На днях стало известно, что в Туркменистане пройдут внеочередные президентские выборы — распоряжение об их подготовке дал ЦИК действующий глава государства Гурбангулы Бердымухамедов. Несколькими днями ранее он заявил, что принял некое «непростое решение о себе» и призвал «дать дорогу молодым руководителям». Кажется, что президент Туркменистана действительно готов совсем скоро отдать власть — вот только кому и зачем? Бердымухамедов по меркам правителей стран бывшего СССР еще не стар (ему 64 года — меньше, чем Лукашенко или Путину), да и у власти он находится по все тем же меркам всего ничего — 15 лет. Попробовали разобраться.
Что произошло в Туркменистане?
11 февраля в Ашхабаде состоялось заседание Халк Маслахаты — верхней палаты парламента Туркменистана. Ее с апреля прошлого года возглавляет Гурбангулы Бердымухамедов. Выступление главы сената и по совместительству президента Туркменистана оказалось неожиданным.
«Как вы знаете, 15 лет тому назад, 11 февраля 2007 года, в нашей стране прошли выборы президента Туркменистана. Тогда мой родной народ избрал меня на высший государственный пост, оказав тем самым огромное доверие», — сказал Бердымухамедов. По его словам, это высокое доверие он очень ясно ощутил и на всенародных выборах 2012 и 2017 годов. А сейчас особую надежду возлагает на молодежь страны, потому что «молодое поколение — воплощение надежд на будущее».
Бердымухамедов подчеркнул, что два года назад достиг возраста пророка (63 года) и хочет обсудить «непростое решение о себе, к которому пришел».
«Я поддерживаю мысль, что дорогу к государственному управлению на новом этапе развития нашей страны надо дать молодым руководителям, воспитанным в духовной среде и в соответствии с высокими требованиями современности. Свой огромный жизненный и политический опыт я как председатель Халк Маслахаты намерен далее направить в эту область», — заявил он.
Многие интерпретировали эти слова как выражение желания Бердымухамедова передать пост президента преемнику, оставшись при этом в роли «надзирателя» на посту главы сената. Похожая схема транзита власти использовалась, к примеру, в Казахстане, где Нурсултан Назарбаев передал полномочия Касым-Жомарту Токаеву, оставив за собой ряд других ключевых постов.
Уже через день предположения о будущем «транзите власти» подтвердились. Глава ЦИК Гулмурат Мурадов сообщил, что Бердымухамедовым было поручено провести работу по подготовке внеочередных выборов. На вопрос о сроках проведения кампании представитель ЦИК ответил, что «пока это неизвестно». «Работа только началась», — добавил он. Позже помощник Мурадова Безирген Караев все же озвучил предполагаемую дату выборов — 12 марта этого года. По закону следующие выборы президента были запланированы на 2024 год.
30 лет авторитаризма и репрессий
Решение Бердымухамедова о передаче власти может на первый взгляд выглядеть странно — политическая ситуация в стране не выглядит для него угрожающей (по крайней мере, на первый взгляд).
Нынешний лидер пришел к власти в 2006 году, после смерти первого главы Туркменистана Сапармурата Ниязова. Ниязов, имевший официальный титул Туркменбаши («глава туркмен»), обладал неограниченной властью. В стране господствовал его культ личности: выпускники школ сдавали экзамен по его книге «Рухнама», в городах были установлены многочисленные прижизненные памятники первому президенту (обычно позолоченные), упоминался Туркменбаши и в государственном гимне страны. Ниязов фактически лично управлял страной: создал собственный календарь (именем матери Ниязова был назван апрель, сентябрь назывался «рухнамой», январь — «туркменбаши»), ввел выплату «калыма» для иностранцев, желавших жениться на туркменках, проводил регулярные кадровые «чистки» и жестко подавлял любое инакомыслие. В 1999 году он стал пожизненным президентом Туркменистана.
При Ниязове страна проводила политику жесткого изоляционизма: так, например, для выезда за границу гражданам Туркменистана нужно было оформлять специальные выездные визы. Страна максимально ограничила контакты с внешним миром, за исключением вопросов экономики. Целью этого было минимизировать количество рычагов, которыми внешние силы могли бы воздействовать на страну. Поддерживать существующий строй удавалось за счет продажи природных ресурсов — в первую очередь газа. Туркменский тип правления даже получил среди экспертов отдельный термин — «башизм».
Удивительно, но за период своего 15-летнего правления страной Ниязов, кажется, не запланировал передачу власти. Семья Туркменбаши жила в основном в Западной Европе и в политическую жизнь никак включена не была. Поэтому после достаточно внезапной смерти первого президента в 2006 году встал вопрос о будущем главе государства. Преемника, судя по всему, выбрали быстро — им стал заместитель председателя Кабинета министров, бывший министр здравоохранения, а еще раньше — сельский врач-стоматолог Гурбангулы Бердымухамедов. Именно ему доверили организацию похорон Ниязова, что в государствах такого типа нередко тождественно статусу преемника.
Ходили слухи о том, что передача власти была на самом деле наследственной — якобы Бердымухамедов был внебрачным сыном Ниязова, однако каких-то серьезных подтверждений этому, кроме некоторого внешнего сходства правителей, нет. Гораздо реалистичнее выглядит версия о консенсусе туркменских элит — безликий «человек из системы» Бердымухамедов выглядел хорошей кандидатурой для поддержания статуса-кво, которое гарантировало местным бизнесменам и представителям власти сохранение денег и влияния. В итоге в 2006 году бывший министр стал исполняющим обязанности президента, а в 2007-м полноценно избрался на этот пост. В последствии Бердымухамедов дважды переизбирался (в 2012-м и 2017-м).
На первых этапах казалось, что Бердымухамедов действительно будет проводить заметно иную политику, чем предшественник. Ярким маркером этого было развенчание культа личности Ниязова, которое началось вскоре после прихода нового президента к власти. В стране отменили обязательный экзамен по «Рухнаме» (а саму книгу начали изымать из библиотек), демонтировали многие памятники Туркменбаши, вернулись к григорианскому календарю, восстановили обязательное десятилетнее образование, отмененное Ниязовым, ввели школьную форму европейского типа.
Однако, как утверждают эксперты, политический стиль правления Бердымухамедова практически не отличается от того, который исповедовал Ниязов. В Туркменистане все так же подавляют инакомыслие, а все управление страной сосредоточено в одних руках. Более того, культ личности Ниязова быстро начал сменяться культом личности нового президента. Он также получил титул Аркадаг (покровитель), а место «Рухнамы» в библиотеках заняли книги Бердымухамедова. Есть в стране и памятники нынешнему президенту, а молодоженов в ЗАГСах обязуют фотографироваться на фоне его портрета. Аркадаг регулярно выступает в различных публичных мероприятиях, вроде скачек, занимая первые места, записывает песни собственного сочинения (одна из них даже стала гимном спортивных соревнований в Ашхабаде), а по телевидению регулярно показывают сюжеты о многочисленных талантах президента. Кстати, не оправдались и расчеты элит, видевших в Бердымухамедове «удобного» преемника — заняв президентское кресло, он вскоре начал зачистки в бывшем окружении Ниязова.
На этом фоне вполне логично выглядит и подавление любой оппозиции действующей в Туркменистане власти. Выдавленные из страны во времена Ниязова деятели после его смерти заявили, что готовы вернуться и принять участие в демократических выборах. Однако на эти слова Бердымухамедов вообще никак не отреагировал. Предполагаемый единый кандидат Нурберды Нурмамедов был похищен и избит, а затем помещен под домашний арест.
Некоторые политические активисты остаются в стране, однако их деятельность в основном подпольная. В Туркменистане значительное количество политзаключенных (Human Rights Watch писала, что «в условиях тотальной закрытости судебной системы установить точное количество политзаключенных не представляется возможным»), судьба многих из них неизвестна. Это даже привело к появлению международной кампании «Покажите их живыми!», требующей от властей прояснить судьбу более чем сотни людей, о судьбах которых ничего неизвестно. Правозащитники уверены, что минимум 27 человек из них погибли в заключении. В независимых СМИ периодически появляются сведения о пытках и гибели заключенных в туркменских тюрьмах.
Естественно, что не забывают власти Туркменистана и о давлении на независимые СМИ (легально в стране действуют только государственные). В недавнем обзоре, подготовленном Международным партнерством по правам человека и Туркменской инициативой по правам человека, рассказывалось о давлении на журналистов, находящихся за рубежом (силовики приходили к их родственникам), задержаниях журналистов, тайно сотрудничающих с туркменскими СМИ за границей, запугивании людей, критиковавших власти в соцсетях. В самом Туркменистане сайты медиа и правозащитных организаций, находящихся в изгнании, заблокированы — как и сайты большинства популярных соцсетей и мессенджеров. Для обхода блокировок жители страны пользуются VPN — однако власти борются и с этим. Недавно, например, сообщалось, что граждан при подключении интернета заставляют клясться на Коране, что они не будут заходить в Сеть с использованием VPN. Согласно свежему отчету издания Comparitech, Туркменистан занимает одно из наихудших мест в мире по цензуре в интернете: аналогичный показатель имеют Беларусь, Катар, Сирия, Таиланд, ОАЭ.
Почему же в Туркменистане говорят о возможном «транзите власти»? Ведь, казалось бы, при таком обширном подавлении инакомыслия и беспрецедентном уровне «закручивания гаек» Бердымухамедов и его окружение должны чувствовать себя в полной безопасности. В целом, так оно и было — но недавно ситуация начала меняться. Триггером стало глобальное падение цен на основной экспортный продукт страны — энергоносители.
Все не так спокойно, как может казаться
Одной из основ существующего в Туркменистане строя были некоторые социальные гарантии населению. К примеру, наличие собственных энергоносителей долгие годы позволяло властям освобождать граждан от платы за газ, электроэнергию, воду и коммунальные услуги. Однако в 2018 году Бердымухамедов отменил эти привилегии, объяснив решение заботой о природных ресурсах. Несмотря на невысокую стоимость, для небогатого населения страны эти услуги стали существенной статьей расходов.
Еще раньше, в 2016-м, в стране начался дефицит продуктов, цены на которые субсидируются государством. Люди выстраивались в огромные очереди, чтобы купить в государственных магазинах со скидкой еду, в том числе хлеб. Правозащитники обращали внимание на обострение кризиса с продовольствием в 2020 году, приводя в пример семьи, где на еду уходит до 80% дохода, а люди часами стоят в очередях за субсидируемыми товарами. При этом продукты питания в Туркменистан в основном импортируются — собственное производство покрывает меньше половины нужд населения. С началом пандемии страна закрыла границы с соседями, что значительно затруднило доставку товаров из-за рубежа.
Да и сам по себе коронавирус стал для властей Туркменистана проблемой. Несмотря на то, что государство отрицает наличие случаев COVID-19 в стране, независимые СМИ говорят об обратном. На косвенные признаки высокой заболеваемости коронавирусом в Туркменистане указывало DW. Среди них — появление специальных палаточных лагерей для больных возле крупных городов. «Туда свозили со всего Туркменистана тех, у кого медики подозревали коронавирус. И там умирали по несколько человек в день. Их не выдавали родственникам, хоронили в общей могиле. Тогда еще, видимо, в Туркменистане не знали вообще, как лечить эту болезнь. Потом закупили препараты и оборудование в России; пришли тесты и аппараты ИВЛ из Турции», — рассказал DW лидер Туркменской республиканской партии в изгнании Нурмухаммед Ханамов.
Второй признак наличия зараженных коронавирусом в Туркменистане — это ситуация с похоронами. «По нашим сведениям, в Ашхабаде и в Туркменабаде есть много случаев, когда тела умерших в больницах не выдают родственникам или выдают в пластиковых пакетах, и с условием, что их нужно немедленно везти на кладбище. Нам известно несколько десятков таких случаев», — сообщал DW глава правозащитной организации Туркменской инициативы по правам человека Фарид Тухбатуллин. «Тестирование на COVID-19 в Туркменистане ведется, в том числе и профилактическое. Но справки с положительными результатами на наличие вируса на руки не выдаются. В таких случаях людей направляют в инфекционную больницу, указывая, например, пневмонию», — утверждал Тухбатуллин. При смерти от COVID-19, по его словам, «тоже указывают пневмонию или сопутствующие заболевания — диабет или сердечную недостаточность».
К критике действий Туркменистана подключилась даже обычно сдержанная Всемирная организация здравоохранения — сначала порекомендовав властям действовать так, «как если бы коронавирус уже имел место в стране», а затем и вовсе заявив, что их данные по заболеваемости с научной точки зрения «маловероятны».
В итоге, несмотря на репрессивную репутацию туркменских властей, в 2020 году жители начали выходить на антиправительственные акции. В мае толпа людей, недовольных бездействием властей в вопросе восстановления инфраструктуры после прошедших ураганов, вышла на улицы Туркменабата. Число участников некоторые медиа оценивали в тысячу человек, что делало акцию самой массовой с момента обретения страной независимости (последние митинги и вовсе прошли в 1995-м). В том же месяце сотни женщин двинулись маршем к президентскому дворцу в Ашхабаде — людей задержали на подходе к зданию. Протестные выступления меньшего масштаба проходили и позже. Совсем недавно, в январе, около 200 жителей Фарапского района вышли на митинг из-за роста цен на продукты (на некоторые субсидированные товары с начала года они выросли в 7−8 раз). На место подъехали вооруженные люди в масках и полицейские, которые предупредили, что если жители попытаются «поднять бунт», их тут же расстреляют, после чего собравшиеся быстро разошлись.
Конечно, протесты такого масштаба вряд ли могут пошатнуть позиции властей в Туркменистане, однако они становятся маркером происходящих изменений в обществе. В СМИ широко разошлась история с появлением на туркменских купюрах пренебрежительных надписей по отношению к Бердымухамедову — представить такое раньше было сложно. Приводилось следующее содержание надписей: «Haramdag, güm bol!», где «Харамдаг» — интерпретация титула Аркадаг с замененным на «харам» (в переводе с туркменского — «запретное, неприличное») корнем, а «гюм бол» — «пошел вон».
Утверждать то, что предполагаемый «транзит власти» в Туркменистане вызван лишь протестными настроениями в местном обществе, наверняка нельзя. Однако однозначно можно сказать, что ситуация в стране в последние годы далека от идиллии авторитаризма — возможно, это и стало одним из тех факторов, которые толкают Бердымухамедова к изменениям. Тем более, что первые разговоры о конституционной реформе и устаревших институтах власти Бердымухамедов завел в сентябре 2020-го — как раз на пике недовольства, связанного с продовольственными и «ковидными» проблемами. Еще одной причиной для будущих изменений может быть и здоровье самого Бердымухамедова — он несколько раз надолго пропадал из публичного пространства, что провоцировало многочисленные слухи о его плохом физическом состоянии и даже смерти.
Кто будет преемником?
Что касается самого «транзита власти», то, несмотря на кажущуюся внезапность новости о досрочных выборах, о вероятной подготовке передачи полномочий некоторые эксперты говорили еще год назад. Толчком для этого стало назначение на пост вице-премьера Туркменистана единственного «официального» сына Бердымухамедова Сердара. В местной системе власти пост премьер-министра не предусмотрен, а местный кабмин возглавляет президент. Поэтому должность вице-премьера фактически является второй по важности в стране. Именно с нее в свое время перешел на пост президента сам Аркадаг. Сегодня слухи подтвердились — местные СМИ сообщили, что на пост президента будет выставлена кандидатура Сердара Бердымухамедова.
Что касается самого потенциального преемника, то о нем известно не очень много. Сердар (в переводе с туркменского — «вождь») родился в 1981 году в Ашхабаде. В прошлом году ему исполнилось 40 лет — минимальный возраст для занятия поста президента по Конституции Туркменистана. Окончил местный сельскохозяйственный университет по специальности «инженер-технолог». Начинал карьеру, работая в Ассоциации пищевой промышленности Туркменистана. По некоторой информации, за время работы там он «подмял» под себя значительную часть пищевой промышленности страны, имея в этой сфере несколько неофициальных бизнесов.
В 2008 году он уехал учиться в дипломатическую академию МИД России и одновременно был назначен советником посольства Туркменистана в Москве. Окончил учебу в 2011 году, а затем стал студентом Женевского центра политики безопасности. Находясь там в течение двух лет, одновременно работал советником в представительстве Туркменистана при ООН в Женеве. После возвращения из Швейцарии в 2013 году назначен начальником отдела по европейским странам Министерства иностранных дел страны. Тогда же стал заместителем директора Государственного агентства по управлению и использованию углеводородных ресурсов, получив доступ к управлению главным экспортным товаром Туркменистана.
В 2016-м избрался в парламент, а в 2018-м стал замминистра иностранных дел, хотя избирательный кодекс страны запрещает депутатам занимать другие должности. В январе 2019 года Сердар был назначен заместителем губернатора Ахалского велаята — главной области страны, в которой находится Ашхабад, хотя туркменская столица имеет особый статус и официально не является частью региона. В июне того же года Сердар занял пост главы этого велаята, а в феврале 2020 года был назначен министром промышленности и строительства. Именно с этой должности он и был повышен до вице-премьера.
При этом, по сообщениям некоторых СМИ, несмотря на «властное» имя, лидерскими качествами Сердар Бердымухамедов не блещет. Издание «Лента.ру» цитировало анонимного знакомого потенциального преемника, учившегося с ним в Дипломатической академии МИД России. «Сердар не слишком амбициозный и целеустремленный человек. Делает все скорее по наитию или по указке отца. Учеба не поглощала Сердара. В Дипакадемии видели его крайне редко, и то в сопровождении неких людей — очевидно, личных охранников», — говорил он. Также издание отмечало, что на совещаниях, поездках по стране и даже на встречах с отцом он выглядит растерянным. Несмотря на длительную карьеру во власти, Сердар не запомнился прорывными реформами или ораторским искусством, «жители Туркменистана воспринимают его скорее как тень отца», — писала «Лента.ру».
Российский политолог, сотрудник Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук Алексей Малашенко в интервью RTVI и вовсе заявил, что тот «раздражает туркменское общество»: «Он ничем не заметен. Был советником-посланником в посольстве Туркменистана в России, работал немного в Швейцарии, был главой Ахалского велаята. Но что он сделал как политик? Занимался овощами, сельским хозяйством».
Любимое выражение Сердара в общении с подчиненными, по словам Малашенко: «Я тебе шею сверну». Поэтому, в случае прихода к власти Бердымухамедова-младшего, по его мнению, вряд ли стоит ожидать смягчения режима.
Угрозы Сердара о «свернутой шее» передавали и местные СМИ, а также рассказывали о его методах работы в Ахалском велаяте. В частности, лишь нескольким должностным лицам было позволено приходить в его офис, а сотрудникам было приказано покидать рабочие места только в случае крайней необходимости. Им также предписывалось вести себя очень тихо. Мобильные телефоны внутри здания были запрещены, а у кабинета Сердара разместили охрану, чего не было при прежних губернаторах.
Говоря о причинах возможного «транзита власти» от отца к сыну, эксперт «Ленты.ру» Рафаэль Саттаров отмечал, что таким шагом Бердымухамедов-старший хочет показать приближенным (в частности, силовикам, местным органам власти и бизнесу), что их капиталы и влияние останутся с ними и в будущем, а передача власти будет контролируемой — человеку из этой же системы.
Схема же для этого выбрана по примеру Казахстана — Сердар займет высший пост «под присмотром» отца, который сохранит за собой несколько ключевых должностей.
«Фактически Аркадаг тоже остался высшим госчиновником с широкими полномочиями. Статус пожизненного сенатора, по мнению наблюдателей, позволит Бердымухамедову и в случае отставки сохранить власть в своих руках. Главное — назначить президентом лояльную фигуру и заранее подготовить почву для транзита. Сын Сердар — наиболее подходящая для этого кандидатура», — писала «Лента.ру».