Сегодня порнографический контент доступен как никогда: найти подобные видео можно всего за пару кликов в браузере. И смотрят их в основном мужчины, причем молодые. Согласно статистике одного популярного сайта с порнографическим контентом, на него заходит, в зависимости от страны, примерно в два-три раза меньше женщин, чем мужчин. При этом, несмотря на большой интерес последних к таким фото и видео, актрисы взрослого жанра подвергаются осуждению и стигматизации. Да и редкий мужчина будет не против, если его возлюбленная или, например, сестра выберут этот способ заработка. Почему складывается такая, казалось бы, парадоксальная ситуация с отношением к индустрии порнографии? По просьбе «Зеркала» об этом рассуждает гендерная исследовательница Ирина Сидорская.
Ирина Сидорская
Доктор филологических наук, экспертка в области медиа и коммуникаций, гендерная исследовательница
С 1998 года преподавала на факультете журналистики БГУ, в 2010–2020 годах там же возглавляла кафедру технологий коммуникации и связей с общественностью. Вела телеграм-канал Gender_gap. После протестов в Беларуси уволилась и уехала из страны.
Это, казалось бы, противоречие действительно существует: потреблять порнографический контент, причем систематически и с удовольствием, но порицать задействованных в его производстве.
И оно легко объяснимо.
В его основе — естественное стремление удовлетворять свои желания, не концентрируясь при этом на расхождениях между своими поступками и своим идеальным образом — как в собственных глазах, так и в восприятии окружающих. Реализовывать такую стратегию сколько-нибудь длительное время можно только с четким осознанием, в какую сторону не следует смотреть, чтобы эти противоречия случайно не увидеть. Для этого нужно снять ответственность с себя и переложить ее на других. Главная задача — оставаться в зоне комфорта.
Посмотреть, как работает этот механизм, можно как раз на примере потребления порнографической продукции.
Выбор или «выбор»?
Начнем с того, что при обсуждении любых вопросов, связанных с порнографией, мужчины склонны воспринимать себя в качестве заказчиков подобных услуг, а не тех, кто эти услуги производит. В каком бы «современном», «прогрессивном», «изменившемся» обществе мы сейчас ни жили, основными потребителями порнографической продукции остаются мужчины. А те, кто такие услуги оказывают, — в большинстве женщины. Да, на дворе 2024 год, среди тех, кто смотрит подобный контент, есть женщины, а среди известных порноактеров стало больше мужчин, но основная расстановка сил не изменилась.
Поэтому при любом обсуждении темы фильмов для взрослых голос мужчин звучит увереннее и громче. Они часто исходят из того, что такая услуга ими востребована — на протяжении определенных временных промежутков, или в течение всей жизни, или даже потенциально (за легализацию порнографии выступают и те мужчины, которые в целом менее склонны верить в сексистские убеждения), и хотят сохранить возможность оставаться ее бенефициарами.
Ставя себя на место клиентов, а не работников этой сферы, мужчины вряд ли ощущают для себя риски и негативные последствия, видят прежде всего преимущества.
Во-вторых, мужчины обычно не задают себе вопросы, почему и каким образом женщины оказываются в этой сфере. Они или стараются отогнать от себя подобные мысли — потому что подозревают, что ответы им не понравятся, так как будут противоречить образу «хорошего парня», — или рационализируют, объясняя «выбор» женщин их собственными предпочтениями или особенностями. Звучит это примерно так: «Ну, одна девушка выбрала работать в IT, а другая — создавать порноконтент. Оба выбора имеют право быть. В конце концов, кого чем природа одарила, кто на кого учился».
Если мужчины используют подобную аргументацию, то, скорее всего, пытаются показаться максимально «прогрессивными» и «толерантными». Мол, «каждый человек имеет право выбирать, где работать», «сегодня в порноискусстве нет ничего предосудительного, это (почти) такая же работа, как остальные», «если женщина красивая и сексуальная, нормально, что она пользуется своими природными достоинствами и монетизирует их», «наверное, этой женщине просто нравится заниматься сексом» и тому подобное.
Тогда общий ответ нередко формулируется следующим образом: женщины, занятые в порноиндустрии, обладали возможностью выбора и сознательно предпочли такой путь, в том числе потому что «красивые» и «любят секс».
Часть мужчин и вовсе прибегает к дегуманизации порноактрис, объясняя, что, мол, существует определенный тип женщин, которые тяготеют к такой деятельности и, несмотря на любые усилия государства, общества, друзей, близких, будут продолжать заниматься тем, чем занимаются. В результате реальные женщины с их проблемами воспринимаются как объекты сексуального удовольствия, соответствующие мужским фантазиям. В итоге их идентичность сводится к их работе.
Это особенно рискованно по отношению к некоторым форматам порнографии, где доминируют жестокие и дегуманизирующие сцены. Большая часть общества при этом забывает, что у актрис есть личные качества, потребности и эмоции и, главное, что они ничем не отличаются от всех остальных людей.
В результате их труд стигматизируется и маргинализируется как со стороны клиентов, которые потребляют созданный ими контент без всякого проявления эмпатии, так и со стороны индустрии, не позволяющей выйти за пределы профессии. Порнокарьера, как правило, воспринимается как пятно на репутации, которое затрудняет актрисам смену профессиональной сферы. Так, работодатели из других индустрий могут не захотеть нанимать бывших порноактрис из-за негативных стереотипов и возможных репутационных рисков.
Значительная часть мужчин-клиентов отказывается видеть структурные факторы, объясняющие существование порнографии: экономическое и гендерное неравенство, капитализм, стереотипные представления о женской сексуальности как объекте потребления. Войны, вооруженные конфликты и политические репрессии провоцируют миграцию, в том числе нелегальную, в условиях которой женщины особенно уязвимы. Клиенты скорее воспринимают просмотр порнографии практически как секс, но не видят, что на самом деле она — это проявление власти одних людей над другими, которые при этом дискриминируются и эксплуатируются.
В результате такого восприятия клиент перекладывает ответственность за свое поведение на того, кто услуги предоставляет: мол, может быть, я бы этого и не делал, но раз услуга существует, да еще в таком разнообразии предложений, почему бы ею не воспользоваться. В конце концов, я никого не принуждаю, не заставляю и не совращаю — мне все преподносят на блюдечке, и если не я, то ею воспользуется кто-то другой. В общем, «я не виноват в сделанном выборе, этот выбор мне навязали».
Диссонанс между поведением и ценностями
Если же мужчины вынуждены задуматься о тех, кто оказывает сексуальные услуги, то обычно они предпочитают думать, что это делают «какие-то другие, неизвестные, посторонние, не наши женщины». Это важный фактор, объясняющий противоречие между потреблением сексуального контента и нежеланием видеть в нем «своих» женщин: жену, сестру, мать, дочь.
Когда речь заходит о близких, «плюсы» порнографии растворяются на фоне реальных угроз, среди которых потеря «доброго имени» женщины идет едва ли не следующей после заботы о физической безопасности. В дело вступают двойные стандарты в отношении гендерных ролей и проявлений сексуальности: поведение, которое поощряется у мужчин, может быть приемлемо для «чужой» женщины (однако влечет для нее долговременные негативные последствия) и запрещается «своей».
Патриархат работает как система, продуцирующая порнографию в промышленных масштабах. Закладывая в свой фундамент гендерное неравенство, он производит все остальные виды неравенства: экономическое, политическое, социальное, культурное — и в результате интересы и желания мужчин приобретают характер общечеловеческих. На обслуживание этих интересов начинает работать вся социокультура, романтизируя порнографию и рождая такие симулякры, как, например, «порноискусство».
Задумавшись над тем, что в производстве порноконтента может быть занята любимая женщина, многие мужчины начинают ощущать диссонанс между поведением («сам пользуюсь и с удовольствием») и ценностями («а вообще-то это явно не супер»).
Для разрешения этого конфликта существуют два пути.
Первый — простой и приятный: применить такую схему психологической защиты, как перенос ответственности. Так было, например, в случае женитьбы и последующего за ней практически мгновенно расставания комика Славы Комиссаренко. Как оказалось, его (уже, видимо, бывшая) жена на определенном этапе своей жизни работала вебкам-моделью, не проинформировала об этом будущего мужа, что было интерпретировано как обман, повлекло «потерю доверия» и закончилось разводом.
Второй путь — посмотреть правде в глаза, отрефлексировать собственные ценности и принять ответственность за свои действия, не перекладывая ее на тех, кто оказался если не жертвой, то, по крайней мере, в уязвимом положении. И поразмышлять о том, что в обществе немало неравенства и несправедливости, которые не оставляют другим людям (прежде всего женщинам) широкого выбора жизненных стратегий.
Красота, молодость, сексуальность становятся в таких условиях способом заработка, но продаются по явно заниженной цене, не обеспечивая своим владелицам ни безопасности, ни высокого статуса, ни устойчивого материального благополучия, ни доброго имени.
Подобное поведение: не задумываясь, пользоваться преимуществами, смотреть на реальность сквозь призму собственных интересов, применять двойные стандарты — присуще людям отнюдь не только в отношении порноконтента. Это простой и удобный способ повседневной жизни.
Одновременно люди — это существа, способные ставить себя на место других, сопереживать, рефлексировать, менять привычные модели поведения, стремиться исправить несправедливость. Это, конечно, сложнее, но вполне достижимо и в долговременной перспективе явно предпочтительнее.
Можно жить и так — или, по крайней мере, попробовать.
Мнение авторки может не совпадать с позицией редакции.
