи или запасные носки и трусы, а также разбросать по камере хлеб и таблетки. Во время «суток» ко всем арестантам приходят с опросом участковые из РУВД.
Сотрудники задают несколько вопросов про личные данные человека, про мессенджеры и пароли к ним, после чего отправляют обратно в камеру. К тем, против кого возбуждены уголовные дела, по наблюдению арестантов, с опросом приходят больше одного раза за весь срок.
Иногда политических переводят в камеры с арестантами, осужденными не по «политике». В основном там сидят за «мелкое хулиганство», алкоголь, алименты. Кроме этого, некоторые из этих людей ездят на «общественные работы», откуда могут привезти себе еду или одежду.
В этих камерах обычно нет никаких ограничений: у «бытовиков» есть часы и телефоны, им разрешено курить.
— Там может повезти так, что ты будешь есть лук, читать книжки, даже есть торт. Встречаются конфеты, жвачки «Love is…», соль, приправа, копченое сало со свалки. Торт тоже со свалки, заплесневевший, но все равно вкусный. Пару апельсинов, гнилые мандарины, подгнивший перец.
В этих камерах есть матрасы: общие — те, которые из камер не выносятся, грязные и вшивые, а также «личные» — тех арестантов, которые фактически живут в ЦИП. Среди таких людей — бездомный Сергей Маклюк, который в день после освобождения снова задерживается, получает «сутки» и возвращается в свою камеру. По словам Алексея, Сергей активно сотрудничает с администрацией.
— Этот Сергей — очень грубый человек, но заботится о тех, с кем сидит. Политическим он приносит фрукты и овощи. Сам он тюремную еду практически не ест, а питается своей едой.
По словам Алексея, в октябре 2023 года вернулась процедура «прожарки», когда бездомных и их вещи обрабатывают специальными средствами для очищения от насекомых. До этого времени эту процедуру не проводили на протяжении нескольких месяцев. Кроме этого, в ЦИПе за несколько дней во всех камерах травили насекомых.
«Лучше, чем вернуться домой в теплую постель»
После третьего суда Алексею удалось постричь ногти. Мужчина назвал это одним из самых главных приятных событий за весь срок:
— Мне даже удалось ногти обрезать. Потому что у одного из наших были с собой ножнички и кусачки. Мы обрезали ногти, и это было самое лучшее событие в плане какого-то телесного удовольствия. Лучше, чем спать, чем есть, чем вернуться домой в теплую постель, — обрезать ногти на 25-е сутки.
«У нас же тут не санаторий». Про условия содержания в ЦИП Новополоцка
Жёсткие условия во временных изоляторах для политических задержанных создаются не только в Минске. В регионах на протяжении почти четырёх лет также продолжаются массовые зачистки среди местных жителей. Одним из городов, где еженедельно судят людей по политическим административным делам, является Новополоцк.
Елена (имя изменено в целях безопасности) зимой 2023 года отбывала арест в Новополоцком ЦИПе по ст. 19.11 КоАП (Распространение экстремистских материалов). Все время с момента задержания Елену водили в наручниках с руками за спиной, в том числе и во время ежедневных проверок в ЦИПе. Средства гигиены ей с собой взять не разрешили, потому что якобы «забирают ненадолго».
Сразу после задержания Елену на восемь часов поместили одну в «отстойник» при РОВД. Обувь при этом у неё забрали, поэтому все это время она находилась там в одних носках. Вечером женщину перевели в ИВС до суда. При поступлении ее заставили раздеться и голой приседать.
«Накрылась сверху капюшоном, но тут же пришли и сказали: нельзя — можешь удавиться»
В самой камере было установлено видеонаблюдение, в обзор которого попадал и туалет:
— Туалет просматривается. Привели без сменного белья и гигиенических принадлежностей, без сменной обуви. Так и пришлось идти в носках. Накрылась сверху капюшоном, но тут же пришли и сказали: нельзя — можешь удавиться. Говорит: «Хочешь от света закрыться — закрывайся рукой».
На утро Елене принесли завтрак — это единственная еда за сутки с момента задержания, но она решила отказаться от приема пищи.
Суд Полоцкого района и г. Полоцка признал женщину виновной в подписке на «экстремистский» канал и назначил ей 15-суточный арест. После суда ее вернули в ИВС вместе с еще одной задержанной. Им выдали порции ужина, а после этого сказали собираться и «на выход». Их вместе посадили в автозак, который сильно заносило, поэтому женщины бились головой о стенки из-за нехватки свободного места. В итоге, как выяснилось по приезде, их привезли в ЦИП Новополоцка.
— В камере уже было три человека и нас двое. Камера четыре на два метра, две железные кровати. Просто рейки, между которыми проваливаются части тела. Одна тумбочка, маленький умывальник и туалет.
Из пяти женщин в камере только две из них были осуждены по политическим мотивам. Остальным женщинам было запрещено общаться и чем-либо делиться с политическими, иначе — наказание для всей камеры. Передачу со средствами гигиены и вещами передали только через несколько дней.
На полу, по словам Елены, спать было невозможно. Потому что, когда в камеру приносили матрасы для осужденных не по политике, с них сыпались насекомые. Поэтому спать на полу женщины отказывались. За ночь для проверок камеру будили по два-три раза. Кроме этого, у женщин забрали пустые пластиковые бутылки, в которые можно было наливать воду, чтобы греться.
Политических не выводили ни в душ, ни на прогулки. При этом остальным женщинам из камеры было все это разрешено. В передаче Елене передали прокладки, которые все время лежали в тумбочке, и никто их во время проверок не забирал. Во время «суток» у женщины начались месячные. Она предполагает, что дежурные по камерам увидели, что она начала пользоваться прокладками, поэтому в камеру сразу пришли и забрали их. На возмущение Елены, сотрудники изолятора, сказали, что «теперь нужно просить».
— Когда из камеры ушла вторая политическая, я осталась с еще одной женщиной. К нам подселили женщину в возрасте, которая ходила под себя. Она не сдерживалась. Когда она замачивала джинсы и вешала их сушиться, там такой стоял аммиачный запах, просто ужас. Она не хотела выходить на улицу на проветривание и все пять суток сидела в камере. Дышать было совсем нечем. Окно, которое было всегда открыто, не спасало. Я просила хлорку, чтобы как-то перебивать этот запах. И у нас несколько дней стоял это хлорно-аммиачный запах. Легкие можно было просто выплюнуть, — вспоминает Елена.
В один из дней в соседнюю камеру поселили мигрантов из Сирии, задержанных на границе.
— В первый день была тишина. На второй день они начали молитвы читать. На третий день пели песни, веселились. К ним кто-то приходил, что-то спрашивали с переводчиком. Они ждали депортации. И вот нам как-то дали батон сразу с плесенью. На рейде я им сказала, чтобы забрали. А они мне: «Выкиньте». А у меня в ведре использованные прокладки, потому что мусор не выкидывался. Ну, я туда положила батон. И на обед дежурный решил вынести мусор. Достает оттуда батон и стучит в камеру мигрантов. Спросил, хотят ли они батон, и отдал им.
«У нас же тут не санаторий»
В ЦИПе у Елены начались проблемы со здоровьем. Но перечень медикаментов у местных врачей небольшой, например, для лечения диареи предложили «ношпу». А когда у женщины началось кровотечение из носа, ей выдали один ватный диск и перекись водорода.
По словам бывшей арестантки, в изоляторе не было градусника. Поэтому, когда она почувствовала, что у нее повысилась температура, можно было ориентироваться только на свои ощущения. Правда, от температуры на выбор были парацетамол и аспирин.
В один из дней у женщины поднялось давление. Медсестра дала Елене таблетку и разрешила два часа полежать на кровати в спокойствии. Позже пришли проверить давление со сломанным тонометром. Но измеряют давление через «кормушку» — руку нужно просовывать через дверь в коридор.
— На третий день у меня от железной кровати пошли гематомы по рукам, по ногам. Вызвали снова врача. Она посмотрела и сказала, что гематомы серьезные. Поворачивается к дежурному и спрашивает, может быть, можно хоть одеяло нам дать. Тот сказал нет. Она поворачивается и говорит: «Ну да, у нас же тут не санаторий. Можете спать на полу».