В реестре пропавших без вести в Украине с 24 февраля 2022 года числятся более 25 тысяч украинцев, среди них — 20 тысяч гражданских. Россияне всеми способами пытаются обменять похищенных ими гражданских на своих военнослужащих. Но это тупик, никто не хочет менять гражданских на военных. На оккупированной территории любой может стать заложником страны-агрессора. «РФ обязана их вернуть без всяких условий, а не включать их в процесс по обмену военнопленными», — заявил Дмитрий Лубинец, омбудсмен Украины. «Новая газета Европа» рассказывает историю такого похищения.
Натурные съемки
В поле с пожухлой травой, в захламленной квартире, на улице южного украинского города — сценаристы из ФСБ РФ умеют выбирать места для съемок своих видеороликов о борьбе с террористами. Есть общие планы, есть портретная съемка, есть разные локации. Актерами становятся не только силовики — им это уже привычно, — но и обычные граждане, в отношении которых до финальной съемки якобы первого задержания дело вели уже как минимум несколько месяцев.
Ольга Каёва с мужем и детьми провела четыре первых месяца войны, с февраля по июнь 2022 года, в оккупации. Когда в Херсон заехали российские силовики и стали устанавливать свои порядки, Юрий вывез семью в Запорожье. Сам он вернулся в Херсон, не решившись оставить дом, бизнес и своих сотрудников. Каёв стал волонтером Красного Креста и на своей большой машине («Мерседес Бенц Спринтер») периодически вывозил людей, которым требовалась медицинская помощь, на подконтрольную Украине территорию. В Херсон он возвращался с гуманитарным грузом: медикаментами и продуктами питания.
— В ноябре 2022 года российские СМИ показали ролик, в котором я увидела своего мужа Юрия, — рассказывает Ольга Каёва. — Его якобы на улице Херсона задержали российские силовики. Но моего мужа русские военные похитили 5 августа 2022 года недалеко от блокпоста в Васильевке при выезде из Херсонской области в Запорожскую. И все это время я ничего не знала о его судьбе.
Российским журналистам в ФСБ рассказали, что 8 ноября прошлого года они задержали в Херсонской области диверсионно-разведывательную группу ВСУ из девяти человек, все — граждане Украины. Еще трое — сотрудники СБУ Самир Шукюров, Виктор Хомяк и Дмитрий Сидей — были объявлены в розыск. По заявлению силовиков, диверсанты совершили неудачное покушение на «замглавы военно-гражданской администрации Херсонской области» Кирилла Стремоусова. На следующий день после «премьеры» видеоролика об успешной работе ФСБ коллаборант Стремоусов неожиданно погиб в ДТП, но что или кто стал причиной аварии, не установлено до сих пор.
А тогда, как отрапортовали силовики, у херсонцев нашли больше пяти килограммов пластида, электродетонаторы, исполнительные устройства, три СВУ, гранаты, стрелковое оружие и боеприпасы, а еще специальные средства разведки. Было возбуждено уголовное дело по статье «Акт международного терроризма» УК РФ.
Путь «на яму» и далее
Пятого августа 2022 года 39-летний Юрий Каёв, херсонский бизнесмен и волонтер украинского Красного Креста, вместе с сотрудниками гуманитарной миссии остановился на ночлег в селе Скельки Васильевского района Запорожской области Украины. Согласно показаниям Каёва, поздно вечером на место стоянки автоколонны приехали два человека в военной форме без опознавательных знаков, вооруженные автоматом. Не представившись, они проверили документы у волонтеров, после чего Юрию Каёву и начальнику колонны Красного Креста Олегу Акимченко сказали ехать с ними «на яму» (СИЗО в Васильевке).
Из автомобиля «Мерседес Спринтер» Каёва военные забрали дорогостоящее медицинское оборудование и все деньги, которые люди собирали на покупку лекарств и другого гуманитарного груза: 81 тысячу гривен, 200 долларов США, 3 тысячи евро — никаких документов об изъятии не составляли. Потом похитили и сам «Мерседес Спринтер».
Ночь волонтеры провели в СИЗО, утром их оттуда вывели, надели на голову полиэтиленовые пакеты и обмотали скотчем, оставив небольшое отверстие для дыхания, руки сзади стянули пластиковыми кабельными стяжками. Как рассказал источник, знакомый с материалами дела, мужчин отвезли в Мелитополь Запорожской области. Там их завели в небольшую комнату в одном из административных зданий, поставили лицом к стене и сказали ждать.
«Через десять минут к нам ворвались двое с криком: „Что вы натворили?“ — и начали бить палками по ногам, ягодицам, плечам, спине, били головой о стену, — пишет в своих показаниях Юрий Каёв. — Это продолжалось минут пять, потом они ушли. Спустя полчаса зашли еще люди, которые сказали, что мы едем с ними назад в Херсон и у нас „есть время подумать, что им рассказать“».
Волонтеров посадили в багажник автомобиля типа «Газели» и повезли в Херсон. По дороге военные с заднего сиденья периодически били их тыльной стороной ладони по голове и «при этом ржали». Они заставляли задержанных прижиматься к пластиковым канистрам с бензином и интенсивно нюхать их, чтоб «им меньше воняло».
Четыре пистолета
В Херсоне их отвели в подвал в здании областного управления МВД Украины на ул. Кирова. Каёва завели в маленькую комнату размером примерно 2×4 метра, на полу по всему периметру лежали деревянные поддоны, в центре на них стоял стул, слева под окном письменный стол, а вдоль стены при входе справа было несколько стульев.
«Меня посадили в центре, руки были связаны, сзади их дополнительно чем-то привязали к стулу, на палец руки надели металлический фиксатор, — продолжает Юрий. — В комнату зашли четыре-пять человек и начали допрашивать, кричать то по одному, то все вместе, дотрагивались до моей головы металлическим предметом и подавали напряжение. В такие моменты я не мог ни пошевелиться, ни сказать ни слова, испытывал сильную боль в мышцах. Они мне задавали вопросы: где схроны с оружием, где взрывчатка, где сотрудники СБУ, территориальная оборона, ветераны АТО, охотники, кто не поддерживает СВО, кто ходит на украинские митинги… А в чем меня обвиняют, мне не сообщали».
Во время допроса Каёв, более шести часов сидевший с пакетом на голове, признался, что на соседнем участке возле своего дома он спрятал четыре пистолета, которые ему оставили сотрудники СБУ, когда уходили из города. Они не могли с оружием проехать через блокпосты, поэтому в то время истории, когда силовики просили своих друзей и знакомых спрятать оружие, не были редкостью. После допроса съездили за спрятанным оружием. Так как пришлось показывать дорогу, разрешили снять пакет с головы, и Юрий увидел своих мучителей. Одного из них все называли «Хмурым», он спросил Юрия, почему тот так поддерживает украинскую власть. Каёв признался, что он патриот своей родины. После этих слов силовик с позывным «Тайсон» стал бить его по лицу и по голове кулаками с криком, что «научит его родину любить».
«Хмурый», который был за рулем, повернулся ко мне и спросил: «Знаешь, почему его называют „Тайсоном“? — продолжает Каёв. — Потому что он, когда служил в Сирии, отгрызал пленным уши, он вагнеровец».
Забрав пистолеты из тайника, Каёва вернули в подвал. По словам Юрия, на входе недалеко от пыточной была решетка, которую военные запирали на ночь, а днем к ней периодически кого-то приковывали наручниками. Камеры располагались этажом ниже. В длинном сыром коридоре тускло светила лампочка, справа — камеры, в каждой из которых были люди. Двери в казематах были старые, деревянные, обшитые металлом, без замков, подпирались снаружи куском трубы. В них были смотровые отверстия и люки для кормления.
Соседи по тюрьме
«Меня завели в третью камеру, вдоль коридора слева параллельно тоже были казематы, но двери были выбиты, и там были кучи мусора, пустые бутылки, упаковки от еды, консервные банки из-под тушенки, которой нас иногда кормили, — рассказывает в своих показаниях Каёв. — Это все издавало отвратительный сильный запах гнили, вокруг летали мошки. Моя камера была без окон, с очень плохим освещением, которое горело круглосуточно, но периодически во время обстрелов оно пропадало, и мы оказывались в непроглядной тьме. В камере был деревянный лежак, на котором валялось несколько курток с надписью „Полiцiя“, мы в них заворачивались и спали».
Когда Каёва завели в камеру, он увидел человека, который лежал и не шевелился. Юрий потрогал его за ногу, чтобы проверить, жив тот или нет. Мужчина повернулся, и Каёв узнал в нем сотрудника своего продуктового магазина. Это был Александр Крайник, сильно избитый, с переломами нескольких ребер и большой гематомой от груди до живота. Парень рассказал, что находится в подвале уже несколько дней, что его и Александра Овчарука (водитель-экспедитор в магазине Каёва) забрали вооруженные люди. По его словам, они ворвались в магазин, когда продавцы вели переучет товара, избили сотрудников и похитили из сейфа 190 тысяч гривен.
«Тут мы услышали крики из пыточной, и я узнал по голосу своего товарища Ляльку Дениса, который был военнослужащим ВСУ, — продолжает Каёв. — Они его избивали и пытали где-то около часа, а потом пристегнули к решетке возле входа и заставили стоять, а перед этим били палками по стопам и коленям. Он стоял и стонал, просил, чтоб они его отцепили, что ему плохо и больно. Так он простоял пару часов, пока не потерял сознание. Двери нашей камеры находились где-то в пяти-шести метрах от решетки, и мы это все слышали, там вообще очень хорошая слышимость была, мы всегда слышали, как кого-то пытают, что спрашивают и о чем военные просто разговаривают на улице и на этаже над нами. А пыточную они специально держали открытой, чтоб мы слышали крики и что происходит».
Через какое-то время Дениса отцепили и оттащили в другую камеру. Он просидел там следующие два месяца с Константином Резником и Сергеем Кабаковым. Последние находились в подвале уже около четырех недель.
Пытки
Сами пытки длились неделю, мужчин водили по очереди, бывало, и два раза в день. По показаниям Каёва, пытали током, прицепляли провода к гениталиям, били ногами, палками по спине, по рукам, стопам, обливали водой, закрывали рот и лицо полотенцем и лили воду, делали «обезьянку» — руки связывали, заставляли обхватить колени, через изгибы ног просовывали палку, а по краям этой палки ставили стулья, так что получалось, что человек висит на этой палке, а она давит ему на мышцы и сухожилия.
«Особой жестокостью отличался один из тех, кто нас допрашивал, самый молодой на вид, лет 27−30, маленького роста, худой, с темной бородкой и карими глазами, позывной „Орел“, — продолжает Каёв. — Он картавил и никогда не прятал лицо, регулярно заходил к нам показать какую-то пропагандистскую информацию очень низкого качества: я так понимаю, что собственного производства, с креативом у него было туго. Он любил снимать наши допросы на телефон, заставлял учить гимн России. Когда заходил к нам в подвал, включал на телефоне низкопробную запись, музыкальное произведение под названием „Е***ь нацистов“, прославляющее подвиги ЧВК Вагнера и призывающее к вступлению в их ряды. Он также был ответственным за кормление трех камер, в том числе нашей. Кормил нас „Орел“ макаронами с тушенкой и иногда давал галеты, хлеб мы ни разу не видели. Кормил один раз в два-три дня. Несколько раз выпадало счастье, когда его не было, мы просили других военных, и они нам приносили еду и удивлялись, что над нами так издеваются, но это были единичные случаи».
За два месяца в подвале Каёв похудел на 25 килограммов. Каждое утро к ним приходил военный с позывным «Ворон», он разрешал набрать воду в бутылки, вылить мочу и сходить в туалет «по-большому». По словам Каёва, «Ворон» очень любил рок-музыку, постоянно ее включал и всегда был в балаклаве. Кран, где сидельцы набирали воду, находился посередине коридора, там же была большая решетка, к которой тоже кого-то приковывали наручниками на пять-семь суток, постоянно в шапке «полиция», закрывающей лицо. Пристегнутых к решетке били все военные, которые проходили мимо. Были дни, когда «Ворон» отсутствовал, тогда сокамерникам приходилось еще на сутки растягивать воду и терпеть, потому что в туалет их не выводили, или ходить «по-большому» в обрезанную пятилитровую бутылку.
Через пару дней в камеру к Каёву и Крайнику подселили Сергея Офицерова, который рассказал, что просидел «на решетке» пять суток и все это время не спал из-за постоянных пыток и побоев.
Мартиролог и сырые вареники
«На стенах камеры мы оставили свои фамилии и даты, когда попали туда, а ребята из соседней камеры записывали имена всех тех, кого за это время привозили и пытали, — рассказывает Каёв. — Там были и молодые девушки, и женщины, пытали всех без исключения. В начале октября 2022 года с нами в подвале в камере №7 удерживали мальчика 11 лет за то, что он якобы сбрасывал координаты СБУ. Он постоянно плакал по ночам и просился к маме, он разговаривал, в отличие от нас, на украинском языке, из чего мы сделали вывод, что он откуда-то из сельской местности. Дальнейшей судьбы его не знаю, его увезли где-то за сутки до нашего отъезда в Симферополь».
Пока Каёв сидел в подвале, туда привозили журналистов, священников, руководителя «Правого сектора» в Херсоне, профессора истории, активистов, блогеров, начальника МЧС города Алешки, прокурора и бывшего главу администрации Горностаевки.
В конце августа 2022 года Каёва повезли к нему домой «делать обыск» и разрешили ему поесть, «что найдет». Жена и дочь в это время были в Запорожье. Юрий нашел в морозилке горсть вареников, которые ему оставила дочка, и съел их сырыми. Четверо военных, у двоих из них были позывные «Лис» и «Якут», рыскали по дому. Они что-то собирали в пакеты и грузили в стоявший во дворе внедорожник тестя Каёва. Военные сказали Юрию взять какую-нибудь одежду — «будешь в ней у нас на Колыме лес валить» — и на угнанной машине увезли задержанного снова в подвал.
Через пару дней после «обыска» Каёва впервые вывели в душевую, которая находилась около спортзала. Сказали вымыться и побриться — привести себя в порядок. После этого выдали чистую футболку и шорты, которые он взял из дома. Четверо военных в балаклавах отвезли его на улицу Некрасова в Херсоне, где в руки дали его черную сумку, в ней был паспорт, телефон и его удостоверение сотрудника Красного Креста. После этого приказали идти по тротуару, объяснив, что они будут имитировать его задержание. Важно было упасть таким образом, чтобы не повредить себе лицо, потому что постановку будет снимать оператор. Все получилось сделать с первого дубля, и «сюжет» был включен в уже упомянутый видеоролик ФСБ. В это же время Ковальского и Крайника, сотрудников магазина Каёва, свозили на их рабочие места, где сняли видео, как один передает другому пакет с «бомбой».
Месть ветерану
«После 10 сентября [ВСУ стали все чаще обстреливать места дислокации противника в Херсоне, и] российские военные как с цепи сорвались. Каждый день мы слышали мощные удары „Хаймарсами“. Иногда военные забегали днем к нам в подвал, прятались от обстрелов и жаловались, что у них очень большие потери, что они „трупы «Уралами» возят, а командование их не слышит“, и они не понимают, что они здесь делают. И все время говорили нам, что ВСУ сейчас ударят по нам, что они нас не пожалеют. А нам, если честно, очень этого хотелось в тот момент», — пишет в своих показаниях Каёв.
В середине сентября в камеру Каёва «подселили» бывшего сотрудника СБУ, ветерана АТО старшего лейтенанта Анатолия Зубрицкого, его пытали и избивали до самого отъезда задержанных в Крым. Над ветераном издевались, доводя его до такого состояния, что просто кидали его при входе в камеру, а сокамерники затаскивали его и укладывали на нары. Он был синего цвета с ног до головы и уже под конец не чувствовал ушей.
«Когда они ездили к нему домой, без него, то привезли какие-то его книги, документы на квартиру, грамоты по службе, дипломы из университета и заставляли его на них расписываться и писать им пожелания, подписываясь „капитан СБУ“, — говорит Каёв. — Еще они снимали с ним видео, где он должен был рассказывать, что все сотрудники СБУ 9 мая ходили к Вечному огню, где собирались ветераны Великой Отечественной, и как будто сотрудники СБУ избивали стариков и забирали у них ордена».
Через пару дней после появления в подвале Зубрицкого в здание на Кирова пришел его пожилой дядя, который искал племянника по всему городу. Военные затащили пенсионера в подвал, завязали ему глаза и пристегнули наручниками к решетке. Потом ему дали табуретку, чтобы он мог сидеть, и бутылку для воды и мочи. Так он просидел две недели до отъезда военных и задержанных в Крым. Несколько раз его водили в пыточную, он сильно кричал от боли. Потом его снова приковывали к решетке. Все военные, кто проходил мимо, били его: они хотели, чтобы это обязательно слышал Зубрицкий.
Херсон — Крым — Лефортово
После 20 сентября настроение у военных РФ ухудшалось с каждым днем, и они срывались на задержанных. Устраивали им «расстрел»: по одному выводили в пыточную с криками, что те им как свидетели не нужны, и стреляли в потолок, а остальные в это время ждали своей «очереди на расстрел», стоя лицом к стене. И так сделали с каждым.
«Еще требовали по очереди подходить к окошку для еды в двери камеры и подставить голову, а они просовывали снаружи револьвер и играли с нами, как они говорили, в „русскую рулетку“ — стреляли в голову, а после осечки говорили, что нам повезло, — продолжает Каёв. — По ночам спускались в подвал молодые военные, лет по 19−20, у одного позывной был „Север“. Очень пьяные, они будили нас и через двери кричали „Слава Украине“, а мы должны были отвечать „в составе Российской Федерации“. Они избивали тех, кто висел на решетке, и выборочно кого-то выводили из камер, вели в пыточную, избивали и издевались там, задавали „исторические вопросы“, которые в основном касались Второй мировой войны и наших патриотических чувств к „государству, которого нет“, как они называли Украину. Все это они делали под произведение „Вставай, страна огромная“. У нас складывалось впечатление, что это все происходило без ведома офицеров».
В последние дни сентября военные очень быстро начали собирать вещи и куда-то вывозить, а задержанных по очереди водили в комнату на втором этаже административного здания, где находилось разное оружие, гранаты, взрывчатка, и заставляли брать все это в руки и оставлять отпечатки пальцев. Каёву дали вещество серого цвета, похожее на пластилин, и сказали размять его. Кого-то заставляли касаться руками автомобилей.
В начале октября всех заставили расписаться на листах бумаги, сам текст при этом был закрыт чистым листом. После этого Каёва и его сокамерников увезли в управление ФСБ в Симферополе. Там их сфотографировали и взяли отпечатки пальцев. Каёва познакомили с адвокатом, которая сказала, что безопасность им никто не гарантирует, а методы «дознания» от херсонских не сильно отличаются. Только здесь Каёв узнал, что его обвиняют в «международном терроризме». Его заставили подписать «показания», которые даже не дали прочитать. На следующий день, 7 октября 2022 года, Киевский суд в Симферополе арестовал Каёва по уголовному делу о международном терроризме, возбужденному днем ранее.
«Когда нас привезли в СИЗО Симферополя, к машине подошел молодой парень, татарин. Он мило общался при нас с оперативниками и спросил, как нас здесь принимать — „хорошо или очень хорошо“. На что оперативник ему, улыбаясь, ответил, чтобы они не переусердствовали, потому как нас два месяца в Херсоне обрабатывали, — рассказал Каёв. — Когда нас троих завели на второй этаж и поставили лицом к стене, вошел оперативник и сразу начал нас бить и заталкивать в разные комнаты. Меня ударил в грудь, а потом несколько раз головой о стену. Я потерял сознание. Очнулся уже у него в кабинете, он дал мне какие-то бумаги подписать, отвел меня в „стакан“ на первом этаже и оставил одного.
Через 15 минут примерно зашел омоновец в маске и стал избивать меня ногами, кулаками в грудь и по почкам со словами: „Так это ты взрывал моих братьев!“»
После избиения Каёва отвели в камеру, где уже более полугода без каких-либо законных оснований сидели другие граждане Украины. Сокамерники дали Юрию чистую одежду из своих запасов.
«Каждое утро был „шмон“, во время которого нас выводили из камеры и ставили к стене с расставленными руками и ногами, обыскивали и били по почкам, — продолжает Каёв. — Там был целый этаж с украинцами: полицейские, военные, тероборона, добровольцы. Каждую ночь было слышно, как врывались омоновцы в соседние камеры и избивали людей, били электрошокером. Ребята, которые сидели со мной, рассказывали, что все аналогичные пытки, которые применялись к нам, применялись и к ним в управлении ФСБ в Симферополе, а потом их периодически избивали в СИЗО».
14 октября 2022 года Каёва перевезли в Лефортово. Менее чем через месяц — 11 ноября 2022 года — Херсон был освобожден.
Пустой дом и весточки от мужа
В последний раз семья видела Каёва за неделю до похищения, он приезжал в Запорожье за очередным гуманитарным грузом. «Очень тяжелая дорога была, — рассказал он тогда супруге, — нас так сильно обыскивали, как никогда раньше». По требованию российских военных на блокпостах волонтерам пришлось полностью разгружать машину, открыли все, до каждой коробочки, до каждой сумки — «вещи летали по асфальту». Тогда же военные сказали, что волонтеров больше пропускать не будут.
— Я с ним последний раз разговаривала 4 августа 2022 года, знала, что он собирается из Херсона в Запорожье, — говорит Ольга. — Он дочке позвонил вечером следующего дня, когда они стояли в очереди у Васильевки. Больше с ним связи не было, но я не беспокоилась, в этом районе связь всегда была очень плохая — нужно было подниматься на холм, чтобы поймать сеть. А на следующий день мне позвонил Сергей, который с ним был в одной колонне волонтеров. Он рассказал, что моего мужа и начальника колонны вчера вечером забрали вместе с машиной и увезли на допрос в Мелитополь. Несколько дней Сергей их ждал, ходил на блокпосты, спрашивал о судьбе задержанных. Ответа не было. Потом ему пришлось уехать.
Два месяца Ольга искала мужа по всем комендатурам в Мелитополе, Энергодаре, Херсоне. Ее родственники в Херсоне ходили в местную «администрацию», но никакой информации не получили.
Позже соседи сообщили, что со двора Каёвых похитили автомобиль «буряты», одетые «по гражданке». У них были ключи от дома и автомобиля — так Ольга поняла, что муж где-то в Херсоне. После освобождения города супруга Каёва побывала дома и обнаружила, что российские военные также похитили документы (волонтерское свидетельство, договор) и униформу волонтера Красного Креста, осталась только кепка, ее не заметили на сушилке для белья.
— Мы в нашем доме даже толком пожить не успели, только строительство закончили и переехали, — говорит Ольга. — Дом без мужа пустой. И ощущение, словно ты завис где-то в пространстве. Здесь пусто, и там, где мы теперь с детьми живем, тоже пусто. Нигде нет чувства, что мы дома.
В сентябре отпустили одного мужчину, который сообщил, что сидел вместе с Юрием в подвале в УВД на Кирова.
— Он подтвердил, что Юра жив, — продолжает Ольга. — Следующая весточка была в начале октября: почти в полночь мне пришло сообщение из Крыма, адвокат по назначению написала, что мой муж в Симферополе, что он практически босой и голый, до сих пор в той же одежде, в которой его задержали летом.
Просила собрать ему хоть какую-то одежду. Но на следующий день она сообщила, что его из зала суда после заседания по мере пресечения сразу же увезли в Москву в Лефортово. Я даже не знала, в каком он состоянии. Я думала, Боже, хоть бы здоров был.
По словам Ольги, с ней также связывались московские адвокаты по назначению, они могли передать весточку от мужа, но при этом всегда отказывали в том, чтобы дать ей хоть какие-то бумаги по делу мужа, объясняя это неким запретом.
Надежда только на обмен
— Этих людей, задержанных в рамках придуманных историй о терактах, надо обменивать, иной надежды у них нет, — считает источник, знакомый с материалами дела. — Каёва и группу лиц обвиняют в том, что они собирали взрывные устройства с целью покушения на Кирилла Стремоусова, якобы ими руководили кураторы из СБУ. Хорошо, что сейчас они уже в Лефортово, где их больше не мучают, кормят и при необходимости могут оказать медицинскую помощь. Конечно, хорошо в сравнении с предыдущим местом содержания, где их, например, кормили и в туалет выводили один раз в три дня. Они очень сильно запрессованы, у них высокий уровень недоверия ко всему происходящему. Не доверяют они и адвокатам по назначению.
О том, что единственный способ для украинцев оказаться на свободе — попасть в обмен пленными, уверен еще один источник, знакомый с материалами дела. В качестве примера он вспомнил об одном из задержанных — бывшем сотруднике Херсонской таможни Юрии Вознянском, которого тоже задержали в рамках «большого дела о международном терроризме» в Херсоне. В августе 2022 года он стоял на остановке маршруток. Рядом затормозил легковой автомобиль, из него выскочили мужчины, одетые «по гражданке», силой затолкали его в салон, закрыли шапкой глаза и увезли. Но по документам задержан он был только в октябре 2022 года.
— Позже он понял, что его привезли в областное управление полиции, — говорит источник. — Он видел там форменную одежду с надписью «Полiцiя». В подвале его продержали до 6 октября. Вознянского включили в историю с покушением на Стремоусова. Как и всех остальных, его пытали, чтобы он признался в подготовке преступления в составе группы лиц. Доказать его невиновность в суде вряд ли удастся, хотя все остальные обвиняемые говорят, что никогда с ним не общались и даже не были знакомы.
Роль Вознянского, определенная следователем, заключается в том, что он якобы вел наблюдение за потенциальными жертвами террористических актов и дважды передал 5 тысяч гривен (около 120 евро) одному из участников этой группы, сотруднику СБУ, находящемуся в розыске. По словам источника, доказательств того, что эти деньги шли на преступную деятельность, в материалах дела не содержится.
В начале войны у жителей Херсонской области возникли проблемы с обналичиванием денег с банковских карт, банкоматы и терминалы оплаты перестали работать. Люди договаривались между собой, кто-то делал перевод со своей карты через приложение, а другой отдавал ему наличными. Поскольку у Вознянского отец фермер и торговал на рынке, то проблем с наличными у него не было, и он помогал своим знакомым обналичивать деньги с карт.
По словам источника, адвокаты практически всех задержанных в рамках истории «о покушении на Стремоусова» писали жалобы по поводу пыток, но «это палка о двух концах, можно на новую статью наговорить о заведомо ложном сообщении о преступлении». Доказательств пыток нет. Никто не проводил судебно-медицинскую экспертизу сразу после избиений.
— Понятно, что в России не стоит рассчитывать на объективность правосудия, одна надежда — на обмен, — уверена и супруга обвиняемого Ольга Каёва. — Я стучусь во все двери, пишу во все инстанции, мне везде отвечают, что гражданских не меняют. Мол, в перспективе такие обмены, возможно, будут — ждите. Ждем.