В январе 2022 года, когда в Казахстане начались протесты, мы написали одному из поддержавших их жителей. Тогда мужчина не отозвался: сначала в городе отключали интернет, а после его задержали. Но недавно он вышел на связь сам. «Зеркало» поговорило с участником митингов о задержаниях, условиях на «сутках» и ситуации в стране спустя год и пару месяцев после событий. А также о том, видит ли он параллели с Беларусью.
«Домой приходила полиция: „Зачем вам митинг? Там провокация будет!“ Но тут почему-то не пришли»
Нашего собеседника зовут Канат, он из Шымкента. Это один из крупных городов Казахстана, находится в южной его части и имеет статус города республиканского значения. Канату 45 лет, он живет там с женой и четырьмя детьми, работает в торговле. Мужчина — один из местных активистов.
— На выборах в 2019 году, когда президентом стал Касым-Жомарт Токаев, я был независимым наблюдателем на участке. Тогда была сильная фальсификация, и начался мой протест, потому что за Токаевым стоит Назарбаев. Вообще, до 2010-го я чуть-чуть Назарбаева поддерживал, а после расстрела в Жанаозене больше ему не верил. Тогда же наши люди, рабочие, вышли на митинг, хотели просто получать достойную зарплату, а в них, безоружных, стреляли по назарбаевскому указу… — на ломаном русском с сильным акцентом говорит Канат.
— Потом три года мы писали заявления и просили разрешения на мирные митинги в Шымкенте. Нам отказывали, — продолжает мужчина. — Мы хотели, например, в 2020 году, когда начался коронавирус в Китае и оттуда в Казахстан перенесли международный турнир по теннису, выйти против этого. Потом хотели провести митинг против подорожания цен, еще против ЕАЭС. По какому бы поводу мы ни просили разрешение у властей, его не давали. А к нам домой потом приходила полиция: «Зачем вам митинг? Там провокация будет!» А потом в январе стали подниматься цены на сжиженный газ — 120 тенге за литр стало (69 белорусских копеек. — Прим. ред.). Это очень дорого, по карману бьет сильно. Вот сейчас, после протестов, если так подумать, цены опустили до 60 тенге (35 копеек. — Прим. ред.). Стоит эта цена, и никому вреда нет…
Канат тогда, как и многие, был возмущен таким ростом цен. Массовые митинги недовольных подорожанием начались с Жанаозена 2 января, в Шымкенте люди вышли 4-го. Канат был среди них.
— Я же активист. Когда в Казахстане Мухтар Аблязов (оппозиционер, лидер движения «Демократический выбор Казахстана», признанного в стране экстремистской организацией, бывший глава «БТА Банка». — Прим. ред.) призывал людей выйти на митинги, перед каждым из них меня из дома не выпускала милиция, сторожили. Так было три года. Оказалось, я у них в каких-то списках. Но тут, 4 января 2022-го, почему-то ко мне не пришли, — вспоминает мужчина. — У нас в городе и другие активисты есть, и когда многие днем в тот день выходили, их всех поймали. Протестующие хотели собраться возле акимата (городская администрация. — Прим. ред.), но там все было оцеплено полицией, людей задерживали. А когда солнце зашло, почти весь город вышел и некого было задерживать… Я тоже вечером вышел — там мирный митинг был. Ничего не сломали, не трогали кафе, магазины — все стояли пели песни, гимн, казахстанский флаг держали.
«Много войны было: задерживали даже тех, кто мимо проходил, стреляли»
Протестующие тогда сначала требовали снижения цен на газ до 50 тенге (29 белорусских копеек). Потом добавились и политические требования — уход из политики Назарбаева, у которого на тот момент было пожизненное право занимать пост главы Совета безопасности. Толпа скандировала лозунг «Шал, кет!», что переводится как «Старик, уходи!».
— В городе была полиция, много ее было, но нас не трогали, не задерживали. Часть людей собрались возле торгового центра «Шымкент-Плаза» (там рядом театр и большая площадка) и мирно стояли там до 23 часов, а потом пешком пошли к акимату (там были другие протестующие). Шли тоже мирно: ничего не сломали, ничего противозаконного не сделали, — снова подчеркивает Канат. — Интернета, связи уже не было, и я домой ушел, на акимат не поехал. А на следующее утро весь город говорил, что после трех часов ночи полиция использовала светошумовые гранаты.
— 5 января люди опять вышли к акимату. Много людей было. Я тоже поехал, снимал протестный митинг. Там, где стоял народ, находился магазин — он был целым, ничего не грабили. А где оцепление полиции — там разгром был. Кто это делал, никто не знает. В акимат кто-то зашел и разбил стекло, забрал какие-то компьютеры. Мы спрашиваем: кто разбил? Сейчас же у них (речь об административных зданиях и службах охраны. — Прим. ред.) камеры везде стоят. Говорим: покажите, кто вошел, пусть народ увидит. Ничего не показали. Показывали людей, которые пошли на провокации. Среди протестующих же были такие, кто политикой не занимался. Просто, скажем, у них другой взгляд на происходящее был. Они ходили в масках, с капюшоном на голове — ни глаз, ничего не рассмотреть было. По видео, как торговый центр «Метро» грабили, потом видно, что первыми такие люди пошли. А потом уже без масок — народ, который поддался на эти провокации. Их потом по таким видео задерживали.
— В тот день милиция тоже использовала слезоточивый газ, светошумовые гранаты, я два часа поснимал и уехал, где-то в восемь вечера. А после, люди говорили, снайперы стреляли, жертвы были — это приказ Токаева стрелять на поражение, людей убивали ночью, говорят, много погибло (по заявлениям властей, в общей сложности — 238 человек. — Прим. ред.).
— Шестого, когда стемнело, опять народ собрался. Туда мы тоже поехали посмотреть — людей уже заметно меньше вышло: многие боялись. Я пошел поснимать. В тот день уже много войны было. Задерживали даже тех, кто мимо проходил, и женщин с детьми, которые рядом домой шли, — всех. И днем, и вечером. Стреляли. Так протест в Шымкенте был подавлен, — рассказал мужчина.
Хронологию событий в те дни протестов в Шымкенте в своем репортаже описывала журналистка службы «Радио Азаттык» в Казахстане. «Увиденные мной в последний момент на площади люди не были похожи на тех протестующих, которые в течение дня мирно выдвигали требования, исполняли гимн и просили друг друга „не поддаваться на провокации“. Похоже, группа погромщиков целенаправленно пришла на площадь, чтобы устроить хаос», — рассказывала она о происходившем 4 января. По ее словам, ночью 5-го числа со стороны акимата доносились звуки выстрелов, протестующие сообщали о раненых и убитых. А утром 6-го у здания она видела «следы крови на земле, гильзы от пуль и булыжники, разрушенные и сожженные здания и автомобили».
Митинги в Казахстане подавили к 7 января. Всего, по данным на 10 января 2022 года, были задержаны почти 8 тысяч человек.
«В РОВД полиция била всех подряд, а в камерах тепло, уютно было»
Из знакомых Каната никто не пострадал на протестах и не погиб. Но многие активисты, которых знает мужчина, были задержаны, как и он сам.
— Это было 8 января. Я же есть в списках, как мои знакомые, и милиция начала с самого утра всех задерживать. У кого в телефоне находили видео протестов или знали, что этот человек участвовал в них, — всех забирали, — рассказывает мужчина. — Из моих знакомых забрали десять человек. Жена одного из них попросила меня подвезти ее до ДВД (местный департамент Министерства внутренних дел. — Прим. ред.), она беременной была тогда. Вот я хотел ей помочь, мы приехали. Только вышел из машины — и меня задержали. Отвезли в РОВД и говорят: это тот парень, который поджигал машину полиции. Но нас, активистов, в полиции же знают, и они сказали, что я мирный человек, никак не мог поджигать машины, громить что-то. Эти полицейские на нашей стороне были.
Уже в РОВД (районном отделе внутренних дел. — Прим. ред.) полиция била всех подряд. Меня — минут десять, может, дубинками по ногам, по спине, по руке левой (через день все было синее). Но потом начальник приказал нас, кого узнал из активистов, не трогать. «Остальных — сами знаете», — говорил. Мы сидели в коридоре, а в кабинетах людей и дальше били. Были слышны и удары дубинок, и крики.
Канат получил десять суток за «участие в незаконном митинге». Судили мужчину в тот же вечер в РОВД, от адвоката он отказался: «Знал, что по-любому дадут сутки». Его и других административно осужденных после держали в спецприемнике. В камере, рассчитанной на 14 мест, находились 24 человека.
Избиения и суды в отделах милиции, «сутки» за протесты и переполненные камеры — это, кажется, все, чем обращение с протестующими в Казахстане было похоже на происходившее в Беларуси. Сотрудники спецприемника, по словам мужчины, обращались с людьми «нормально», а на условия он и вовсе не жалуется:
— В камерах тепло, уютно было. Питание — три раза в день: первое, второе, чай. Там нормально было. Нас никто не упрекал, не унижал, что мы на протесты пошли, — а некоторые работники вообще по-своему поддерживали. Где-то даже пускали правозащитников, и они у людей спрашивали, не бьют ли их, все ли в порядке.
После «суток», по словам Каната, преследования со стороны силовиков в его адрес не было. Говорит, только несколько раз звонили с незнакомых номеров, но он просто не ответил. А вот его знакомые проходили по уголовным статьям.
— Я слышал, что в Беларуси был прессинг людей после протестов. Лично для меня ничего такого не было, но некоторых других вызывали в милицию, пугали уголовным делом. Ко мне приходили, когда была годовщина протестов в Казахстане, — рассказывает он. — А вот моим тем десятерым знакомым дали по 3,5 года, но почти всем — условно. Они были вынуждены согласиться, что они «террористы» и сказать: «Да, признаюсь, я грабил магазин». Вот кто пошел на это — тех отпускали, они получили условный срок. Кто не согласился — еще сидят. Из тех десятерых один человек только отказался. Он ходил на митинг, на пять минут голову вытащил из машины, можно сказать, постоял и уехал. И не стал признаваться ни в чем — вот он теперь в тюрьме. У вас же тоже на видео так снимают людей, да? — спрашивает Канат про «покаянные» ролики с задержанными. — Все диктаторские режимы так делают. Показывают потом: «Каюсь. Я больше так не буду делать. Простите!»
— У нас и родителей активистов прессуют, передают через них: «Скажите своему сыну, чтобы тише воды, ниже травы сидел». Так и до протестов было, — продолжает собеседник. — У нас активистка есть, ей 70 лет — худенькая такая, но боевая. А матери ее — уже 90. И вот какой-то милиционер, пацан маленький, пошел к ее матери и говорит: «Скажите дочери, пусть заканчивает свои дела, сидит дома и рот не открывает». 90-летней маме так угрожать! С работы у нас тоже могут уволить. Когда-то мою жену хотели уволить из-за того, что я активист, звонили ей, но она тогда в декрет ушла.
К милиции я сейчас, после протестов, в целом нормально отношусь. И хорошие там есть люди, и плохие. Надо с ними работать, разговаривать, я считаю. Опять же, это не только мой интерес — это и их интерес, их детей: не бейте народ, он же без оружия. Они же тоже свои машины газом заправляют, — уточняет мужчина, почему считает, что силовики и сторонники перемен должны слышать друг друга. — Но сейчас мимо департамента полиции я прохожу пешком, все смотрят на меня, хоть я этих сотрудников и не знаю, и мне страшно. А они не боятся: у них же форма!
О том, что в Беларуси протесты тоже подавили власти и силовики, Канат знает «по видео в интернете». Житель Казахстана считает, что для нашей страны все могло закончиться по-другому.
— У вас один шанс был, знаете, да? Вы же близко стояли к резиденции (речь о Дворце независимости в Минске. — Прим. ред.), были же несколько дней, когда военные и полиция не стреляли и не задерживали. Вот вошли бы в президентский дворец — шаг вперед, и вы бы их [власть] погнали. Зашла бы оппозиция — но у вас лидера не было, люди не знали, что делать, да? — спрашивает мужчина и отвечает на встречный вопрос, был ли, по его мнению, шанс у Казахстана. — У нас люди не выходили во всех городах, чтобы мы могли добиться ухода Токаева. Для этого нужно было зайти в парламент, объявить импичмент, а у нас протест был мирным, пока сами верхушки (речь о властях. — Прим. ред.) не сделали провокации, не появились титушки (так называют провокаторов и наемников для организации силовых потасовок, акций с применением физической силы. — Прим. ред.), которые все громили, и не началось все это…
«Я считаю, что за Токаевым до сих пор стоит Назарбаев. Система как стояла, так и стоит»
После подавления январского протеста президент Казахстана выступал перед нижней палатой парламента и в своем обращении критиковал работу некоторых госорганов, компаний, которые связывают с семьей Назарбаева, и его самого. Токаев обещал в стране реформы. Канат говорит, что во все эти обещания он не верил.
— Даже если на один-два региона что-то делается, на весь Казахстан это не влияет, — объясняет он свою позицию. — Я считаю, что за Токаевым до сих пор стоит Назарбаев. У нас был Елбасы (титул, обозначающий «главу государства» или «лидера нации», который носил Назарбаев с середины 2010 года. После референдума 2022 года его упразднили. — Прим. ред.), потом этот статус убрали. Но все равно, я думаю, его слово дороже слова Токаева. А тот, я бы не сказал, что что-то меняет — это делает народ, активисты. Тогда власти побаиваются и что-то делают.
Вот была Астана, ее переименовали в Нур-Султан, хотя и люди изначально были против, митинги проходили тоже. Назарбаев — настоящий диктатор: зачем столицу переименовывать в честь себя? Но Токаев согласился, а теперь сам же, после протеста, обратно поменял название.
Астану переименовали в Нур-Султан в честь Назарбаева в 2019 году по предложению Токаева, его преемника. Решение принимали на заседании двух палат парламента. Позже, в сентябре 2022-го, столицу переименовали обратно в Астану.
Канат говорит, что за год и несколько месяцев в Казахстане ничего не изменилось. По его мнению, власти протестующих услышали: «на 20%» снизили цены на некоторые продукты, на газ, внесли поправки в Конституцию и убрали тот самый статус Елбасы. Но мужчина все же считает, что жители выходили не зря.
— Сейчас у людей два мнения. Одни говорят: зачем все это было, эти убийства. Другие — хорошо, что мы вышли, иначе газ в цене ушел бы за 120−150 тенге (69−87 копеек. — Прим. ред.). Власть все-таки чуть-чуть боится сейчас, я считаю. А я за то, чтобы выйти на митинг, свое слово, мнение сказать — и домой. Как бы демократия. Но система как стояла, так и стоит. У нас же в стране 114 элементов полезных ископаемых (на самом деле в Казахстане добывают 99 элементов таблицы Менделеева. — Прим. ред.) — уран, нефть, золото. Но живем мы бедно! Для простых граждан после обещаний реформ ничего не изменилось. Вот сидим мы в гостях и обсуждаем все те же проблемы, что и раньше обсуждали. Но, знаете, у нас 19 марта — выборы в парламент, все опять обещают: поднимем зарплаты, построим дороги… — с грустью перечисляет Канат.
Он продолжает надеяться на то, что в стране все-таки что-то поменяется, и рассказывает, какие изменения считает действительно важными. Но признается, не все сегодня готовы говорить о политике вслух.
— Я хотел бы, чтобы Казахстан вышел из Евразийского экономического союза. У нас своя валюта, свои соседи — Азия, Китай, можно с Америкой, Европой работать. С Беларусью и Россией тоже можно, но в нормальных, взаимовыгодных экономических условиях. Пока я считаю это сотрудничество невыгодным. И еще я бы хотел, чтобы мы вышли из ОДКБ. Мы считаем это опасной организацией, считаем, что в ситуации с протестами Казахстан должен был разбираться сам, не нужно было вводить войска ОДКБ. Я не был в Алматы, где эти военные, которые пришли, стояли, но наши говорили, что и русские солдаты стреляли.
— Я считаю, что не должно быть прессинга со стороны властей в Казахстане, выборы должны быть честными, а законы — работать, — рассуждает активист. — Потому что я на законном основании выхожу на улицу, а опять это называют незаконными действиями! И власть в стране, конечно, должна меняться.
У нас некоторые активисты и сейчас продолжают выходить на одиночные пикеты. Их задерживают, конечно, но подержат часов пять и отпускают. А политику сейчас в Казахстане не боятся обсуждать где-то 60% населения. На кухне, дома, все не боятся. А так, на улице об этом говорят мало-мало людей.
Читайте также
