Херсон — единственный областной центр Украины, взятый под контроль российскими войсками за время войны. Это произошло в начале марта. С тех пор в городе каждый день проходят акции, направленные против российской агрессии и за единство Украины. В понедельник 21 марта стало известно, что российские солдаты начали стрелять по протестующим. Мы поговорили с херсонцами, которые ходят на акции в своем городе и, несмотря ни на что, продолжат это делать.
«Мама в тот день „дала мне по голове“, сказала: „Пожалуйста, береги себя, ты в мене одна дитина!“»
Диане 23 года, она родилась и выросла в Херсоне. Девушка признается: походы на митинги — это самые смелые поступки, которые она совершала в своей жизни.
— Они в Херсоне [митинги] проходят каждый день. Самые крупные — по выходным, их было три. Первый состоялся 5 марта, когда накануне стало известно, что оккупанты планируют провести митинг за создание «Херсонской Народной Республики». Говорили, что россияне доставят в город гуманитарную помощь, для массовки привезут людей из Крыма. Мы с мужем опоздали к началу на 10−15 минут, по дороге слышали автоматные очереди, но когда пришли, выстрелов уже не было. Людей было очень много!
По словам Дианы, опасности на том митинге она не чувствовала.
— Мало того, даже шли с мужем в первых рядах колонны (улыбается). Я в тот день так оторвалась! Рассказала им всем, куда сходить и что думаю о Путине. Кайфанула! (смеется). Это был момент выброса негативных эмоций. С начала войны и до того дня я была в страхе и панике. Протесты помогли мне справиться с гневом и немного успокоиться.
В тот день, по утверждениям собеседницы, российские военнослужащие не реагировали на происходящее.
— Когда проходили мимо захваченной телевизионной вышки, рядом как раз стояли солдаты. Я видела, как испуганно они на нас смотрели, как прятались за свои БТРы и только выглядывали, чтобы увидеть, прошли мы или нет. Колонна двигалась около получаса — за это время они выслушали все, что местные о них думают.
— Что люди им говорили?
— Если можно ругаться, скажу как есть: на *** их посылали, отправляли домой, кричали, что они оккупанты. Что ж, может, не очень приятно, но, думаю, все справедливо. Раз они так бесцеремонно пришли, то должны быть готовы, что это не российское телевидение и здесь никто не скажет, что во всем виноваты «бандеровцы», а они освободители. На митингах всю правду-матку о себе слышат. В тот день я справилась со своей тревогой. Никогда бы не подумала, что, если обернуться флагом Украины и кричать: «Пошел на ***», может быть так хорошо. Еще в тот день один из митингующих мужчин залез с украинским флагом на русский БТР, но военные действительно были спокойны и просто стояли с лицами, в которых читалось что-то вроде: «Когда это закончится?»
— Были ли на следующем крупном митинге действия военных более жесткими?
— Следующий крупный митинг состоялся в воскресенье тринадцатого марта… — тут Диана замолкает, на том конце слышны резки звуки. — Не знаю, слышали ли вы только что или нет, но это был взрыв. По тому, как научилась их различать, этот скорее всего был в Чернобаевке, снова около аэропорта. Так вот, 13 марта — день освобождения Херсона от немецко-фашистских захватчиков. В тот день несколько местных коллаборантов пошли возлагать цветы к Вечному огню, вместе с ними было несколько десятков пожилых людей (не знаем, жители это нашего города или нет). Кроме того, снова обострились слухи по созданию «ХНР». Было ощущение, что специально «глушили» связь, чтобы мы вовремя не узнали о происходящем в городе и не собрались вместе. Было много информационных вбросов, что во время первого большого митинга они были не готовы к нам, а сейчас готовы — будут стрелять, «вязать» протестующих. Нигде не было централизованного сбора — люди пришли сами, будто по наитию. Просто почувствовали, что нужно выйти. Мама в тот день «дала мне по голове», сказала: «Пожалуйста, береги себя, ты в мене одна дитина!»
В тот день, говорит Диана, военные стреляли в воздух.
— Никаких провокаций не было. Сначала они наводили на нас оружие, но это никого не остановило. Когда шла середина колонны (мы как раз проходили рядом с военными), они открыли огонь в воздух. Честно, я охренела.
— Люди испугались?
— Мне кажется, в колонне митингующих испугалась только я (смеется). После того, как они открыли огонь, один из митингующих начал кричать: «П****!» (безразлично. — Прим. Ред.) Автоматная очередь — он снова кричит: «Ребята, п****!» — и идет дальше. Люди вообще никак не отреагировали на их запугивания. Я очень горжусь жителями нашего города. Особенно, конечно, тем мужчиной! Еще один протестующий после первой автоматной очереди повернулся спиной к оккупантам (лицом к колонне), развел руки в стороны и начал махать нам, чтобы отходили от военных. Все просто прижались друг к другу, но я не видела людей, которые бы убежали.
Внимание! В видео содержится ненормативная лексика.
Митинги в Херсоне, говорит девушка, проходят ежедневно. В городе уже наблюдались сбои в работе мобильной связи, поэтому время сбора протестующих не меняется — двенадцать часов дня.
— Люди приезжают на машинах, берут с собой колонки и включают музыку. В воскресенье 20 марта я представляла себе, что пришла на дискотеку с украинским колоритом (смеется). Это очень заряжает. Понимаешь, как много людей хотят, чтобы Херсон всегда оставался только украинским городом. Митинги дают это очень ценное понимание.
— Какую музыку включают протестующие?
— Включают песню группы КALUSH Stefania, Кузьму Скрябина, «Океан Эльзы». Часто звучит гимн Украины — люди подхватывают его и поют. Иногда даже не слышна сама музыка гимна, когда мы поем!
— Нет ли чувства, что о вас забыли, мыслей вроде «почему нас не идут освобождать»?
— У меня — нет. Я понимаю, почему никто из наших солдат сейчас не может ворваться в Херсон. Если в городе начнутся ожесточенные бои, мирные жители будут очень страдать. Чувство того, что нас не бросили, о нас не забыли, также появляется, когда слышишь, что президент упоминает нас в обращениях. Нам дали звание «Город-герой» после первого масштабного митинга. После этого я уверена, что нас не бросили и о нас помнят. Да, бывает, сейчас думаешь позитивно, а через час погружаешься в не самые лучшие мысли. Среди знакомых тоже есть люди, которые в негативе, но мы подбадриваем друг друга, и настроение становится куда лучше.
«Подгоняли автозаки, включали в громкоговорители музыку из советских мультфильмов»
Павлу 28 лет. Он плохо ориентируется, в какой день мы разговариваем — считает только количество дней с начала войны. Парень старается посещать митинги в родном городе каждый день, но признается, что получается не всегда: иногда не позволяет работа.
— Митинги в будние дни не такие массовые, как в выходные. Когда говорю «не такие массовые», подразумеваю примерно тысячу человек. В выходные нас собирается в несколько раз больше. Возле здания обладминистрации стоят российские военные, недалеко припаркованы их серые машины с красными полосами и надписями «Росгвардия». Оружие у них боевое. Теперь мы убедились в этом и знаем, что они готовы его применять.
Павел, как и Диана, утверждает: изначально военные реагировали на протестующих довольно сдержанно.
— Так происходило обычно. Несколько раз видел, как военные показывали в адрес колонны неприличные жесты. Когда мы включали украинскую музыку или гимн, подгоняли автозаки и включали в громкоговорители музыку из советских мультфильмов, но потом перестали так делать: их музыка не могла заглушить толпу. Музыка из каких мультиков звучала? Про «Тилимилитрямдию» (советский мультфильм «Трям! Здравствуйте!» 1980 года выпуска. — Прим. Ред.).
— Митингующие пробуют подойти и просто поговорить с военными?
— Таких попыток я не видел. Военные наводят оружие, когда люди просто проходят мимо, поэтому не думаю, что кто-то пробовал подойти и поговорить с ними. А вот на блокпостах жители с ними общаются. Это удивительно, наверное, но там оккупанты ведут себя нарочито вежливо. Я бы даже сказал, омерзительно вежливо. Представьте: они ставят [в заграждения на блокпостах] либо «Тигра» с танковым пулеметом, либо БТР, останавливают тебя и максимально почтительно просят дать твой телефон, чтобы зайти и что-то там в нем посмотреть. Одну мою знакомую солдаты на блокпосте однажды спросили: «Что вы вообще о нас думаете?» Она сказала как есть, что-то вроде: «Мы все здесь вас презираем». Но эта история ничем не закончилась.
— Техники и военных на митингах много?
— В воскресенье 20 марта я насчитал семь автозаков, два УАЗика, одного «Тигра», была собрана огневая точка из бетонных блоков. Военных — 40−45 человек, все с оружием. Но вообще, конечно, об их количестве сложно говорить с уверенностью: я мог всех не увидеть. Над местом, где проходят протесты, постоянно кружит дрон.
В понедельник 21 марта на акцию протеста собралось более ста человек, говорит собеседник. Военные открыли огонь и бросали светошумовые гранаты. Несколько протестующих получили ранения.
— Перед областной радой когда-то стоял Ленин. После Майдана его убрали и поставили памятник «Небесной сотне» (погибшим на Евромайдане в 2013—2014 годах. — Прим. Ред.). На этом памятнике красной краской россияне написали «ВСУ убивает детей Донбасса». Некоторые протестующие пошли стирать эту надпись, и в этот момент к ним двинулись русские солдаты, бросили несколько светошумовых гранат, дымовую шашку и начали стрелять. Одного мужчину ранило в ногу — его забрала скорая. Гильзы находили от боевого оружия — не травматических патронов.
По утверждениям собеседника, это не единственное, к чему прибегли российские военные в тот день.
— На митингах часто был парень, который мог заводить толпу, говорить в мегафон кричалку, а все за ним повторяли. В понедельник, когда начался разгон митингующих и военные бросили светошумовую гранату и дымовую шашку, аккурат под ее бросок подъехал микроавтобус. Из него выскочили ребята, затолкали в машину этого парня с мегафоном, еще нескольких человек — и увезли. Насколько мне известно, это уже второй раз, когда они вот так увозят людей после митинга.
Действия со стороны российских военных в понедельник были похожи на акт намеренного устрашения, считает Павел.
— Мне кажется, что это было сделано по приказу, потому что повторюсь еще раз: люди никого не провоцировали. Вероятно, это специально сделано в будний день, когда не так много протестующих. Ведь есть большая разница — сделать это в выходной день, когда на митинге 4−5 тысяч человек, или в будние дни, когда протестующих меньше.
— Вам не страшно теперь ходить на митинги? Как думаете, будут ли опасаться жители?
— Сложно сказать. Украинское общество очень пассионарное, поэтому вполне возможно, что на улицы наоборот выйдет еще больше наших жителей. Думаю, на выходных опять будет большой митинг. У всех людей, с которыми я разговариваю, есть концепция: чем больше там будет людей, тем безопаснее для всех присутствующих. На выходных — да, я снова пойду на митинг.
— Ваше самое сильное воспоминание за эти дни?
— Оно не связано с митингами. Я живу около выезда из города, рядом часто устанавливают блокпост. Когда велись активные бои за Херсон, местные силы территориальной обороны пошли атаковать этот блокпост. С автоматами и коктейлями Молотова они вышли на тех, у кого есть танковый пулемет. Их разворотили. Те, кто пытался спастись, отступали назад через школу, где я учился, но их догнали, — тут голос парня дрожит. — Моя мама видела их тела, они лежали два дня. Их добивали на школьной площадке… Когда-то там у меня был последний звонок.