В результате успешного сентябрьского контрнаступления в Харьковской области украинская армия продвинулась ближе к границе России. С тех пор приграничные территории Белгородской области почти ежедневно попадают под обстрелы. За восемь месяцев с начала российского вторжения в Украину белгородцы привыкли к звукам боевых действий, а приграничные села уже не раз эвакуировали. Но сейчас и многие горожане не выдерживают и пытаются уехать вглубь России. Би-би-си поговорила с местными жителями о том, как война вошла в их жизнь.
Имена всех героев текста изменены по их просьбе
В субботу 22 октября 35-летняя жительница Шебекино Алина впервые с начала вторжения России в Украину получила от МЧС СМС-сообщение об обстреле города: «Внимание! Обстрел г. Шебекино. Возьмите вещи первой необходимости и спуститесь в подвал (укрытие). Не выходите на улицу!». Раньше таких сообщений от МЧС она не получала.
«Вот что могут власти наши, и на этом все, — жалуется Алина. — Мы не знаем, есть ли тут бомбоубежища, никто ничего не говорит. Просто спуститься в подвал. У кого есть, те прячутся. Но только с субботы [22 октября] люди прятаться начали, до этого не было особого повода. А сами мы в этот день нигде не прятались, если честно. Думали, как обычно будет, мы привыкли».
«С утра до ночи грохот»
Шебекино — маленький приграничный город в Белгородской области. Последние 10 лет его население постоянно уменьшалось и в 2021-м опустилось ниже отметки в 40 тысяч человек. А в этом году люди стали уезжать из Шебекино из-за войны — до границы с Украиной от города чуть больше пяти километров, здесь отчетливо слышны звуки военных действий, а в последнее время еще и регулярно случаются обстрелы.
Местные власти обвиняют в обстрелах российской территории украинскую армию. Власти Украины не признают, что их вооруженные силы обстреливают территорию России, и объясняют это промахами российских военных или тем, что российские ПВО сбивают российские же ракеты.
Шебекинцы слышат звуки работы ПВО, гул военных вертолетов, минометы и артиллерию, видят столбы дыма, если в результате «прилетов» начинается возгорание.
В августе белгородский губернатор Вячеслав Гладков предупредил жителей Шебекино и других приграничных районов еще об одном последствии обстрелов — от них остаются неразорвавшиеся патроны и снаряды, которые потом находят дети: «У нас есть большая трагедия, уже она случилась, мальчик потерял кисть, пытаясь разобрать один из патронов».
Тогда же Гладков предупредил, что на территории Шебекинского городского округа обнаружили большое количество лепестковых мин (небольшие противопехотные мины «Лепесток», которые устанавливаются не вручную, а дистанционно). По его словам — в результате обстрела со стороны Украины. 16 октября губернатор сообщил, что житель Шебекино наступил на одну из таких мин, и ему оторвало ступню. Гладков в связи с этим посоветовал жителям приграничных районов не ходить в леса.
Война пришла в Шебекино еще до начала объявленной Путиным «спецоперации». 21 февраля, за три дня до вторжения в Украину, в местном паблике выложили видео, как по Шебекино проехала колонна военной техники с буквой Z, которая тогда еще не стала главным символом российской военной агрессии против Украины. Алина говорит, что до февраля никогда не видела «танков на дорогах».
«Танки, самолеты, бронетранспортеры — все это я видела в течение двух-трех дней на территории Шебекино. Страшно становится. Уже всерьез рассматриваем варианты переезда вглубь страны, пока чего похуже не стряслось», — такой анонимный пост появился в том же паблике 20 февраля 2022 года.
По словам Алины, людей из города уехало «много», только среди ее знакомых пять семей переехали за Белгород. Сама она с семьей пока остается в Шебекино — говорит, что некуда ехать и нет денег снимать жилье. Алина живет в частном доме с мужем и четырьмя детьми — младшей дочке четыре года, старшей 13. Муж работает строителем, а она с детьми сидит дома.
Иногда в результате «прилетов» в Шебекино случаются перебои с электроэнергией, и у некоторых жителей города пропадает свет или вода (если оказываются обесточены объекты водоснабжения). Один раз электричество отключили на пару часов, в другой раз — на шесть, рассказывает Алина. Вместе со светом в их частном доме пропадает и отопление — становится невыносимо холодно, и муж отвозит Алину с детьми к ее матери, которая живет в квартире, где топят без перебоев.
У старших детей сейчас каникулы, а до этого из-за обстрелов три недели учились дистанционно. Младшая дочь почти месяц не ходит в детский сад. С 26 сентября все школы в Шебекинском округе перевели на дистанционное обучение, а в детских садах оставили только дежурные группы.
На обстрелы и другие звуки войны дети Алины почти никак не реагируют, «уже привыкли». Только в субботу, 22 октября, «немного испугались». В тот день город попал под сильный минометный обстрел со стороны Украины. Удар пришелся по самому его центру — пострадали несколько магазинов, рынок и торговый центр «Галерея». На рынке, в торговом центре и в нескольких магазинах в результате ударов начался пожар, и здание «Галереи» полностью выгорело.
При обстреле погибли два человека, в том числе 14-летний ребенок, еще 12 человек получили ранения, пятерых из них госпитализировали, четверо в тяжелом состоянии. Дома у Алины в тот день из-за обстрела отключили воду, а в некоторых других районах пропал свет.
Сама Алина уже тоже привыкла к обстрелам: «Мы как обычно живем, из дома выходим. С 7 утра и до ночи грохот. Каждый день одно и то же». В первые месяцы войны в городе тоже было слышно звуки боевых действий, но тише, чем сейчас, объясняет она.
В первый день войны, 24 февраля, «бахало жутко, все испугались», вспоминает Алина. За месяцы войны она уже научилась отличать, что именно слышит: «Когда ПВО работает, когда истребители над домом летят, вертолеты, ну и минометы сейчас. Зимой и весной мы, как и сейчас, не боялись особо этих звуков. Только когда ПВО. От него грохот такой, что дрожат стены и зарядки выпадают из розеток. Когда его нет вообще, а когда шесть раз подряд. Это ракеты летят на нас, а наши ПВО сбивают их».
«Теперь поняли, каково это»
27-летний Андрей уехал из Шебекино в Москву еще в августе этого года — давно хотел переехать в столицу, и устроился учителем английского языка в одну из московских школ. Но в Шебекино продолжали жить его мама вместе с 87-летней бабушкой и 92-летним дедушкой. «Мы с мамой с самого начала были против российской агрессии, бабушка не особо читает и смотрит новости, а дед потребляет новости с федерального телевидения», — рассказывает он.
Дед, по словам внука, происходящее в городе объясняет теми штампами, которые уже много месяцев повторяет российская телепропаганда: «Он объясняет обстрелы тем, что в Украине фашистская власть, которой помогают американцы. И считает, что если бы не было „спецоперации“, они бы все равно стреляли».
«После того как Украина освободила Харьковскую область и Волчанск — ближайший к Шебекино украинский город, обстрелы сел участились, — говорит Андрей. — И за последнюю неделю ситуация особенно эскалировалась. Мама была все эти дни очень встревожена, и 22 октября, когда обстреляли рынок, написала мне, что все, пора уезжать, стреляют непрерывно уже два часа».
По словам Андрея, бабушка сразу же согласилась уехать. Из-за старости она стала плохо слышать, поэтому звуков взрывов не замечает, но в прошлую субботу она увидела огромный черный столб дыма от пожара и очень испугалась. «Дедушке мы сказали, что едем в отпуск, не вдаваясь в детали. Но он довольно быстро согласился, к счастью», — говорит внук.
В субботу вечером Андрей выехал из Москвы и приехал в Белгород рано утром в воскресенье, 23 октября. Рейсовые автобусы до Шебекино еще не ходили, и ему пришлось заказывать такси. Первые четыре таксиста в Шебекино ехать отказались, и только пятый водитель согласился его отвезти.
«Может таксисты просто не любят ездить за пределы Белгорода, чтобы не возвращаться потом издалека без пассажиров, но может, это связано и с обстрелами, — рассуждает Андрей. — Потому что водитель, который согласился меня отвезти, спросил, как доехать до дома не через центр города, потому что за день до этого был в центре Шебекино буквально за час до обстрела».
В Шебекино Андрей заехал в шиномонтаж, чтобы поменять перед отъездом зимнюю резину на летнюю (свою машину он после переезда в Москву оставил дома): «И там мастер сказал, что передо мной к нему заходила женщина, тоже менять резину. Сказала, что тоже уезжает из города в Старый Оскол. И вообще — что многие люди пытаются на время уехать».
В воскресенье он слышал звуки обстрелов около полутора часов, но в целом Шебекино произвел на Андрея впечатление города, живущего своей жизнью, «как будто пожар накануне был единичным несчастным случаем, а так все продолжают ездить, ходить».
«Но, конечно, и прохожие, и соседи, с которыми удалось пообщаться, очень напуганы. Непонятно, чего ждать, абсолютно непонятно, что будет. Как тот же шиномонтажник сказал: «Вот все радовались, когда украинские города бомбили, а теперь поняли, каково это».
Уже в понедельник он увез маму, бабушку и дедушку из Шебекино к себе в Москву.
Переселение в Старый Оскол
Лариса, другая жительница Шебекино, после обстрела 22 октября тоже не выдержала и уехала вместе с детьми в Старый Оскол — город в 153 км к северо-востоку от Белгорода. Подыскивать подходящую квартиру там она начала еще из Шебекино — хотела увезти детей подальше от боевых действий.
На поиски жилья у Ларисы ушел месяц. «Было, что позвонили насчет квартиры, а там ответили, что не берут приезжих. И таких ответов было много. Очень дорогое жилье, цена стоит 15 [тысяч], а [когда звонишь] - говорят, что таких цен сейчас нет. Минимум 25−30 тысяч, плюс 50% риэлтору. В итоге удалось найти квартиру за 24 тысячи. Квартира убитая, поэтому и цена по их меркам небольшая».
Для тех, у кого нет возможности снять жилье или уехать к родственникам, в Старом Осколе работают пункты временного размещения (ПВР). Такие пункты в Белгородской области еще в феврале открыли для беженцев из Украины, а теперь в них селят и россиян — жителей приграничных районов.
С 24 февраля из пяти муниципалитетов Белгородской области эвакуировали 3487 человек, из них 1147 человек разместили в ПВР, сообщило 17 октября местное издание Bel.Ru со ссылкой на областное управление региональной безопасности. Остальные 2340 человек переехали к родственникам, сняли себе жилье или проживают в социальных организациях.
В Белгородской области начали эвакуировать людей из-за обстрелов с конца марта. Сначала в ПВР свозили жителей приграничных сел, некоторые из которых — например, село Нехотеевка — расположены вплотную к границе. «Продолжаем убеждать людей, которые еще остаются, временно покинуть свои дома. И будем делать это до тех пор, пока не убедим», — писал 13 сентября белгородский губернатор Вячеслав Гладков про эвакуацию из Нехотеевки и соседней Журавлевки.
В начале октября во время одного из прямых эфиров Гладкова с местными жителями — белгородский губернатор регулярно проводит такие эфиры во «ВКонтакте» — его спросили, будет ли эвакуация из Шебекино. Тогда он ответил, что таких планов нет — и людей эвакуируют только из тех мест, «где опасно».
Но 23 октября, на следующий день после сильного обстрела Шебекино с жертвами, губернатор объявил, что жителей потенциально опасных районов города эвакуировали в Старый Оскол и разместили там в ПВР на территории одной из баз отдыха. «Был произведен подомовой обход на тех территориях, которые потенциально являются опасными зонами. Те жители, которые согласились на отъезд, временно отселены».
24 октября местное телевидение Старого Оскола выпустило сюжет про шебекинцев, переселенных в ПВР. В нем сообщалось, что город на данный момент готов предоставить около двух тысяч мест для временно переселенных жителей приграничных районов. В одном из ПВР, куда приехали журналисты, на тот момент находились 155 человек из Шебекинского городского округа, утверждалось в сюжете.
Там журналисты поговорили с женщиной, проживавшей в Шебекино рядом с газовой подстанцией, которую в октябре уже обстреливали: «Были мы на работе, слышали обстрел Шебекино, рынок наш обстреляли, — рассказывала она. — А когда приехали вечером домой — уже начался обстрел нашего района. Было очень страшно». Тем же вечером они быстро собрали вещи и уехали.
«А кто меня в Подмосковье возьмет?»
Шебекинцам, которые живут в других, потенциально менее опасных районах, но все равно хотят уехать из города, местные власти тоже предлагают разместиться в ПВР в Старом Осколе. Такую возможность вечером 22 октября предложили и Алине: «Спросили у нашего главы [у главы администрации Шебекинского городского округа Владимира Жданова], сказал, что есть возможность уехать и жить во временном жилье в Старом Осколе».
Но в Старый Оскол она ехать не хочет — считает, что там ее с детьми разместят «в палатке» без условий. На фото из ПВР, которые публиковал губернатор Гладков, видно, что людей размещают не в палатке, но условия в пункте все равно сложно назвать комфортными. На фотографиях можно заметить, что в небольших комнатах установили по четыре двухъярусных кровати.
21 октября стало известно, что Московская область готова принять 500 жителей Белгородской области и разместить их на территории одного из подмосковных санаториев — питание и проживание будет для них бесплатным. «Там всего 500 мест, пусть едут те, кого эвакуировали из сел ближе к границе. Им жить негде, — рассуждает Алина. — Да и там заявления какие-то писать нужно, понятия не имею, куда и как. Никто не говорил».
Помимо людей, которые хотят уехать даже из «неопасных» районов Шебекино, есть и жители приграничных сел, которые, наоборот, не хотят покидать свои дома, несмотря на уговоры властей. 32-летний Антон из Шебекино работает в аварийно-восстановительной бригаде в «Водоканале», и ему по работе периодически нужно ездить в приграничные села — Муром (меньше километра до границы), Красное (1,5 км до границы) и другие. «Там же люди остались, им нужна вода», — объясняет он.
Сейчас Антон уже неделю стоит в Шебекино на ремонте: «Я работаю на экскаваторе. Техника настолько отсталая и разбитая, что в тот же Муром или Красное доехать — это надо сто раз подумать, доедет или нет. Денег нет ни на что, как ни спрошу, все время за запчасти нечем платить».
Денег в «Водоканале» платят мало, а теперь еще к недовольству уровнем зарплаты у людей добавилось нежелание ехать работать в опасные приграничные районы. «Блин, 27 тысяч рублей в месяц — это нормально? Это у меня, а у слесарей еще меньше, — жалуется Антон. — Им в понедельник или во вторник надо было устранять прорыв водопровода в Муроме, и они начали возмущаться, что денег мало, никто ничего не доплачивает, так еще едь в Муром, делай. Так им на шесть человек дали два броника».
«Что-то взорвали, горит», — вдруг добавляет он. Корреспондент Би-би-си разговаривал с Антоном 21 октября, и во время разговора в Шебекино «прилетело» в лакокрасочный завод, который после удара загорелся. В результате над городом поднялся огромный столб черного дыма, который был виден многим шебекинцам.
По словам Антона, паники в городе нет: «В целом все спокойны, ходят на работу, работают. Просто часто начали обстреливать, люди даже уже не обращают внимания. Вот прям сейчас обстреливают, прям близко стреляют». От обстрелов он не прячется: «У нас же тут не Сталинград».
«С нами проводили беседы якобы от МЧС, что, мол, делайте так, бегите так, — рассказывает Антон. — А когда мы задали вопрос о бомбоубежищах, сказали, что они не подготовлены. Как обычно, деньги ушли, куда надо». Из Шебекино он пока уезжать не планирует: «А кто меня в Подмосковье возьмет? Тут работа, дом, семья, кто работать будет?»
«Ненормально к такому привыкать»
Студент 4-го курса БелГУ Денис живет в районе Харьковская гора на юге Белгорода и уже три недели старается лишний раз не выходить из дома (сейчас он находится на дистанционном обучении, на которое их вуз перевели 11 октября): «Потому что как-то неспокойно. В магазин, естественно, приходится ходить, а так нет. Тут смотря какая стрессоустойчивость у человека — кто-то вообще и по ночам гуляет, и нормально. Но лично мне не особо. Если дома слышно, то на улице и подавно, и там непонятно куда бежать».
По его словам, обстрелы особенно усилились после 8 октября, когда произошел взрыв на Крымском мосту. Российские власти назвали произошедшее терактом, а ответственность за него возложили на украинскую разведку. В ГУР Украины обвинения в подрыве моста отвергают. 10 октября Россия начала массированные обстрелы городов и критической инфраструктуры Украины. Российское командование заявило, что этот ответ на взрыв Крымского моста.
«И в любой точке города все прекрасно слышно, — рассказывает Денис. — Если что-то взрывается, нефтебаза или подстанция, то просыпается весь город. До этого было ночью в основном, а после Крымского моста они начали более усиленно обстреливать — и утром, и в обед».
Нефтебаза в Белгороде загорелась в результате обстрела днем 15 октября; а удар по подстанции «Южная» произошел за день до этого. В результате на подстанции начался сильный пожар, и в части Белгорода отключилось электричество.
«Когда был прилет в подстанцию, почти весь район остался без света, — рассказывает другая жительница Харьковской горы, 32-летняя Кира. — У нас достаточно крупный район, и когда его большая часть осталась без света, людям стало понятно, что устроить диверсию и вырубить половине города электричество очень легко. Люди начали задавать вопросы: а где находятся укрытия, где сирены оповещения?»
Первая с февраля крупная авария на подстанции «Южная» произошла в ночь на 8 сентября. Тогда после взрыва на подстанции у жителей Харьковской горы не было света еще полдня. «Сейчас уже с такими проблемами справляются более оперативно — свет могут отключить минут на 15−20, но может — и на пару часов», — говорит Кира.
Первый снаряд на территории Белгорода упал утром 24 февраля — в первый день российского вторжения в Украину. Это произошло на улице Дальняя Садовая. В результате сгорели два автомобиля, в нескольких домах выбило стекла. Очевидцы писали, что у людей, проживающих рядом с местом происшествия, от удара «посносило теплицы».
13 октября в Белгороде из-за обстрела в очередной раз сработала ПВО — в результате обломки ракеты упали на многоэтажный жилой дом и частично повредили верхний этаж. Инцидент произошел на улице Губкина в районе Харьковской горы, совсем рядом с домом, где живет Кира.
Она тоже живет в многоэтажном доме и признается, что «есть небольшой страх, что может прилететь какой-то осколок». Сама она пытается следовать правилу «двух стен», и «когда особенно было страшно», уходила в ванную. Денис, который живет в доме неподалеку от нее на 5-м этаже, тоже несколько раз прятался в ванной — «там несущие стены, и, возможно, есть хоть какая-то защита».
14 октября губернатор Гладков поручил подготовить в городе укрытия на случай сильных обстрелов и проверить состояние подвалов. Теперь страница Гладкова во «ВКонтакте» засыпана жалобами от белгородцев — люди жалуются, что не могут получить ключ от подвала, или выкладывают фотографии подвалов в своих домах и пишут, что те не пригодны для укрытия. В доме Дениса подвала вообще нет, и на подъезде висит объявление, что «если что, нужно бежать за три дома, потому что только там подвал есть», рассказывает он.
«У нас есть подвал, но не знаю, насколько он находится в пригодном состоянии. Управляющая компания пыталась его как-то осушить, но пока меня это не очень обнадеживает», — рассказывает Кира. 14 октября, когда загорелась подстанция, она была с собакой у ветеринара, и по дороге домой они «увидели на горизонте пламя». В тот же день она собрала вещи, взяла собаку и уехала к родителям за город. Потом, правда, ей пришлось на время вернуться в Белгород, чтобы доделать дела.
«Собака постоянно подрывается, но и я тоже подрываюсь. Начинает лаять, беспокоится, пытается подбежать к окну, чтобы посмотреть, что происходит. Невозможно к этому привыкнуть, и, наверно, как-то ненормально к такому привыкать», — рассказывает Кира.
Еще в начале вторжения России в Украину они с мужем обсуждали, что хорошо бы собрать чемодан с вещами и документами на случай, если придется экстренно уезжать из города. Но тогда они еще ничего не собирали, только стали держать документы в одном месте. «Такой чемодан я собрала две недели назад, когда участились обстрелы», — говорит Кира.
Муж Киры уехал из России после 21 сентября, когда Путин объявил мобилизацию. В Белгородской области она продолжается — на днях, по словам Киры, мобилизовали знакомого ее семьи, а до этого приходили на работу мужа и забрали его 42-летнего коллегу.
Сама она тоже думает уезжать, особенно после «прилета» в жилой дом 13 октября и пожара на подстанции: «Я все чаще и чаще думаю об отъезде, но в текущей ситуации пока уехала к своим родителям за город. Многие уехали после 21 сентября, многие стали собирать вещи, когда стало больше прилетов. Когда я гуляю утром с собакой, то слышу соседские разговоры, что они собираются уезжать».
Денис тоже через неделю собирается уехать из Белгорода: «Благо есть куда, есть квартира в другом городе. Потому что здесь уже сильно тяжело стало».
«Все радуются жизни, а мы ни дня не жили в тишине с 24 февраля»
В середине октября на странице губернатора Гладкова появилось сообщение от 29-летней жительницы приграничного города Валуйки Ирины — ее муж погиб при обстреле города 16 сентября, и она осталась одна с восьмимесячным ребенком.
«В результате обстрела мы остались без жилья, которое к тому же было в ипотеке. С момента случившегося прошло уже больше месяца, а данный вопрос так и остается открытым. Не по своей вине мы вынуждены жить в чужой семье, которая приютила меня с ребенком», — написала она.
В разговоре с Би-би-си она сказала, что власти сейчас занимаются ее жилищным вопросом, но пока безрезультатно: «Администрация пока еще занимается оформлением документов, страховая компания еще не признала наш случай страховым».
29-летняя Марина живет в районе Харьковской горы с мужем и трехлетним сыном. Ее муж служил в армии, и в январе этого года его пригласили в военкомат и предложили заключить контракт, но он отказался. Повестка ему пока не приходила.
«Как можно относиться к вооруженным столкновениям? Все родные и знакомые хотят, чтобы это уже хоть чем-то, да закончилось бы, — говорит она. — Трудно жить, не зная, что будет дальше. С самого начала, с зимы, чего только мы ни слышали — и взрывы, и запуск ракет, и ПВО, и вертолеты с самолетами, даже взрывы в городе слышны. Два раза сидели с ребенком в ванной подальше от окон, когда взрывы было слышно, потому что стекла ходуном ходят, кажется, взорвись ещё чуть ближе, и их выдавит волной».
Их ребенок летом начал ходить в детский сад. «Только понравилось ходить, втянулся, теперь сад закрыли, причем есть вероятность, что до Нового года. За последнюю неделю в городе стало неспокойно, и в садах решили закрыть даже дежурные группы. Дети все по-разному реагируют на обстрелы, воспитателям с ними тяжело», — рассказывает Марина.
«Мой ребенок уже привык, — добавляет она. — С зимы вертолеты часто летали-шумели. Сейчас, правда, за раз может быть слышно до десяти взрывов, после двух-трех сын начинает бояться».
Теперь, когда они с мужем уходят на работу, ребенка приходится оставлять у разных родственников. Марина работает на заводе и вышла из декрета по уходу за ребенком всего пару недель назад. В прошлый понедельник всех рабочих собрали и стали показывать ролики, как вести себя при обстрелах.
Из города они уезжать не собираются: «Страшно — не страшно, а нам ехать некуда и не к кому. Работу не бросишь, ипотеку как-то платить надо».
Алина из Шебекино, которая тоже не уезжает, хочет, чтобы из города эвакуировали «хотя бы детей и женщин» и вывезли их «в достойные условия». 24 февраля ей было страшно, но они с мужем думали, что «к нам еще долго не придут [военные действия]».
«И вот пришли. Так и знали, что так будет», — говорит она.
При этом против проведения «специальной военной операции» она не была: «Думала, что спасают Донбасс. Но солдат жалко было. Теперь думаю, что спасают только их [Донбасс] теперь, а нас — нет».
Алина сравнивает шебекинцев с эвакуированными жителями Херсона. На прошлой неделе оккупационные власти занятого Россией города рекомендовали херсонцам выехать в российские регионы. Российские власти пообещали выдать им жилищные сертификаты, с помощью которых желающие смогут приобрести жилье в России. 23 октября власти отчитались, что жители Херсонской области получили первые сертификаты, но пока неизвестно ни об одном из случаев приобретения жилья таким образом.
«Им [херсонцам] помогают, а нам нет. Их эвакуируют и дают сертификаты на жилье, они могут его купить и остаться там, в безопасности. А мы что? Мы не знаем, где бомбоубежище. На нас властям все равно. Либо президенту не докладывают, что тут происходит, либо ему пофиг на нашу область», — жалуется Алина. По ее словам, жители Шебекино хотят окончания «спецоперации»: «Жители, конечно, хотят окончания. Солдаты гибнут, мирные гибнут с двух сторон».
«Вот знаете, чего хотят жители города? — вдруг добавляет Алина. — Хотят, чтобы прилетело хоть раз в Москву. Тогда бы поняли, как мы тут живем. Людям обидно, что все живут и радуются жизни, и всем все равно на тех, кто у границ. Мы ни дня не жили в тишине с 24 февраля. Но люди об этом не знают. Они узнали только, когда их коснулась мобилизация. Такое мнение у большинства тут».
Антон, который работает в «Водоканале» в Шебекино, не знает, как относиться к происходящему. «Но одно знаю, что теперь надо идти до конца, раз начало прилетать в родной город». Мобилизации, по его словам, он не боится, но идти на фронт тоже «не горит желанием».
«Что ты отдаешь, то и получаешь, как говорится. Вообще тут [в Белгороде] большинство за «спецоперацию», — замечает Денис из Белгорода. — Z-патриоты вроде как и боятся, хотя, по идее, не должны бояться. Потому что они это все поддерживали и должны были понимать, что это все вернется. Но они об этом не думали, они просто хотят видеть это все по телевизору, но чтобы их самих это не касалось. Радуются обстрелам инфраструктуры Украины, а у себя… Не знаю, чего хотят».