47 тысяч погибших российских солдат. «Медуза» и «Медиазона» с высокой точностью оценили потери России в войне с Украиной

Кремль сознательно скрывает, сколько российских военных погибло в Украине из-за его геополитических амбиций. Дело даже не в том, что такая информация может вызвать общественный протест, — ложь стала основой публичной стратегии российской власти. Журналисты «Медузы» и «Медиазоны» совместно с исследователем избыточной смертности Дмитрием Кобаком смогли с высокой точностью и с помощью двух независимых методов подсчитать потери российской армии в полномасштабной войне, развязанной Путиным. За 15 месяцев — с 24 февраля 2022 года и до конца мая 2023-го — они составили 47 тысяч человек. Это в три раза больше, чем советские потери в ходе войны в Афганистане (1979−1989), и в девять раз больше потерь федеральных войск в ходе первой чеченской кампании (1994−1996). В этом тексте мы расскажем, как считали — и к каким выводам пришли.

О чем это расследование. Ключевые выводы — максимально коротко

• Официальной открытой статистики по поводу россиян, погибших в Украине после 24 февраля 2022 года, нет. Чтобы это выяснить, мы использовали два источника. Первый — это Реестр наследственных дел (РНД), открытых гражданами РФ на своих умерших родственников (у нас есть данные из него до конца мая 2023-го). Второй — полученные по официальному запросу данные Росстата о смертности, но только за 2022-й.
• Работа с каждым источником потребовала двух разных методов, но оба дали очень близкий результат по 2022 году. Исходя из этого, мы делаем вывод, что наши расчеты по 2023 году, сделанные на основании РНД, также верны.
• Чтобы понять, какая доля убитых военных попадает в РНД, мы использовали список погибших, обнаруженных в соцсетях и на кладбищах; его составляют «Медиазона» и Русская служба Би-би-си.
• В нашем исследовании мы использовали понятие «избыточной смертности». Ранее ее вычисляли в том числе для того, чтобы оценить последствия пандемии ковида. При этом нас интересовала только избыточная мужская смертность, которую требовалось особым образом выделить из общих данных. При исследовании РНД нам также нужно было узнать, сколько смертей стоит за одним наследственным делом (то есть родственники какого процента людей обращаются за получением его наследства), — и мы это сделали.
• На 27 мая 2023 года (то есть до начала украинского контрнаступления) общее число погибших с российской стороны составило 47 тысяч человек (если еще точнее, c вероятностью 95% число лежит в границах между 40 тысячами и 55 тысячами). Избыточная «военная» смертность в 2022-м составила 24 тысячи человек, согласно одному методу подсчета, и 25 тысяч — согласно другому.
• О других безвозвратных потерях ВС РФ мы знаем куда меньше. С учетом тяжелораненых военных, уволенных со службы, общее их число может составить минимум 125 тысяч человек (а вероятно, значительно больше). В этот расчет частично входят пропавшие без вести, но не попадают россияне, находящиеся в плену, а также граждане Украины, воевавшие и погибшие в составе сил самопровозглашенных ДНР и ЛНР.

Почему мы уверены в своих подсчетах

Российское государство не только развязало войну против Украины, но и скрывает от своих граждан, какую цену стране приходится за нее платить. Данные о количестве убитых засекречены, информация о потерях приравнена к гостайне, а людей, публикующих сообщения о погибших в соцсетях, преследуют силовики.

Нет сомнений, что у Минобороны РФ есть реалистичные сведения о потерях. В последний раз ведомство публично выступало по этому поводу более семи месяцев назад, 21 сентября 2022 года. Тогда министерство объявило, что погибли 5937 российских военнослужащих. Даже если не учитывать, насколько эта оценка устарела, верить ей нет никаких оснований: в военном конфликте каждая сторона пытается преувеличить потери противника (о которых обычно имеет смутное представление) и преуменьшить собственные. По этой же причине сложно серьезно относиться к оценкам потерь, которые публикуют представители Украины и западные журналисты на основе сообщений от своих источников в спецслужбах: ни власти, ни спецслужбы даже не пытаются подтвердить свои утверждения какими-либо проверяемыми данными и при этом часто заинтересованы в том, чтобы искажать даже те оценки, которые имеются в их распоряжении.

Единственным публичным и при этом надежным источником данных о потерях Вооруженных сил РФ остается база данных, составляемая независимыми гражданскими волонтерами совместно с журналистами «Медиазоны» и «Русской службы Би-би-си». Это поименный список погибших военнослужащих РФ, информация о которых когда-либо появлялась в открытых источниках: прежде всего в соцсетях (где родственники и друзья погибших публикуют некрологи), а также, например, на кладбищах, которые стали еще одним важным источником данных о российских потерях. Сейчас в этой базе собрана информация почти о 27 тысячах погибших.

Очевидно, что потери России этим не исчерпываются. Например, в этой базе собираются данные только о гражданах РФ, а также об иностранцах, воюющих в ВС РФ. Участники вооруженных формирований самопровозглашенных ДНР и ЛНР в ней не учитываются. Впрочем, самое главное, что мы не знаем, какую именно долю погибшие, найденные в открытых источниках, составляют от всех погибших. Объективного метода оценить эту долю, кажется, до сих пор не существовало.

Можно предположить, что почти все убитые должны упоминаться в соцсетях и в конце концов попасть в базу, ведь у большинства из них (хотя и не всех) есть друзья и родственники, которые с большой вероятностью пользуются соцсетями. Но с той же степенью уверенности можно говорить и об обратном: многие боятся что-то сообщать о погибших знакомых из-за угрозы преследования со стороны силовиков, а региональные власти в последние месяцы стали еще реже публиковать некрологи. К тому же начиная с осени 2022 года значительную долю участников боевых действий со стороны России составляют заключенные — они часто лишены прочных социальных связей, о них просто некому вспоминать.

Цель нашего исследования — сделать следующий шаг в изучении российских потерь: перейти от нижней границы числа погибших, которую задает список поименно найденных, к оценке их реального числа. Для этого мы используем две методики, которые опираются на разные данные. Подсчеты по ним проводились также разными группами авторов:

• Одна часть подготовлена журналистами и аналитиками «Медузы» и «Медиазоны» на основе ограниченно доступных, но не секретных данных, к которым имеют доступ сотни, если не тысячи людей в России. Это данные Реестра наследственных дел (РНД), выборку из которого нам удалось получить и проанализировать. Кроме того, в этой части анализа используются упоминавшиеся выше поименные списки погибших и открытые демографические данные.
• Другая часть сделана исследователем электоральной статистики и избыточной смертности, сотрудником Университета Тюбингена (Германия) Дмитрием Кобаком. Его подсчеты основаны на официальных данных о смертности в 2022 году, которые предоставил ему Росстат по официальному запросу.

В обоих случаях мы принципиально не используем никакие секретные сведения или информацию от собственных источников. Более того, обе части исследования делались независимо друг от друга: до последнего момента мы не были уверены в том, что Росстат действительно предоставит нам данные о смертности, на которых основана вторая часть работы. К счастью, это все-таки произошло, что позволило нам сопоставить результаты подсчетов и убедиться в их корректности.

Оба метода имеют свои сильные и слабые стороны. С одной стороны, данные Росстата — это прямые сведения о смертности, которые фиксируются загсами и собираются статистическим ведомством. Чтобы оценить число избыточных смертей, вызванных войной, эти значения не требуют введения никаких поправок и коэффициентов. Однако это — просто суммарное число смертей за год для каждой половозрастной когорты. Эти данные не позволяют увидеть, насколько резко выросла смертность именно с началом российской военной агрессии в Украине и как она менялась со времени. Кроме того, это данные лишь за 2022 год; аналогичные данные за 2023-й придется ждать до июня 2024-го, когда они должны стать доступными в Росстате.

В свою очередь, статистика пополнения Реестра наследственных дел (РНД) представляет собой данные о наследственных делах, а не о смертях. Количество наследственных дел нельзя перевести в данные о смертности в один шаг, для этого необходима довольно сложная процедура, которую мы специально разработали для этого исследования (подробности описаны ниже). Однако именно данные РНД, а не суммарные годовые числа Росстата позволяют получить не просто сборную, а еженедельную и даже ежедневную сводку о погибших — причем не только за 2022 год, а вплоть до самого недавнего времени (на момент публикации — до 27 мая 2023-го).

Сначала мы расскажем об РНД и о том, как с его помощью можно оценить число погибших на войне, а затем — о том, что нам удалось получить из годовых данных о смертности Росстата.

Важно отметить, что исследователи войн к потерям обычно относят не только погибших, но и тяжелораненых, пропавших без вести и попавших в плен. Ни один из наших подходов не позволяет нам сказать что-то определенное об этих группах: раненые, пленные и пропавшие без вести не попадают ни в РНД, ни в данные общей смертности от Росстата. Чтобы делать выводы о потерях такого рода, приходится опираться уже на отдельные утекшие документы и на исторические сопоставления, а не на анализ данных, в происхождении которых мы уверены. Эта часть нашего анализа существенно более предположительная. Поэтому главным результатом нашей работы мы считаем именно оценку числа погибших, а не числа раненых или пропавших без вести. Тем не менее кое-что интересное можно сказать и об этих потерях — обсуждению этого «кое-чего» посвящена последняя часть текста.

Погибшие

Что такое Реестр наследственных дел и какое отношение он имеет к военным потерям

Реестр наследственных дел (РНД) — это база данных, в которой содержатся сведения об открытых гражданами РФ делах о наследстве. Без открытия дела, как правило, не получится оформить на себя наследуемое имущество, если такое имущество подлежит государственной регистрации. Обычно наследственные дела заводятся в тот момент, когда наследники хотят переоформить на себя квартиру или, например, автомобиль своего погибшего родственника. В РНД сохраняется информация о нотариусах, которые эти дела заводят, их контактные данные, сведения о людях, на которые эти дела открываются, и другая релевантная информация.

Нотариусы работают с реестром через специальную программу, установленную на клиентском компьютере (e-Нот), сам Реестр хранится в специальной базе данных. Кроме того, Нотариальная палата РФ поддерживает специальный веб-сервис, где каждый пользователь может найти информацию о делах, открытых на любого умершего, и контактную информацию нотариусов, которые вели дело, если оно было открыто. С помощью этой платформы каждый потенциальный наследник может проверить, открыто ли наследственное дело на его умершего родственника, если точно знает его имя, фамилию и отчество, — это позволяет нотариусам использовать сервис, чтобы публично и своевременно ставить в известность потенциальных наследников, которые могут претендовать на имущество умершего человека в течение 180 дней после его смерти.

В распоряжении «Медузы» и «Медиазоны» есть выборка РНД, содержащая записи о наследственных делах, открытых с 2014 года и до мая 2023-го. В ней содержатся сведения более чем об 11 миллионах умерших: их ФИО, дата рождения, дата смерти, дата акта о смерти, дата наследственного дела, имя нотариуса (открывшего дело), сведения о загсе, зарегистрировавшем смерть, некоторые другие сведения.

Записи в эту базу вносятся электронной системой, которой пользуются нотариусы (е-Нот), в автоматическом режиме. Подчеркнем, что у нас нет абсолютно всех записей, которые появлялись в базе РНД за этот период. Для всего последующего анализа это и не требуется: мы опираемся лишь на тот факт, что огромный объем нашей выборки делает ее репрезентативной.

Чтобы представить, о каком объеме данных идет речь, стоит взглянуть на диаграмму, где приведено распределение одного миллиона записей из выборки РНД по дате смерти и дате открытия наследственного дела. На нем хорошо видна, во-первых, диагональная полоса, образуемая делами, которые (согласно статье 1154 Гражданского кодекса РФ) открываются в течение шести месяцев после дня открытия наследства.

Анализ РНД за прошлые годы показывает, что подавляющее большинство (более 90%) наследственных дел действительно открываются именно в этот период, поскольку после его истечения вступить в наследство можно только в судебном порядке. Такие поздние дела на рисунке тоже есть, хотя их значительно меньше — они образуют характерный «шум» в верхней левой половине квадрата распределения. Видно, что иногда наследственные дела открываются даже на давно умерших людей.

Здесь же обратите внимание на темные горизонтальные линии, обозначающие отсутствие регистрации каких-либо наследственных дел, — это выходные и праздничные дни. Поскольку в праздники люди продолжают умирать, но наследственные дела не открываются, эти периоды выглядят именно как горизонтальные светлые полосы; наиболее заметные из них приходятся, как нетрудно догадаться, на новогодние и майские праздники.

Подчеркнем две очень важные вещи:

• Во-первых, в РНД нет информации о причинах смерти. Наличие записи в реестре говорит лишь о том, что человек с такими-то ФИО умер в такой-то день, его смерть была зарегистрирована и некоторое время спустя на этого человека открыли наследственное дело.
• Во-вторых, далеко не на каждого умершего в принципе отрываются наследственные дела. Насколько мы можем судить, главная причина неоткрытия дел в том, что далеко не все умершие обладают собственностью, которую наследникам требовалось бы оформлять через нотариуса. Самый типичный сценарий для заведения наследственного дела — это необходимость переоформить недвижимость или автомобиль, то есть собственность, которая подлежит государственной регистрации. Такая собственность есть не у всех. В некоторых случаях человека можно признать вступившим в наследство даже без открытия наследственного дела.

Если сравнить количество наследственных дел в нашей выборке РНД с полной смертностью в России для разных половозрастных групп, то в среднем наследственные дела находятся на 30−70% умерших. Эта доля значительно увеличивается с возрастом наследодателя, что видно на графике ниже. Объяснение простое: с возрастом люди накапливают собственность и у большей доли из них появляется хоть что-то, что можно передать наследникам. Может показаться удивительной значительная доля наследственных дел, открытых на несовершеннолетних детей, — но она объясняется тем, что на детей в России часто записывают недвижимость.

Как из Реестра наследственных дел узнать военные потери России

Главная идея, которая лежит в основе нашего исследования, состоит в том, чтобы использовать Реестр наследственных дел и поименный список погибших, найденных волонтерами, в сочетании друг с другом (поименный список — это тот, что публикуют «Медиазона» и Русская служба Би-би-си). Именно это сочетание позволяет оценить, какая доля от всех погибших становится «видимой» волонтерам, — и дает возможность оценить истинное число погибших.

Эта идея вдохновлена анализом избыточной смертности, которую ученые используют для оценки общего урона эпидемий, природных катаклизмов и других масштабных событий, влияющих на общую смертность. Как известно, в странах, где нельзя доверять официальным данным по заболеваемости ковидом, именно избыточная смертность стала основным и самым надежным показателем истинного удара пандемии (примеры: раз, два, три, четыре). В нашем исследовании мы тоже используем многолетние данные, чтобы понять, как изменилась смертность с началом вторжения и что это говорит о военных потерях. Однако в нашем анализе больше шагов в направлении от сырых данных к выводам (то есть мы не просто сравниваем смертность, грубо говоря, до и после).

Есть несколько других существенных отличий. Вот наиболее важные из них.

Во-первых, количество наследственных дел, безусловно, отражает общую смертность, хотя зависимость далеко не прямая. Существенная часть нашего анализа посвящена как раз тому, чтобы понять, как именно статистика наследственных дел может быть переведена в смертность. Главное, что позволяет нам это сделать, — это найденные волонтерами поименные списки погибших, на многих из которых тоже были заведены наследственные дела.

Во-вторых, в отличие от исследователей, которые изучали последствия ковида, нас интересует конкретно мужская, а не общая избыточная смертность. В нашем распоряжении есть поименные списки погибших, найденных по соцсетям, и мы можем утверждать, что, по крайней мере со стороны России, в этой войне гибнут почти исключительно мужчины. Из более чем 27 тысяч достоверно известных погибших — только четыре женщины, все остальные — мужчины. Этот факт позволяет ввести такое понятие, как избыточная мужская смертность, которая понимается как реальная смертность мужчин за вычетом смертности ожидаемой — той, которая бы ожидалась на основании многолетних трендов и (важно) текущей смертности женщин (грубо говоря, мы берем ее из пропорции мужских и женских смертей). Учет смертности женщин позволяет компенсировать колебания смертности, которые не связаны с войной, прежде всего тот же ковид. Таким образом, можно получить более точное значение избыточной (если угодно, аномальной) мужской смертности с началом войны.

Этот рост настолько очевидный и яркий, особенно в младших возрастных когортах, что само его наличие не подлежит сомнению. Однако чем он вызван — это, вообще говоря, вопрос интерпретации. Мы интерпретируем этот рост как результат потерь на поле боя — но, безусловно, какая-то небольшая часть этой смертности может быть связана и с косвенными (не военными) причинами, такими как рост насильственных преступлений и самоубийств. Но в официальной статистике Росстата такого роста не наблюдается. Мы ожидаем, что этот вклад будет очень небольшим. Повторимся: все косвенные причины смерти учтены многолетними трендами; вклад в избыточную смертность могут дать лишь какие-то резкие изменения.

В-третьих, этим методом мы можем получить не точное число погибших, а статистическую оценку. То есть некоторый диапазон значений, в котором с определенной вероятностью находится истинное число погибших.

В-четвертых, нужно сразу иметь в виду, что, хотя мы довольно точно можем измерить избыточную смертность среди молодых людей, точность быстро падает с ростом возраста погибших. Мы не можем покрыть нашим анализом абсолютно все возрастные когорты и ограничились лишь теми, кому менее 50 лет. Судя по данным поименного списка погибших, люди более старшего возраста составляют очень небольшую долю погибших (не более 5% от общего числа). Что касается рядовых и офицеров в звании ниже полковника, то для них 50 лет — это как раз предельный возраст пребывания на военной службе (закон о повышении этого возраста для контрактников до 65 лет лишь недавно, 24 июня 2023-го, вступил в силу).

Пришла пора тезисно описать наш метод анализа. Он состоит из пяти шагов.

1. Шаг первый. Подсчитываем общее недельное число наследственных дел в РНД по разным половозрастным когортам. Мы понимаем, что не все наследственные дела открываются сразу, но на основе данных за прошлые годы знаем, как именно распределена задержка во времени, и учитываем ее в расчетах.
2. Шаг второй. На основе многолетних трендов вычисляем избыточные мужские наследственные дела: количество реальных дел за вычетом числа ожидаемых. Это ожидаемое число пропорционально числу дел, заведенных на женщин в той же возрастной группе, — учет женщин позволяет нам практически исключить посторонние причины смертности, такие как ковид.
3. Шаг третий. Переводим количество избыточных наследственных дел в количество смертей с помощью специальных коэффициентов (их смысл можно описать фразой «сколько смертей в данной половозрастной когорте в среднем стоит за одним наследственным делом»). Их мы получили на основе поиска в РНД самых ранних погибших определенного возраста, чьи имена известны. Мы знаем, например, что только на 60% (58,1 ± 5,6%) погибших в начале войны военных в возрасте 20−24 лет завели наследственное дело в течение положенных для этого шести месяцев, — и можем предположить, что для других военных того же возраста пропорция в будущем сохранится.
4. Шаг четвертый. Вносим поправку на изменение состава воюющих со временем. Это важно прежде всего для учета вклада в общую смертность заключенных, у которых в среднем меньше собственности и на которых, как мы установили, наследственные дела заводят примерно в три раза реже, чем на кадровых военных. В разные недели в разных возрастных когортах доли заключенных, мобилизованных, добровольцев и других групп воюющих отличались. Мы учитываем эти изменения с помощью дополнительных коэффициентов. Пропорции групп дает нам та же база найденных по соцсетям погибших, а метод учета отличий в вероятности попадания в РНД мы подсмотрели у медицинских работников, разработавших исследование типа «случай — контроль».
5. Шаг пятый. Число погибших в разных возрастных когортах считается отдельно, а затем суммируется.

Это краткое описание метода расчета, более подробную версию ищите в приложении ниже.

Результаты можно рассмотреть на примере одной возрастной группы, где влияние войны на смертность проявляется наиболее ярко, — молодых людей возрастом 20−24 года.

В среднем в довоенный период (2014−2021) в этой группе всего в России открывалось 11 ± 4 наследственных дел в неделю на женщин и 32,8 ± 9,4 дела на мужчин (мужская смертность в этой группе достоверно выше, что известно из демографических данных). В первые же недели войны количество наследственных дел, открытых на людей, умерших в этот период, резко выросло: с 28 февраля по 6 марта (первая полностью военная неделя) в этой группе умерли 117 мужчин, на которых впоследствии были заведены наследственные дела, — это почти в четыре раз больше, чем раньше. При этом на женщин в нашей выборке в ту же неделю нашлось всего 16 кейсов, то есть соотношение дел на мужчин и женщин резко изменилось. Это видно на простом графике ниже, где приведено количество наследственных дел по дате смерти наследодателя:

Учитывая многолетние тренды, сезонные колебания и количество дел на женщин, умерших в эту неделю, в мирное время следовало бы ожидать только 33,8 мужского наследственного дела — то есть за одну только эту неделю мы получаем более 80 избыточных наследственных дел на молодых мужчин подходящего возраста. Выше уже упоминалось, что после гибели военных этого возраста наследственные дела в итоге открываются примерно только в 60% случаев, а это значит, что количество избыточных кейсов следует умножить на коэффициент 1,73 — получая таким образом избыточную смертность в 155 человек в эту неделю. Поскольку речь идет о самом начале войны, поправка, необходимая для учета доли заключенных, здесь не требуется — их в этот период в рядах российских войск вообще не было.

Наиболее резкий и яркий рост числа наследственных дел (и, соответственно, смертности) наблюдается именно среди молодых людей, ведь для них обычная фоновая смертность крайне невелика, и потому рост с началом войны выглядит особенно впечатляющим. Он, однако, хорошо заметен и в более старших группах.

На графике ниже приведена итоговая рассчитанная нами суммарная избыточная смертность для возрастных групп от 15 до 49 лет.

Итого по возрастным группам от 15 до 49 лет:

• на конец 2022 года мы видим примерно 25 тысяч избыточных смертей мужчин;
• на 27 мая 2023-го — последнюю дату, на которую у нас есть данные и до начала контрнаступления ВСУ — общее число погибших составило примерно 47 тысяч человек (с вероятностью 95% — от 40 до 55 тысяч человек).

Что говорят об избыточной мужской смертности данные самого Росстата за 2022 год

Независимо от всех описанных выше расчетов мы отправили официальный запрос в Росстат и в июне 2023-го получили сведения об общем количестве смертей за каждый год, включая 2022-й, с разбивкой по полу и возрасту (по пятилетним возрастным группам; сейчас эти данные опубликованы). Росстат публикует оперативные данные о смертности каждый месяц (они активно использовались во время пандемии для подсчета избыточной смертности), но без разбивки по полу и возрасту, которая необходима для подсчета именно военной смертности — избыточной мужской смертности среди молодых людей. Полученные нами годовые данные позволяют напрямую посчитать общее количество избыточных мужских смертей в 2022-м.

Основная сложность в оценке количества избыточных мужских смертей по этим данным заключается во влиянии на них эпидемии ковида. Во-первых, из-за нее нет смысла сравнивать количество смертей в 2022-м с количеством смертей в 2021-м: в 2021 году в России был пик эпидемии — а значит, повышенная смертность во всех возрастных группах. Во-вторых, к началу 2022-го эпидемия еще не закончилась, и часть повышенной смертности в 2022-м может относиться к коронавирусу.

Чтобы обойти эти трудности, мы (как и ранее — при анализе избыточных наследственных дел в РНД) посчитали отношение количества мужских смертей к количеству женских. Например, в возрастной группе 20−24 это отношение до начала пандемии составляло около 3,2 (мужская смертность в России традиционно выше женской) и плавно уменьшалось со временем. Если бы оно продолжило уменьшаться, в 2022 году отношение должно было бы составить 2,8. Но вместо этого оно резко подскочило до 4,8: в этой возрастной группе в 2022-м умер 7591 юноша и всего 1589 девушек. Разницу между 7591 и 1589×2,8 мы считаем избыточными мужскими смертями. В этой возрастной группе избыточными оказываются около 3000 смертей.

На рисунке легко увидеть аномальный взлет отношения мужских смертей к женским во всех возрастных группах с 15−19 до 45−49. В более старших группах аномального взлета нет, и отношение там в 2022 году просто вернулось на доковидный уровень.

Мы посчитали количество избыточных мужских смертей в каждой возрастной группе с 15−19 до 45−49. В сумме по всем этим группам, то есть среди всех мужчин до 50 лет, у нас получились 24 тысячи избыточных смертей за 2022 год (c вероятностью 95% — от 22 до 26 тысяч).

«Важные истории» провели собственные подсчеты

Промежуточный итог. Что дает сравнение двух разных методов подсчета погибших

Если ограничиться одним лишь 2022 годом, когда у нас есть данные обоих методов, и сравнить их друг с другом, окажется, что совершенно разные исходные данные дали очень близкие результаты.

В младших группах, где влияние ковида на смертность минимальна, разница между оценками составила 5−15%. В старших группах тот метод, что использует данные РНД, предсказывает несколько большее число избыточных смертей — примерно на полторы тысячи человек для каждой пятилетней группы. Сама по себе бо́льшая ошибка именно в старших группах предсказуема: тут не только сильнее влияние ковида, но и доля смертей, связанных с военными действиями, куда меньше просто из-за существенно большей фоновой смертности. Какой из методов дает более точные результаты для старших поколений, сказать сложно: оба подхода в этих группах имеют ограниченную точность.

Из сравнения двух методов можно сделать два основных вывода:

• Во-первых, метод, основанный на интерпретации косвенных данных РНД, действительно позволяет оценить избыточную мужскую смертность. И если он дает достаточно точные результаты для 2022 года, его же можно использовать и для последующих периодов.
• Во-вторых, сравнение результатов обоих методов с поименными списками погибших говорит о том, что пропорция смертей, которые становятся публичными, для разных возрастов очень отличается. На конец 2022 года волонтерами было найдено всего 14 119 погибших, то есть около 58% от 24−25 тысяч, которые дает анализ избыточных наследственных дел и избыточной смертности. Эта доля по-разному распределяется в разных возрастных когортах: например, в группе 20−24 года волонтеры так или иначе находят почти всех погибших, в то время как в группе 35−39 лет доля падает уже меньше 50%. Это важно иметь в виду, если пытаться найти простое соотношение числа известных потерь к их истинному числу — делать это нужно обязательно с учетом возраста найденных погибших.

Дополнительные потери: пропавшие без вести и раненые

Пропавшие без вести

В России не существует открытых источников, которые позволяют хотя бы грубо оценить количество пропавших без вести на войне. В отличие от Украины, в РФ не создан публичный реестр пропавших (в украинском реестре в июне 2023 года числились 23 тысячи пропавших граждан, в основном военнослужащих). Многие погибшие российские военные, тела которых не найдены и/или не переданы в РФ, до последнего времени почти никогда не попадали в гражданскую статистику смертности: загсы не выписывали справки об их смерти, Росстат не учитывал их в своей статистике, их следов нет в том же РНД.

Украинские официальные лица неоднократно говорили, что у них есть «десятки тысяч тел» российских солдат, которые никто не хочет забирать, — однако независимых подтверждений этих сведений нет. Некоторые данные, но явно не исчерпывающие, собраны журналистами «Новой газеты» на основе сообщений в соцсетях: согласно их анализу, родственники, разыскивающие пропавших российских военных, к концу февраля 2023 года упоминали 1365 фамилий.

Очевидно, полные данные о пропавших известны Минобороны РФ благодаря рапортам командиров подразделений, хотя и оно может не знать, что случилось с каждым конкретным человеком: попал ли тот в плен, дезертировал или погиб. Так или иначе ведомство не делится имеющейся информацией с обществом.

Тем не менее некоторые рапорты командиров с данными о пропавших без вести все же стали публичными. Самый обширный набор данных — «трофейные» документы 1-й гвардейской танковой армии (1ТА), опубликованные Главным управлением разведки (ГУР) Украины в мае 2022 года. Разведчики выложили скан документа, составленного российскими военными, — в нем пофамильно перечисляются потери 1ТА в первые недели войны (до 15 марта), в том числе раненые, пропавшие без вести и сдавшиеся в плен.

Какую информацию можно извлечь из документов 1-й танковой армии

На примере 1ТА мы можем попробовать оценить, сколько пропавших без вести в итоге все же обнаруживаются в гражданской статистике, — и исходя из этого предположить, какие дополнительные потери она не видит.

В списке потерь 1-й танковой армии пропавшими без вести числятся 44 человека (при 61 погибшем); из них точно жив один — он попал в плен после ранения; следовательно, предположительно погибшими можно считать 43 человека.

Мы проанализировали этот список. Оказалось, что на многих из тех, кого военные изначально считали пропавшими, в итоге были оформлены гражданские акты о смерти, а позже их имена попали в РНД. Это, вероятно, связано с тем, что ВС РФ все же получили тела этих пропавших в результате обмена.

• Понятно, что все пропавшие, имена которых обнаружены в РНД, попали туда с большой задержкой. При этом важно еще и то, что в РНД есть дата не только гибели, но и ее регистрации загсом. Смерть всех пропавших бойцов 1ТА загсы смогли зарегистрировать только с очень большим опозданием. На первого из «нашедшихся» выдали справку о смерти на 82-й день после исчезновения, на остальных — после 128-го дня (когда, вероятно, и случился обмен телами).
• Пропавшие попадают в РНД ровно в два раза реже, чем те, кого командиры записали в рапорте как убитых: наследственные дела были открыты на половину из списка погибших и лишь на четверть пропавших. Если предположить, что пропавшие из списка 1ТА погибли, то ВС РФ по-прежнему не получили половину из тел пропавших — и гражданская статистика смертности по-прежнему о них ничего не знает.
• Этот расчет подтверждает и поиск погибших по соцсетям. Из 44 человек в списке пропавших на момент публикации «нашлись» 23 человека (24, включая выжившего и попавшего в плен). В РНД появились только 12 человек.

На графике показано, как менялась доля людей, попавших в РНД из списка 1ТА, в зависимости от того, были эти потери записаны как «убитые» или как «пропавшие без вести». Видно, что, по крайней мере, в этом случае четверть пропавших без вести в течение года все-таки находилась — однако позже, чем те, кто был записан как «убитые». Их конечная доля в РНД оказалась вдвое ниже.

Возникает вопрос: значит ли это, что все, у кого официальная регистрация смерти сильно задержалась, — это пропавшие без вести в Украине, которые были позже обнаружены? Нет, не значит. Прежде всего, такое не так уж редко случается и в мирное время с мирными людьми. Это связано и с тем, что люди «пропадают» безо всякой войны, и с тем, что тела одиноких умерших людей часто бывает некому обнаружить.

Поэтому мы проанализировали частоту таких задержек в группе умерших молодых мужчин (младше 50 лет) до войны и после ее начала (как обычно, сверив данные по ним с такой же группой умерших женщин).

• Выяснилось, что в 2022 году с задержкой более 128 дней зарегистрировано на 3000 смертей больше, чем это предсказывается довоенным трендом и открытием дел на умерших женщин того же возраста.
• А, например, с задержкой более 80 дней зарегистрировано на 10 тысяч умерших молодых мужчин больше, чем в довоенное время.

Можно ли теперь предположить, что все «избыточные» поздние регистрации смерти касаются людей, пропавших без вести в Украине, чьи тела позже были возвращены в РФ? Снова нет. Все «избыточные» поздние регистрации, очевидно, связаны с войной. Но не все — это именно пропавшие без вести. Во время войны с большими задержками порой регистрируются смерти и тех, кто сразу был признан погибшим.

В случае 1ТА был убит 61 военнослужащий, из них 23 человека тоже попали в РНД с задержкой более 128 дней (напомним, через такой промежуток заведены дела на большинство из пропавших без вести сослуживцев).

Таким образом, из списка потерь 1ТА уверенно следует только то, что около половины пропавших без вести со временем были признаны убитыми, попали в гражданскую статистику и, таким образом, оказались учтены в нашем подсчете погибших на войне. Проблема в том, что нам неизвестно точное количество таких людей в других подразделениях.

Данные 1-й танковой армии (пусть она и была крупным подразделением, в котором воевали десятки тысяч солдат и офицеров) в целом нельзя распространить на весь фронт и все периоды войны. Поэтому нет оснований утверждать, что количество пропавших без вести на всем фронте сравнимо с количеством погибших (что верно для 1ТА). А также то, что во всех подразделениях (а не только в 1ТА) около половины пропавших со временем зачисляются в список погибших.

Очевидно, что число пропавших растет неравномерно: темпы роста меняются в зависимости от характера боев. Судьба 1TA в феврале и марте 2022 года — скорее, экстремальный случай. Она воевала в лесах Сумской области фактически в окружении: отряды ВСУ перерезали ее коммуникации. Колонны снабжения постоянно попадали в засады, солдаты бросали технику из-за нехватки топлива и боеприпасов. Эвакуация раненых и тел погибших была затруднена. В итоге армия спешно отступила в начале апреля, поле боя осталось за противником (как и тела, оставшиеся там). Вероятно, в неразберихе первых недель войны доля пропавших без вести оказалась максимальной; в этом смысле на начальный период вторжения похоже только бегство российской армии осенью 2022-го из-под Харькова.

В основном боевые действия ведутся при статичной линии фронта; если поле боя остается за российской армией, офицеры могут отчитываться о потерях значительно точнее. Однако и в этих условиях бывают случаи, когда тела больших групп военных остаются на территории, контролируемой противником: есть десятки видео, в которых запечатлен захват окопов, заполненных телами погибших обороняющихся; во время осады и штурма Бахмута ВСУ много раз снимали на видео неудавшиеся атаки ЧВК Вагнера с большими потерями среди атакующих.

В любом случае можно предположить, что постоянно меняются не только соотношение погибших и пропавших без вести, но и доли пропавших, которые потом были найдены, а также задержки, с которыми они попадают в гражданские акты о смерти.

Когда станет известно общее количество пропавших без вести — и с учетом их реальное число погибших

Пропавшие без вести могут начать регулярно попадать в гражданскую статистику довольно скоро. Военных и раньше иногда признавали погибшими, несмотря на то, что их тела не обнаружили. Теперь такая практика будет распространена на всех пропавших без вести. В апреле 2023 года Госдума приняла закон, позволяющий признать пропавшего военнослужащего погибшим в ускоренном и упрощенном порядке:

• Погибшими сразу признают военнослужащих, гибель которых наблюдали свидетели из числа других военных, — по рапорту командира без наличия тела умершего.
• Даже если тело убитого никто не видел, его тоже смогут признать погибшим при наличии обстоятельств, дающих основание предполагать гибель (например, попадание снаряда в здание или автомобиль, где находился пропавший).
• Если об обстоятельствах исчезновения военного вообще ничего не известно, его по суду признают «безвестно отсутствующим» через полгода после пропажи (по старым законам требовалось ждать год). Еще через три месяца — снова по суду — «безвестно отсутствующего» военного можно будет признать умершим. Это даст родственникам возможность получить все назначенные законом пособия и вступить в права наследства.

Если бы за время войны накопились десятки тысяч дел о пропавших без вести, после принятия закона следовало бы ждать всплеска судебных дел о признании людей «безвестно отсутствующими» или сразу погибшими. Но мониторинг судебных дел показывает, что никакого роста числа подобных дел в 2023 году не наблюдается (равно как не было его и в 2022-м, когда война уже шла, но действовали еще старые законы о пропавших без вести).

Какие выводы позволяет сделать имеющаяся информация о пропавших без вести

Самое главное: в отличие от убитых, мы не знаем числа пропавших без вести. Всегда можно предположить, что где-то в полях остаются многие тысячи убитых и никем не разыскиваемых людей, о которых ничего не знают ни родственники, ни нотариусы, ни официальная статистика Росстата. На такое предположение нечего возразить — однако оно ничем и не аргументировано: ни в одном из объективных показателей мы не видим следов «многих тысяч» пропавших без вести.

• Во-первых, судебная статистика о признании умершим в 2022-м никак не изменилась по сравнению с прошлыми годами.
• Во-вторых, по данным 1ТА мы видим, что примерно половина из пропавших без вести все-таки находятся, хоть и с некоторой задержкой, — а значит, они уже включены в нашу суммарную оценку погибших.
• В-третьих, изменившийся характер боевых действий и экстремальность случая 1ТА не позволяют обобщить соотношение потерь, известное из этого конкретного примера, на всю войну и пытаться подсчитывать общее число пропавших без вести на основе данных о погибших.

Раненые

Зная число погибших на войне солдат, можно приблизительно оценить число раненых. Точнее, можно было бы, если бы мы знали соотношение «раненые/убитые» (в англоязычной аналитической литературе такое соотношение называется wounded-to-killed ratio) конкретно для этой войны. Как его можно установить? Мы изучили несколько методов.

Метод № 1. Исторические сопоставления

Самые распространенные оценки соотношения раненых и убитых для войн индустриальной и постиндустриальной эпох — это 3 к 1 (или 3,5 к 1), то есть трое раненых на одного убитого. Усредненное соотношение выведено по итогам анализа человеческих потерь во время Второй мировой и других войн ХХ века. Реальные соотношения для разных войн, армий и конкретных сражений могут отличаться. Например, у британской армии во время Арденнской операции соотношение раненых к убитым приближалось к показателю 4 к 1, а у Советской армии во время Курской битвы — к 2,2 к 1.

В вооруженных конфликтах второй половины XX века отношение раненых к убитым росло. На одного погибшего во Вьетнаме американского морпеха приходилось примерно четыре раненых; на убитого солдата израильского ЦАХАЛ во время Ливанской войны 1982 года — 4,5 раненого. Самый высокий показатель среди крупных конфликтов — примерно 10 раненых солдат США на одного убитого — приходится на 20-летний период войны США в Афганистане. Впрочем, этот конфликт сложно сравнивать с крупными войнами: большую часть времени американские силы противостояли не полноценной армии с тяжелым вооружением и артиллерией, а разрозненным отрядам талибов с пехотным оружием.

Исследователи объясняют: с развитием медицины, протоколов эвакуации и средств индивидуальной защиты солдат войны стали «менее смертельными». Военнослужащие получают меньше смертоносных травм, а медикам удается спасти большее число раненых.

Оценку 3 к 1 применительно к российско-украинской войне критикует Кристофер Лоуренс, военный исследователь и директор американского Института Дюпюи. Основываясь на сообщениях властей самопровозглашенной ДНР и словах Зеленского о суточных потерях ВСУ, он предполагает, что число раненых с обеих сторон должно быть выше — как минимум в соотношении 4 к 1 или 5 к 1 в случае Украины.

Метод № 2. Изучение трофейных документов

В упомянутом выше списке потерь 1-й танковой армии, который опубликовало ГУР, содержатся данные о 204 раненых и 60 убитых. Значит, отношение раненых к убитым — примерно 3,4 к 1. Но тут нужно иметь в виду, что, вероятно, погибли и 43 человека, которые в списке названы «пропавшими без вести», — и в то же время некоторые попавшие в плен (всего их 96 человек) могли быть ранены в бою. При этом армия воевала в условиях, в которых эвакуация и помощь раненым были затруднены, то есть соотношение должно быть ниже «обычного».

Высчитать соотношение раненых и погибших по слитым в соцсети отчетам 205-й отдельной мотострелковой бригады оказалось еще сложнее. «Медиазоне» по двум утечкам документов удалось выяснить, что с 1 июня по 20 сентября 2022 года приблизительные потери бригады составили 14 погибших и 56 раненых; их соотношение — 4 к 1.

Метод № 3. Подсчет отношения убитых только к тяжелораненым

Для понимания ситуации с общими потерями важно не только соотношение раненых и убитых, но и последствия ранений. Далеко не все раненые получают травмы, которые делают их возвращение на службу невозможным.

• В западной литературе для солдат, в течение 72 часов вернувшихся на службу после ранения, есть термин return-to-duty (RTDs). По оценке группы ученых, опубликованной в журнале The Journal Of Trauma, они составляли больше 50% от всех раненых в войнах США в Афганистане и Ираке. Их ранение практически не влияет на ход боевых действий, хотя, если в подразделении много легкораненых, его боеспособность может снизиться. Учет таких раненых важен для выплат им положенных компенсаций.
• Еще одна большая группа раненых возвращается в свои части после излечения в госпиталях. Временное отсутствие раненых на фронте влияет на ход отдельных военных операций, но не на ход войны в целом (они остаются на службе, потенциал армии не снижается). В целом, судя по подсчетам статистики ранений во время разных войн, около 75% раненых возвращаются в строй в течение 20 дней.
• Наконец, есть группа тяжелораненых, которые из-за травм покидают службу.

В масштабах войны важна именно последняя группа, поскольку она (вместе с убитыми и пропавшими без вести) снижает потенциал армии. (О сложностях учета раненых разных групп можно прочесть в этом тексте института Дюпюи.)

У нас есть источник, который позволяет грубо оценить число тяжелораненых, которые покинули службу из-за травм (это работает в случае, если мы знаем число погибших). Речь об открытой информации о бюджетных выплатах им.

В России выплачивается несколько видов компенсаций раненым разных категорий, а также семьям погибших.

Публично доступна статистика только по одной из них. Речь идет о компенсациях семьям погибших и умерших во время службы в армии и в Росгвардии, а также раненым, которые в результате увечья уволены со службы. То есть под ранеными тут подразумевается как раз последняя, и самая важная в нашем случае, категория из приведенной выше классификации — тяжелораненые, непригодные к отправке на фронт.

Компенсации введены законом от 7 ноября 2011 года № 306-ФЗ «О денежном довольствии военнослужащих и предоставлении им отдельных выплат». Суммы выплат индексируют каждый год; в 2022-м они составляли 4 452 696 рублей семье погибшего и 2 968 464 раненому.

Деньги перечисляются в регионы (военной части, в которой служил убитый или раненый, или военкомату, если человек уже не числится в части). Большую часть денег получают регионы, где располагаются штабы крупных соединений и объединения ВС РФ.

До августа 2022 года отделения казначейства во всех регионах ежемесячно публиковали отчетность о кассовом исполнении бюджета. Затем публикацию данных отменили (вероятно, из-за того, что «Новая газета» пыталась по ним оценить масштабы потерь в войне) — но помесячные данные с марта по конец июля с расходами по соответствующим статьям можно найти на сайтах региональных отделений казначейств и сейчас.

Всего с начала войны и по 1 августа 2022 года на эти компенсации (только для военнослужащих Минобороны и Росгвардии, без учета работников МВД и других ведомств) израсходовано около 85,5 миллиарда рублей.

Как рассказал «Медузе» и «Медиазоне» директор правозащитной группы «Гражданин. Армия. Право» Сергей Кривенко, на выплату компенсации семьям погибших уходит как минимум месяц, уволенным из армии раненым — не менее двух месяцев.

Однако по данным с сайта казначейства мы видим, что выплаты некоторой части семей погибших и раненых происходили и в марте, то есть кому-то компенсации платили без задержек. Так, в первый месяц войны, когда, как мы знаем, российская армия понесла очень большие потери, на компенсации была отправлена относительно небольшая (по сравнению со следующими месяцами) сумма — 12,2 миллиарда рублей. В апреле было выплачено уже 23,1 миллиарда.

Всего с начала войны и по июль было выплачено 85,6 миллиарда рублей. За тоже время, как мы знаем из данных базы РНД, на войне погибли около 9 тысяч человек, семьям которых могли успеть выплатить примерно 40 миллиардов рублей. Соответственно, раненым должны были заплатить 45,6 миллиарда — каждому по 2 968 464 рубля. Таким методом число раненых можно оценить в 15,2 тысячи, а их соотношение с убитыми — примерно 1,7 к 1.

Проблема в том, что мы не знаем, какие доли раненых и семей погибших успели получить компенсации к концу июля. Поэтому к соотношению 1,7 к 1 — как и к любому другому — нужно относиться со скепсисом.

Подводим черту: что мы узнали — самое главное

По итогам 2022 года количество избыточных смертей, которые мы объясняем потерями российской армии, составило 24 тысячи или 25 тысяч (в зависимости от метода подсчета). На 27 мая 2023-го общее число погибших с российской стороны составило 47 тысяч человек (c 95% вероятности — в границах от 40 тысяч до 55 тысяч). Это число, в котором мы уверены.

Наши знания о других безвозвратных потерях значительно более скудные. Можно осторожно предположить, что до конца мая 2023 года все они совокупно составили минимум 125 тысяч человек (а вероятно, больше). В это число попали убитые (и умершие от ран) военнослужащие, а также уволенные из армии из-за тяжелого ранения. Эти люди уже не смогут помочь российской армии. Не включены в этот подсчет пропавшие без вести и пленные россияне, а также граждане Украины, воюющие в составе подразделений самопровозглашенных ДНР и ЛНР.

Приложение для тех, кому нужны сложные подробности. Что и как мы считали — менее короткая версия

Полная версия нашего метода опубликована в виде репозитория, содержащего Jupyter-ноутбук со всеми расчетами и агрегированными данными из РНД. Агрегированные данные позволяют воспроизвести ту часть расчетов, которая посвящена избыточным наследственным делам. Чтобы запросить исходные данные, позволяющие воспроизвести наш анализ от начала до конца (они содержат персональную информацию, а потому не публикуются), напишите по адресу [email protected].

Шаг 1. От общего количества наследственных дел к скорректированному. Решение проблемы с задержкой оформления наследства — и ее коррекция

Первая проблема, которую необходимо решить, прежде чем иметь возможность перейти от количества наследственных дел к количеству смертей, связана с задержками в оформлении наследства. Дело в том, что, согласно стандартной процедуре, у наследников есть шесть месяцев на поход к нотариусу и оформление имущества, после чего оформить наследство можно только через суд. Поэтому подавляющее число наследственных дел оформляются именно в этот период (судя по анализу нашей выборки РНД, на последующие месяцы и годы приходится менее 10% от всех наследственных дел). Однако в течение этих шести месяцев наследники идут к нотариусу далеко не сразу, многие из них откладывают это чуть ли не на последний день.

В статистике РНД такое поведение наследников приводит к сильному спаду количества наследственных дел в последние полгода (с конца 2022-го). Это могло бы полностью исключить для нас возможность анализа смертности в этот последний период — если бы у нас не было многолетних данных о том, как ведут себя наследники. К счастью, такие данные у нас есть, и они говорят об очень стабильной и предсказуемой динамике накопления наследственных дел на умерших с течением времени.

На рисунке ниже показано, как именно меняется доля наследственных дел, которые оформляются в каждый из дней, отсчитывая от смерти наследодателя (исторические данные за 2014−2018 годы). Видно, что два основных пика приходятся на начало и конец основного периода оформления наследства; после его окончания доля дел резко падает, а затем медленно затухает. В распределении этих долей можно увидеть сперва удивительные, но на самом деле весьма предсказуемые спады количества открытых дел на 9-й и 40-й день после смерти — они, очевидно, связаны с организацией традиционных поминок по усопшему.

Знание о многолетней динамике появления наследственных дел дает нам возможность вычислить вероятность появления такого дела в любой из дней после смерти. Зная эти вероятности, можно компенсировать спад в последние полгода и получить на основе сегодняшних данных статистику наследственных дел, «как если бы полгода уже прошло». Чтобы избежать слишком высоких погрешностей, мы исключаем из рассмотрения последние 30 дней данных из РНД, которые у нас есть (смерти в июне 2023-го), поскольку на умерших в июне наследственных дел открыто еще слишком мало.

Последнее уточнение, которое необходимо сделать — прежде чем перейти к обсуждению избыточных наследственных дел, — связано с людьми, для которых возможна существенная задержка между датой смерти и датой составления акта о смерти загсом. В частности, для пропавших без вести, тела которых были найдены противником и со временем обменяны. Выше уже сказано, что существует заметное число случаев, когда человек погиб, например, в марте 2022 года, а акт о смерти был составлен на него лишь в июле или даже позже. Поскольку до последнего времени наследники не могли пойти к нотариусу до того, как получили акт о смерти, правильнее рассчитывать вероятность похода к нотариусу не от даты смерти, а от даты получения ими акта о смерти. Такой подход мы и использовали в итоговой версии наших расчетов (что, впрочем, почти не сказалось на финальном результате).

Шаг 2. От общего количества наследственных дел к избыточным

Понятие избыточной смертности используется в эпидемиологии и общественном здравоохранении как одна из метрик оценки последствий эпидемий, кризисов, природных катастроф. Обычно под этим имеют в виду две схожие, но разные метрики: либо относительный рост смертности при сравнении с нормальным периодом (он называется P-score и позволяет относительно корректно сравнивать друг с другом популяции с разной возрастной структурой). Либо абсолютное число избыточных смертей, то есть актуальное число смертей за вычетом ожидаемого. Ожидаемое число смертей при этом можно определять по-разному, на эту тему ведутся научные дискуссии (пример). Самый простой вариант ожидаемого числа смертей — это просто предыдущий период (предыдущий год) или среднее за несколько предыдущих лет.

Дмитрий Кобак и Ариэль Карлинский в своей статье, посвященной избыточной смертности в ходе пандемии ковида, предложили в качестве ожидаемого уровня использовать линейный тренд смертности за несколько лет, который позволяет устранить сезонность и учесть многолетние демографические тенденции (например, заметное снижение мужской смертности в России с начала 2000-х). При вычислении абсолютного числа избыточных наследственных дел в данных РНД мы опирались на тот же подход, что был использован Кобаком и Карлинским, однако с двумя существенными изменениями:

• Во-первых, мы подсчитываем избыточные наследственные дела, а не смерти. Уже после того, как мы определяем их число, дела переводятся в смерти — индивидуально для разных половозрастных и социальных групп.
• Во-вторых, при расчете ожидаемого числа избыточных дел на мужчин мы учитываем количество дел на женщин — этот фактор используется в предсказании так же, как год и номер недели. В дальнейшем при переходе от избыточных дел к смертям мы говорим именно об избыточной мужской смертности. Это позволяет нам если не исключить, то минимизировать влияние ковида и других причин смертности, которые с войной не связаны.

При этом мы, конечно, допускаем, что не вся избыточная смертность мужчин вызвана непосредственно боевыми потерями. Аномальный рост мужской смертности при сравнении с женской с началом войны может давать также, например, рост убийств или самоубийств. Мы считаем, что, даже если этот вклад присутствует, он очень мал и все равно косвенно связан с развязанной Россией агрессией.

Важная дилемма, связанная с определением суммарного числа избыточных мужских дел, заключается в том, чтобы найти компромисс между точностью оценки и полнотой охвата возрастных когорт. Чем больше возрастных когорт добавляется в анализ, тем выше полнота оценки всех реальных смертей (тем большую долю всех истинных смертей мы определяем). Но тем сильнее в то же самое время увеличивается величина случайной ошибки. С ростом возраста доля смертей, связанных именно с войной, очень быстро падает: среди пожилых людей смертность принципиально выше, а военных при этом меньше. «Шум» от растущего числа смертей, не связанных с войной, усложняет выделение «сигнала» смертей, с войной связанных.

В этом анализе мы ограничились возрастом до 50 лет. Во-первых, потому что среди найденных волонтерами погибших более старших людей очень мало. Во-вторых, потому что мы не видим значительного роста избыточной смертности в более старших группах.

Шаг 3. От избыточных дел к избыточным смертям. Рассчитываем коэффициенты по данным погибших в начале войны

После получения количества избыточных дел по каждой возрастной группе мы можем наконец перейти к подсчету суммарной смертности. Для этого нужно понимать, сколько реальных смертей «стоит за одним наследственным делом» для данной возрастной группы. К счастью, мы можем узнать это на основе поименного списка достоверно погибших, который собирается волонтерами: каждого военного из этого списка можно проверить на наличие его дела в РНД.

Чтобы устранить возможность того, что некоторые из родственников просто не успели дойти до нотариусов, мы взяли ранний слепок базы погибших, для которых стандартный шестимесячный период оформления наследства уже прошел. Рассматривая представителей этой группы, можно быть уверенными, что в базу «Медиазоны» и Русской службы Би-би-си уже попало более 90% людей, сведения о которых когда-либо в будущем окажутся в РНД. Доли найденных в нотариальной базе показаны на графике ниже. Там же отображены общепопуляционные доли для 2020 года, то есть доли количества наследственных дел от общего числа умерших в стране в этой возрастной когорте.

Видно, что доли «наследуемости» у военных, которые погибли в ходе вторжения в Украину, существенно выше, чем в среднем по населению, — мы связываем это прежде всего с наличием у военных контрактников льготных условий ипотеки. Они чаще покупают недвижимость — по сравнению со своими гражданскими сверстниками.

Второй момент, который бросается в глаза — как для военных, так и для мужчин вообще, — доля тех, на кого есть дела в РНД, с возрастом растет. Это понятно: чем человек старше, тем в среднем у него больше собственности, которая требует оформления через нотариуса. Интересно отметить, что эти доли рассчитаны из совершенно разных источников (РНД, общая смертность из данных Росстата и записи в соцсетях), однако с возрастом они растут схожим образом.

Шаг 4. От избыточных дел к избыточным смертям. Учитываем изменение военного и социального состава погибших

Последняя проблема, которая осложняет перевод наследственных дел в смерти, связана с изменением социального состава воюющих на разных этапах войны. Если бы он не менялся и в последних боевых действиях участвовали примерно такие же кадровые военные, что и в самом начале вторжения, такой проблемы бы не было — можно было бы использовать те же самые коэффициенты перевода наследственных дел в смерти, что уже были нами подсчитаны на основе самых ранних смертей.

Тем не менее хорошо известно, что социальный контингент воюющих за последние полтора года сильно менялся. Сначала на поле боя наряду с кадровыми военными появились «добровольцы», затем — заключенные и мобилизованные. У заключенных, как можно ожидать, существенно меньше наследуемой собственности, и потому применять к ним те же коэффициенты, что были рассчитаны на военных, некорректно. Но как посчитать коэффициенты правильно, если заключенных стали массово использовать на поле боя лишь осенью, а значит, время, необходимое для того, чтобы их родственники дошли до нотариусов, еще в целом не прошло?

Чтобы решить эту проблему, мы обратились к еще одному подходу, используемому обычно эпидемиологами, анализу «кейс — контроль». Мы подобрали каждому из найденных волонтерами в соцсетях заключенных («кейс») наиболее похожего на него кадрового военного («контроль»). Похожесть при этом оценивалась по возрасту человека, дате его смерти и региону проживания. Если не удавалось найти военного того же возраста, умершего в тот же день и из того же региона, критерии немного ослаблялись (подбирался погибший в ту же неделю, а не день — или в тот же день, но из другого региона).

Таким образом мы сформировали две группы, которые должны были быть максимально похожи по всем параметрам, кроме исследуемого статуса — принадлежности (в данном примере) к заключенным. Такую же операцию мы проделали и для других групп. Сопоставление групп само по себе не позволяет узнать истинных коэффициентов перевода кейсов в смерти, но позволяет установить, насколько коэффициенты, например, у заключенных должны отличаться от коэффициентов военных.

Как оказалось, заключенные действительно сильно отличаются от кадровых военных в отношении вероятности попадания в РНД — на них наследственные дела открывают примерно в три раза реже. Это фактически единственная группа, учет которой вносит заметный вклад в финальные показатели, — ни мобилизованные, ни «добровольцы» существенно в этом плане не отличались. То, как менялись доли групп со временем, мы считали на основе списков погибших, найденных по соцсетям; затем мы перемножили поправочные коэффициенты для групп с их долями, получив в итоге общий эффективный коэффициент (понедельную покогортную матрицу коэффициентов) перевода наследственных дел в смерти. В итоге у нас есть таблица погибших по неделям и возрастным когортам.

Это исследование — коллективная работа. Из соображений безопасности мы не можем указать всех его авторов. В будущем мы их непременно назовем.