Подписав прошение о помиловании, Иван вышел из штаба колонии, одолжил у других осужденных сигарету и закурил — не мог поверить в происходящее. Он оказался одним из 115 политзаключенных, которые в последние месяцы вышли на свободу по указу Александра Лукашенко. Иван рассказал «Медиазоне», как после обыска и суда у него исчезли деньги, как радовался новой камере после «Володарки» и как осужденные поздравляли его с освобождением.
В целях безопасности имя героя изменено, не указываются статьи и срок, к которому он был приговорен.
«Ребята поздравляли, говорили, что я молодец». Помилование
Большую часть времени в заключении Иван считал, что смысла писать прошение о помиловании нет — все равно не освободят. Администрация тоже на этом не настаивала.
В разговорах некоторые политзаключенные говорили, что уже подали или планируют подать прошение. Те, кто пробыл в заключении дольше и не по «политическим» статьям, уверяли, что написать можно, но это не сработает, а отпустят, только когда предложит «дядя с большими погонами».
Тем не менее накануне одного из указов Александра Лукашенко о помиловании Ивана позвали в штаб колонии, где представитель Генпрокуратуры показал ему готовое прошение. Политзаключенный его подписал.
— Должна была быть комиссия, но, я так понимаю, она прошла где-то постфактум. Мне сказали, что «администрация рекомендовала вас», и человек из Генпрокуратуры уехал, — рассказывает Иван.
После возвращения из штаба в отряд Иван закурил — настолько невероятным казалось происходящее. Он рассказал о случившемся осужденным, одолжившим сигарету. Кроме них о потенциальном освобождении знал только близкий друг Ивана, а за несколько дней до выхода узнали и остальные.
— Это было событие. Не скажу, что праздник, но люди были в предвкушении чего-то. Просто посмотреть: а действительно ли это так? Санта-Клаус существует? Это бывает? Людей отпускают? — вспоминает Иван. — Ребята подходили и поздравляли, говорили, что я молодец. Хотя почему я молодец? От меня ничего не зависит.
Перед освобождением ему дали справку, что в течение трех дней нужно стать на учет в милиции. Там Ивана обязали периодически приходить на отметки.
Никто из его друзей на свободе не знал, что Иван выйдет раньше срока.
— У всех был шок. Не могли поверить, что это правда, и не думали, что так повезет.
«На вашей совести пусть будет». Задержание, обыск и пропавшие деньги
Задержали Ивана, когда он возвращался домой из магазина. Из подъехавшей к нему машины выбежали незнакомцы, один из них взял Ивана за руки и предложил отойти поговорить, а второй приставил к спине мужчины пистолет и приказал сесть в авто.
Незнакомцы, оказавшиеся силовиками, провели в квартире Ивана обыск, изъяли технику и деньги. Часть средств впоследствии ушла на судебные выплаты, а когда родным Ивана отдавали оставшиеся деньги, около 2 тысяч долларов из этой суммы куда-то исчезли.
— На каком этапе деньги пропали, я не могу сказать, я был в колонии. Сумма серьезная. Но когда ты находишься там, ты боишься за родных. А когда я освободился, не хотел привлекать внимание. Ну, ребята, на вашей совести пусть будет. Черт его знает. Пойду в милицию качать права?.. Не дай бог опять уголовное дело. Ну, забрали так забрали. Вам, наверное, нужнее было, — размышляет Иван.
«Сиди скромнее, парень». Выборы «смотрящего» в СИЗО
После минского ИВС на Окрестина Иван оказался в закрытом сейчас СИЗО «Володарка». Его поместили в ту часть изолятора, которую задержанные называют «Шанхаем», — это несколько камер в подвальном помещении с трехъярусными нарами, в каждой из которой может поместиться 24 человека. Когда в камере сидел Иван, в ней оказывалось и 30 мужчин.
Когда позже он оказался в другом СИЗО, то хорошо запомнил первый день:
— Меня заводят, и я в шоке, что в камере светло, что можно в окно посмотреть и ты видишь город. Ребята говорили: «Господи, откуда ты приехал? Ты просто как дикий человек. Ну это же обычная камера». Я говорю: «Не, ребята. Это классная камера», — говорит он.
На Володарке было жарко и нечем дышать, при этом администрация СИЗО закрывала глаза на некоторые правила — днем мужчины могли лежать на нарах.
Несколько раз Иван был в камере «смотрящим» — ему нужно было следить, чтобы «все жили дружно и всем всего хватало».
— Должен быть смотрящий, иначе жизнь в камере превращается в хаос. Должен быть человек, за которым последнее слово по бытовым вопросам, — говорит он.
Первый раз Иван занял этот «пост» через выборы. Обычно на нового «смотрящего» намекает старый, когда выселяется из камеры. В этот раз тот, кто покидал место, предложил сокамерникам выбрать замену самостоятельно.
— Собрались на этот «сейм» те, кто провел в камере не менее полугода. Меня тоже почему-то позвали. Были совсем другие кандидатуры, но у нас сидел человек в возрасте — он на воле занимал серьезную должность на одном из крупных предприятий. И он такой: «Я всю жизнь на позиции управленца, я разбираюсь в людях, поэтому считаю, что старшим в камере должен быть Иван». Все, конечно, опешили, а потом: «Почему бы и нет?»
Иван занимал пост неделю, пока об этом не узнала администрация:
— Ты, парень, совсем себя вольно чувствуешь. Такого еще не было, чтобы «политический» смотрел за камерой на Володарке. Сиди скромнее, парень.
После перевыборов «смотрящим» выбрали человека с неполитической статьей. Когда он уехал на этап, сокамерники предложили Ивану вернуться на «пост» и сами договорились об этом с администрацией.
Роллтон с лимоном и сыром
Еда на Володарке была «ужасной». Когда Иван оказался в другом СИЗО и посмотрел на меню там, то понял, что в Минске его «обманули». Хотя приятные сюрпризы бывали и в минском изоляторе.
— Приходит баландер: «Сегодня пельмени». Я помню, какой крик стоял в камере, это как папуасу стейк дать. Мы привыкли к скромному — например, капуста тушеная. Мы были счастливы. Но через месяц нам и пельмени эти приелись, — рассказывает Иван.
Еду сокамерники готовили и сами — из того, что было в передачах.
— Завариваешь роллтон, сливаешь бульон. Туда крошишь лимон, добавляешь сыр, перемешиваешь. На свободе не пробовал, но тогда казалось просто шедевром. У нас это было блюдо вечера. «Могилу» — вареную рыбу — давали целую миску с горкой. Есть ее в том виде очень невкусно. Пресная, ни о чем. Мы ее брали, чистили от костей, добавляли майонез, чеснок, масло, перемешивали. Получался съедобный паштет, который можно намазать на хлеб и съесть с огурчиком.
«Научись выживать в такой ситуации». Бесконечные нарушения
Иван говорит, что в суде «адвокат грамотно выстраивал линию защиты, но это куда-то в окно вылетело, и все».
— Я думал, что будет более качественное представление, каждый актер будет отыгрывать свою роль до конца, — вспоминает он.
Перед этапом в колонию ему говорили, что там будет проще, чем в СИЗО. Но на собственном опыте ему так не показалось.
— В СИЗО мы были едины. К нам не было особо пристального внимания. В первую очередь на тебя смотрели как на личность. В колонии первоочередное — твоя статья.
В колонии Ивану с самого начала начали выписывать рапорты за «нарушения». Когда он спросил у начальника отряда, что происходит, тот ответил:
— А чего ты хотел? Ты приехал по такой статье и считаешь, что будешь наравне с другими? Ну нет, ты не угадал. К вам будет повышенное внимание, научись выживать в такой ситуации.
— Эти слова я запомнил и понимал, что другая линия поведения должна быть. Нужно принимать эту жизнь — иначе никак, — вспоминает Иван.
За нарушения Иван несколько раз попадал в штрафной изолятор. Рапорт выписывали, например, за то, что Иван «не представился» сотруднику колонии, когда тот подошел и спросил «как дела?».
Сперва нужно было поздороваться, назвать ФИО, год рождения, статью, начало и конец срока, категорию профучета и только после этого ответить на вопрос. Доходило до абсурда: после разговора сотрудник мог отвернуться от Ивана спиной, а затем повернуться и задать вопрос, будто предыдущей беседы и не было: «В каком ты отряде?» Если Иван отвечал только на этот вопрос без полного представления себя, то его спрашивали: «А чего ты не представился?» И он получал нарушение.
Еще одна возможность найти нарушение — проверить содержимое сумки осужденного с ее описью.
— Ты указываешь в точном количестве все, что хранится у тебя в сумке, — например, 185 сигарет. Сотрудники приходили: «Давай проверим твою опись». Невозможно отследить каждую печеньку, сигарету и спички.
Иван понимал, что сотрудник колонии искал повод, чтобы лишить его свидания. Тогда он говорил:
— Начальник, давай я с тобой не поздороваюсь — не хочу я потом сумку перекладывать.
«Ты показывал, что не боишься последствий». Драки — «рыцарские турниры»
Иван работал на деревообрабатывающем производстве и даже на пять дней стал бригадиром. Но когда однажды он вел коллектив на обед, их увидел начальник колонии.
— На этом мое бригадирство закончилось. Не было никаких последствий, начальнику производства сказали: «Будь внимательнее при выборе кадров».
Несколько раз Иван участвовал в драках — он называет их «рыцарскими турнирами», — несмотря на гарантированное попадание в ШИЗО на 10 суток и даже риск оказаться на тюремном режиме. Одна из стычек произошла из-за неуместной шутки про его семью.
— Мужики в замкнутом пространстве, у кого-то нервы сдают. Сцепились, разобрались, через два часа мы могли сидеть чай пить, — говорит Иван.
Осужденные нашли в колонии место, где не было камер, — там и проходили драки. Несколько заключенных становились на входе и следили, чтобы никто не шел.
— Это не была драка, что летят табуретки. Я давал пощечину, и человек все понимал. Ты показывал, что ты можешь это сделать и не боишься последствий. Он понимает, что удар не заставит себя ждать. И все, сразу начинает успокаиваться, конфликт гасится. Он говорит при всех — и конфликт исчерпан, — вспоминает Иван.