В старших классах Виктория загорелась идеей стать врачом. Талантливая девушка легко поступила в университет и получила распределение в одно из лучших медицинских учреждений Минска. Она мечтала спасать людей, но суровая реальность быстро разбила ее розовые очки. Анестезиолог-реаниматолог решила сменить сферу и стать программисткой. Как это перевернуло ее жизнь, она рассказала «Зеркалу».
Имена героев изменены из соображений безопасности.
«За несколько минут мы с родителями решили, что на стомфаке я не высижу»
Виктории чуть за 30, она родом из Гродненской области. Рабочий день у нее, как и у большинства беларусов, составляет восемь часов, но с секундомером это время никто не измеряет. График в их IT-компании построен так: сделал часть задания, рассчитанную на день, — и свободен. На интервью мы легко договариваемся на 11.00. Беседу начинаем с медицины. В эту сферу женщина попала нетипично. В школе ей легко давались иностранный язык, физика и математика, а вот с биологией было непросто. Сложно было что-то запоминать, поэтому хорошо учить этот предмет для нее стало своеобразным челленджем: «А могу ли я?» Попробовала — и победила. Затем поступила на химико-биологический профиль в лицей. Его выбрала, ориентируясь на лучшую подругу. О профессии врача тогда не задумывалась, просто интересно было поучиться в лучшем заведении.
— Когда ты подросток, то из работ, которые рассматриваешь после химбио, врач — самая крутая. К этому добавляется новый челлендж — поступить в мед. В ветеринарную академию или экологический институт проходные баллы не очень высокие. А я ведь такая вся умничка, мне нужно 360 (максимум на вступительной кампании можно набрать 400. — Прим. ред.)! — смеется собеседница, когда объясняет, как оказалась в медицинском. — Выбирала между стоматологическим и лечебным факультетами. Насчет первого мы заранее посоветовались со знакомыми. Они сказали, что, чтобы стать стоматологом, нужно больше усидчивости, а я человек активный. Помню, как в день подачи документов стояла на перекрестке между приемными комиссиями двух этих факультетов, и за несколько минут мы с родителями решили, что на стомфаке я не высижу.
Училась Виктория хорошо, на втором курсе решила, что хочет стать анестезиологом-реаниматологом. Причин было несколько. Одна из них — папина подруга с такой специальностью. Виктория мечтала быть как она и до пятого курса упорно шла к этой цели. Жизненный штиль нарушили «любовные дела». Из-за тяжелых отношений с парнем девушку на несколько месяцев накрыло так, что не хотелось ничего, тем более брать в руки учебники со сложным материалом. От медицины тошнило. «Глотком свежего воздуха» стало программирование.
— Все началось с того, что друг-айтишник предложил мне сделать сайт. Я попробовала — получилось. Проект я не закончила, но вложила в него душу, — вспоминает Виктория о новом увлечении. — Интересно, но раньше, когда я жаловалась этому другу, что в медицине что-то коряво организовано или невысокие зарплаты, а он меня спрашивал: «А чего ты остаешься?», то всегда на это реагировала: «Ну как? Мы же должны нести добро в этот мир, спасать людей». Теперь же я всерьез задумалась над тем, чтобы сменить сферу.
Виктория нашла IT-курсы, сообщила родителям об идее и перспективах. Для большей убедительности добавила, что у нее хороший английский, большой плюс в этом деле. Родные от таких слов были в шоке. «Плюсы профессии» комментировали кратко: «Ты все выдумала», а саму затею — эмоционально: «Что ты несешь?! Пятый курс, ты почти закончила университет». Поддержал девушку разве что дядя-доктор, который еще перед поступлением говорил ей: «В медицине не насобираешь на квартиру». Но в 17 лет дома и деньги — последнее, о чем Виктории хотелось думать. Через четыре года мама с папой к родичу за новым советом не обращались. Свое мнение менять тоже не хотели.
— Наверное, они просто не понимали, куда я иду. Для них врач — это классная, респектабельная профессия. А программисты… До недавнего времени таких специалистов они воспринимали как, например, тех, кто ремонтирует чайники, — рассказывает собеседница. — У них была знакомая, помогавшая устанавливать программы на компьютер и записанная у них как «программистка». Они считали, что я буду заниматься примерно тем же: сидеть в темной комнате, перетыкать провода — и никаких перспектив.
Под давлением родителей Виктория спасовала — боялась остаться в большом городе без их поддержки. Это сейчас она понимает, как можно было выкрутиться в той ситуации, а тогда «кишка была тонка». Испугалась, что из-за своей идеи останется ни с чем, и отпустила ситуацию. Выдохнула и снова по уши «нырнула» в медицину. Практиковалась, хорошо училась, ездила на конференции — в результате ее распределили анестезиологом-реаниматологом в одно из самых крутых минских медицинских учреждений. Попасть туда казалось чем-то «за пределами мечтаний».
«Если интерн в чем-то проседал, получал дозу презрения»
«За пределами мечтаний» более приземленным языком можно объяснить так: учреждение с хорошей техникой и толковыми специалистами. Супервариант для амбициозной Виктории.
— Когда я туда шла, то была очень довольна. Относительно зарплаты тоже были розовые очки. Из-за того, что в учреждении оказывают платные услуги, нам обещали: «Такие цифры, такие цифры!» Конечно, без конкретных цифр, — смеется она. — Думала, неплохо. Еще до августа, когда официально начиналась интернатура, сходила на дежурство познакомиться с отделением, заведующим. Во время визита ты вечер сидишь в больнице, смотришь, как все работает, где что находится, понимаешь, что нужно подтянуть по знаниям. К этому довольно хорошо относились.
От того, что она увидела, Виктория была в восторге. Заведующий отделением показался ей богом, хотелось поскорее начинать спасать людей в его команде и «зарабатывать денежки». Вдохновения добавляли и события в личной жизни. Весной Вика встретила Никиту и сильно влюбилась. Если до этого у начинающего врача возникали мысли «а может, уехать в Германию», то тут появилась уверенность, что нужно остаться и дать парню шанс. В этом она не прогадала: человек оказался классный, через год они поженились. А вот с работой вышло иначе.
— Наступает август. Интернатура. Буквально за день меня конкретно обломали. Оказалось, заведующий далеко не такой сладкий. А его коллега из другого отделения — вообще дьявол. Как в фильмах, он пытался столкнуть интернов (нас было несколько) лбами, — вспоминает Виктория. — Не могу вспомнить название картины, там строили солдатиков и говорили: «Вы все дерьмо». У нас было что-то вроде этого. Но сейчас тому заведующему я даже благодарна, потому что человек сразу показал, как это все работает. Первые две недели я ходила в шоке, не знала, что делать, что думать. Было ощущение, что ты полностью зависишь от других. Выше тебя не только руководители, но и врачи с большим опытом. Даже те, кто ничего собой не представляет, а попадались и такие. Несмотря на это, когда такой «профессионал» говорил: «Надо прыгать», ты должна была спросить: «Как высоко?» Конечно, если бы я сейчас туда попала, мне бы никто ничего не сказал. Но тогда я была ребенком.
По словам Виктории, многие медики, с которыми она пересеклась в тот период, — крутые специалисты. Они читали «самую последнюю и свеженькую» мировую литературу о своей работе (все это по-английски), действовали по «последним гайдлайнам» — инструкциям по работе с больными. Но как люди почти все показались ей не особенно приятными. Сначала девушка объясняла себе это тем, что, «может, я тупая и в чем-то провинилась». Потом пришла к выводу, что дело все же не в ней. Она говорит, что для интернов организовали в отделении «игру на выживание». Победить в ней должны были те, кто чаще других берет ночные дежурства. Главный приз — после года «учебной работы» интерн останется в этом отделении, одном из самых крутых в учреждении.
— В какой-то момент я занялась саботажем и перестала ходить на дежурства, потому что в будущем не хотела работать с этими людьми, — как есть рассказывает Виктория. — Знакомые врачи начали предупреждать: «Осторожно, а то тебя не возьмут». Я отвечала: «Чудесно». Там еще были реаниматологические отделения, но не звездные. Хотела туда, в нормальный коллектив. Потому что здесь было отношение как к роботу. Как мне показалось, делиться знаниями с молодыми в той среде было не принято. Считалось, что каждый должен все штудировать сам. А когда интерн в чем-то проседал, получал дозу презрения.
В то же время в техническом плане в учреждении «было все». Когда-то Виктория посетила немецкую клинику «Шарите». Среди друзей свою беларусскую больницу она называла «мое маленькое „Шарите“».
«Останавливала себя: „Ну как это я перестану заниматься медициной?“»
После интернатуры «звездное» отделение осталось для Виктории в прошлом. Она попала в обычную реанимацию и там окончательно поняла: быть врачом не для нее. Ей нравилось помогать пациентам, поддерживать их родных, но перспектив в медицине девушка для себя больше не видела.
— Для меня это было болото. Я получала «по пятьсот», и вероятности, что сумма увеличится, не было. О чем может мечтать врач? Стать заведующим. Хочешь — работай хорошо, хочешь — плохо, но зарплату будешь получать как военный — за выслугу лет, — делится наблюдениями собеседница. — И вот ты стремишься делать лучше и при этом смотришь на старшую коллегу, которой абсолютно все равно на последние гайдлайны. Она работает так, как работала много лет назад, и при этом зарабатывает больше. Конечно, деньги — это не единственный фактор, но есть такая мотивация.
На новом месте коллектив был приятный, «насколько это возможно». Но отношение руководства к медикам Виктории тоже казалось далеко не идеальным. Заведующий отделением был как «маленький божок». По словам женщины, проявлялось это даже в мелочах. Например, сотруднику нужно было отпроситься на юбилей к отцу. Человека безоговорочно отпустят, но сообщат про «добро» в самый последний момент, когда тот уже мысленно распрощается с мечтой попасть на праздник. Но еще тяжелее было то, что в рабочем графике молодого врача были почти исключительно ночные смены. С мужем они, считай, не пересекались. Он на тот момент работал в госучреждении по более распространенному среди беларусов графику — с 09.00 до 18.00.
— То, что мы редко виделись, было самым критичным. Мы лучшие друзья, у нас хобби и все такое, а после работы я приезжала в пустую квартиру. Я не понимала, как дальше так жить, — говорит Виктория. — Часто работала по субботам и воскресеньям. Встречи с друзьями, совместные мероприятия шли лесом. Параллельно с этим в голове, как спасательный круг, появился вариант: «Идти в программирование». О нем я вспомнила еще в интернатуре, когда все пошло не так, как хотелось. Конечно, я останавливала себя: «Ну как перестану заниматься медициной? Я это люблю». Но потом приняла факт, что себя и свою семью я люблю больше. Я не хочу сгореть, светя другим.
Через год Виктория уволилась. С трудовой книжкой она получила большой долг, который должна была выплатить за год незаконченной отработки. Женщина просит не называть точную сумму, но для них с мужем это были большие деньги. Для примера, в конце 2023-го суд в Барановичах суд постановил, что интерн, который не приехал на распределение, должен выплатить государству более 50 тысяч рублей. Чтобы оплатить долг за распределение, пара «отдала все сбережения». Тут были и собственные накопления, и то, что подарили им на свадьбу.
— Никогда ни одной копейкой Никита меня не попрекнул. Даже потом, когда больше года сидела у него на шее. Наоборот, всегда говорил: «Мы все правильно делаем, мы молодцы», — вспоминает женщина. — Это была стена для меня. Когда накрывало, я к нему обращалась, и он давал мне долю уверенности. Может, это не очень практично, потому что всегда надо сомневаться, но на тот момент оно мне было нужно.
«Думала, ну вот, сейчас скажут: „А пошла бы ты, девочка, лесом. У тебя двухнедельный младенец, как ты будешь работать?“»
План на новую жизнь, а точнее, на ее начало у Виктории был. Еще в интернатуре она начала самостоятельно изучать основы программирования, проходила бесплатные онлайн-занятия. Перед увольнением подалась на курсы разработчиков в IT-компанию, но завалила собеседование. Не потому, что не хватало знаний, — просто не понимала, как себя на таких разговорах правильно презентовать. Недостатки подтянула и через два месяца повторила попытку. Теперь отзывы были хорошие.
— Они меня спрашивали, почему в первый раз ничего не получилось. Что тут ответишь? Просто затупила, — смеется женщина. — Курсы должны были начаться после моего увольнения, но из-за «короны» (коронавируса. — Прим. ред.) отложились. Потом заболел преподаватель, в итоге мы начали только месяцев через пять после первоначальной даты. Все это время я, как человек ответственный и безработный, целыми днями подтягивала компьютерные науки, что потом мне очень пригодилось.
В тот период молодая семья жила на зарплату Никиты. Та составляла тысячу рублей. У пары была своя квартира, что значительно упрощало финансовую ситуацию, плюс мужчина старался подрабатывать. Он относился к ситуации спокойно, жена же нервничала. Да, она ежедневно самостоятельно занималась, но «выхлопа» от этого не видела. Чтобы приносить в общий бюджет хоть какие-то деньги, появилась идея шить белье или, как вариант, арендовать машину и подрабатывать таксисткой. «Ты что, кукухой поехала?!» — останавливал ее муж.
— Когда начались курсы, стало проще. Прошло несколько первых занятий, меня хвалят, и тут мы узнаем, что я беременна, — вспоминает Виктория. — Я была абсолютно не готова, мы этого не планировали. У меня не просто не было работы — даже профессии не было, потому что вернуться в медицину на тот момент мне казалось самым страшным, что можно себе представить. Я не знала, что делать, муж — тоже, но мы решили сберечь жизнь, раз она зацепилась за этот мир. Делать аборт казалось унизительным. Тем более нам было где жить, была машина, у Никиты — работа.
Занятия на курсах проходили несколько раз в неделю, но подготовка к ним занимала у Виктории много времени. Женщина старалась, так как понимала: ей «кровь из носу нужна эта работа».
— К сожалению, беременность я, можно сказать, пропустила. Я не смотрела на животик, не ждала малыша, не читала, как быть мамой, — говорит собеседница. — В основном я смотрела в комп и училась, училась, училась. У меня была мотивация. Я понимала, что когда ребенок родится, то будет еще тяжелее.
Онлайн-курсы длились три месяца, потом перерыв, и началась стажировка. На последних ее неделях Виктория родила. Молодая мама так старалась заниматься, что даже в роддом поехала с ноутбуком: надеялась, что там получится поработать. Но не вышло. Эта ситуация никак не повлияла на хорошие результаты, которые она показывала, и компания решила дать ей шанс. Устраиваться женщина поехала вместе с мужем и двухнедельным ребенком. Пока мама ходила в офис с бумагами, семья ждала ее в машине.
— Мы решили, что с дочерью будет сидеть свекровь. Она согласилась. Но когда я шла устраиваться, то думала скрыть, что стала мамой. Боялась, меня не возьмут, — как есть говорит Виктория. — В медицине всем заведующим всегда есть дело: «Когда собираешься рожать?» В компании меня все же попросили показать документы на дочь. Думаю, ну вот, сейчас скажут: «А пошла бы ты, девочка, лесом. У тебя двухнедельный младенец, как ты будешь работать?» Но оказалось, что политика в организации такова: как справляться с задачами женщине-маме — ее дело. Она дает результат, и никто никаких вопросов не задает. Для меня это было шоком.
«Сейчас для меня главная работа — это то, что я мама»
Для Виктории быстро нашелся проект, куда ее взяли разработчицей. Пятый год она работает в этой компании. Говорит, что здесь комфортно и перед работой никогда не плачет. В IT она не сталкивалась с унижением, а если появляются какие-то вопросы, то знает, кому их задать.
— А еще у нас не принято кого-то обвинять и травить как щенка. Если что-то случилось, говорят: «Да, это случилось», — а не ищут, из-за кого. Так ты чувствуешь себя в безопасности, — описывает обстановку на новом месте женщина. — Но я никогда не жалела, что работала в реанимации. У меня идеально натренированы некоторые скиллы, потому что все познается в сравнении. Например, если кто-то жалуется, что в офисе нет вкусных йогуртиков, я над этим смеюсь, потому что — класс, нет умирающих людей. После вопросов «Доктор, вы верите, что я не умру?» от тяжелобольного человека отвечать на вопросы «А какую вы хотели бы зарплату?» или «Какой вы себя видите через пять лет?» мне очень легко.
Есть и еще ряд отличий. Например, в медицинских коллективах, где работала Виктория, было ощущение, что «вы вместе против одного врага». Иногда этот враг — болезнь (это лучший вариант), а нередко — Минздрав, заведующий или неправильно оформленные бумаги. Такие ситуации очень объединяют коллектив. Это, с одной стороны, здорово, с другой — плохо, так как становится трудно уйти. В IT у нее другой опыт. Здесь люди «просто работают вместе». Если кто-то уволится, на его место придет другой.
— Мне кажется, это более здоровые отношения, ведь мы сотрудники, а не семья, — делится мнением собеседница. — В медицине же, когда соберешься увольняться, тебе, скорее всего, скажут: «Ты изменяешь профессии! А кто будет работать?»
К тому, что она сейчас не спасает мир, как мечтала, когда стремилась быть врачом, Виктория относится спокойно.
— Видимо, мне уже не так важно, что я не делаю такую работу, как в больнице, — голосом она выделяет слово «такую». — Сейчас для меня главная работа — это то, что я мама. Если я сгорю на работе, то что дам дочери? Я хожу в офис, чтобы заработать деньги для себя и семьи, чтобы потом мы смогли пойти куда-то с палатками, вместе провести выходные. Сейчас мне важно, чтобы моя работа встраивалась в мою жизнь, а не жизнь подчинялась работе.
Зарплата Викторию сейчас тоже устраивает. Она у женщины раза в четыре больше, чем была в ее врачебной квитанции. Но дом они с мужем пока не построили. Причина не в финансах. Семья точно не знает, останется ли в Беларуси. Профессия и доход Виктории позволяют ей работать онлайн. Теперь над тем, чтобы пойти в IT, начал задумываться и Никита. Жена, если что, легко готова поддержать его финансово.
В новой сфере Виктория чувствует себя счастливее. Но не скрывает: если они все же соберутся уезжать, апостиль своего медицинского диплома она сделает. Возможно, за границей она когда-нибудь захочет вернуться в медицину.
— Что нужно изменить, чтобы люди переучивались с программистов на медиков? Во-первых, в медицине должны больше платить, — считает женщина. — Во-вторых, мне кажется, надо как-то очеловечить эту сферу. Что я имею в виду… Знакомые из Германии рассказывают, что там очень следят за состоянием самого врача. Например, у нас может быть такое, что человек работает сутки, а потом выходит на «темную» смену и остается в больнице еще на восемь часов. Трудовое законодательство такое не разрешает, и некоторые отказываются. Но есть и те, кто из-за круговой поруки в коллективе на это соглашается, ведь кто-то же должен работать. Там же ты не можешь быть на работе больше определенного количества часов в месяц. В-третьих, если что-то случается, в той же Германии есть психологическая помощь для врачей. Она сверхнеобходима. Ну и четвертое — важно, чтобы твои усилия соответствовали выхлопу: ты стараешься и тебе есть куда расти.
