В это воскресенье исполняется год со дня, когда Международный уголовный суд в Гааге выдал ордер на арест Владимира Путина и уполномоченной по правам детей в России Марии Львовой-Беловой по подозрению в незаконной депортации украинских детей.
В числе предшествовавших этому событий был отчет команды из Йельского университета (США) о систематическом вывозе детей из Украины в лагеря отдыха на подконтрольную России территорию и об их идеологической обработке там. Только по открытым источникам, не разговаривая с жертвами и не выезжая в Украину, команда смогла собрать цифры и данные, которые разошлись по всем мировым СМИ и правозащитным организациям.
Би-би-си поговорила с главой расследовательской команды Натаниэлом Рэймондом о методах их работы, текущей оценке числа вывезенных украинских детей и о том, верит ли он в торжество правосудия.
В воскресенье в середине февраля 2022 года преподавателю Йельского университета Натаниэлу Рэймонду позвонила его старинная знакомая из Госдепартамента США и спросила, сможет ли он вновь вернуться к своим расследованиям. «Нам потребуется твоя помощь», — вспоминает Рэймонд ее слова.
Американская и британская разведки на основе своих данных предупреждали о российских планах вторжения в Украину с конца 2021 года. Однако в большинстве случаев эту информацию встречали с недоверием — люди не могли поверить в возможность подобной войны в Европе в XXI веке.
Рэймонд в юности работал волонтером в приюте в Гондурасе, позже занимался гуманитарной работой в организации OxFam и в ООН. Значительную часть своей жизни он расследовал нарушения международного гуманитарного права по открытым данным в составе разных НКО — в частности, расследовал массовое убийство военнопленных в Афганистане и пыточные практики при допросах ЦРУ. При этом к 2022 году он не вел расследования уже несколько лет, сосредоточившись на преподавании гуманитарного права в Йеле.
К 24 февраля 2022 года Рэймонд уже собирал новую команду, позже названную Conflict Observatory. Первый отчет был посвящен российским обстрелам украинских больниц, в том числе в Мариуполе, на основе анализа спутниковых снимков высокого разрешения и открытых данных.
— Я могу точно сказать, что это был самый быстрый в истории анализ ущерба от бомбардировок, сделанный гражданскими лицами, — говорит Рэймонд.
В числе следующих был отчет о российских пунктах фильтрации в Донецкой области, также по спутниковым снимкам и открытым данным. По словам Рэймонда, результат, собранный «кучкой исследователей из Йеля, в том числе студентами», оказался детальнее, чем вышедший перед этим доклад Национального совета по разведке США.
Летом 2022 года команда Conflict Observatory получила запрос от Госдепартамента США: сфокусироваться на расследовании вывоза детей с оккупированных территорий Украины в Россию. По словам Рэймонда, к этому моменту у них уже шла работа над таким расследованием.
Селфи как инструмент расследования
Информация о том, что детей-сирот из интернатов и других социальных учреждений самопровозглашенных ДНР и ЛНР организованно вывозят в Россию, появилась еще до начала полномасштабного вторжения — об этом говорили сами российские власти, называя это «эвакуацией». В апреле 2022 года первые дети из этой группы были переданы под опеку в семьи в Подмосковье.
МИД Украины еще в марте 2022 года заявил о том, что это грубое нарушение международного права. «Принудительное перемещение гражданского населения на территорию государства-агрессора, в частности, детей, имеет признаки похищения», — говорилось в заявлении.
При этом российские чиновники и прежде всего уполномоченная по правам ребенка Мария Львова-Белова рассказывали о вывозе украинских детей-сирот в Россию, устройстве их в семьи и выдаче им гражданства с гордостью.
Позже Львова-Белова, комментируя обвинения Международного уголовного суда, настаивала, что власти РФ не делают ничего противозаконного и всегда способствуют воссоединению семей, а смены в лагерях отдыха посвящены не перевоспитанию, а оздоровлению и образовательным мероприятиям.
Разрозненной информации и свидетельств о вывозе украинских детей в Россию к лету 2022 года было уже много.
— Однако когда мы сели и стали думать, как технически это расследовать, первые два или три месяца мы не понимали, как действовать — как искать учреждения, где находятся дети [под контролем России], как посчитать число детей, — вспоминает Рэймонд.
Прорыв случился в августе-сентябре 2022 года, когда команда Conflict Observatory придумала анализировать селфи и фотографии российских и оккупационных чиновников на фоне украинских детей — не как иллюстрации, а как цельный корпус данных.
По словам расследователя, им исключительно повезло с моментом.
— Было очевидно, что тогда, в конце лета и начале осени 2022 года, российские власти лихорадило после первого успешного украинского контрнаступления. И публичные заявления о вывозе детей тогда были на пике, потому что Россия использовала их для пропагандистских задач внутри страны.
Благодаря этому в открытом доступе в тот период было множество фотографий «буквально групп российских чиновников в ветровках у автобусов [с детьми], показывающих большие пальцы вверх», а также множество фото- и видеоотчетов из лагерей отдыха, куда отвозили детей.
— В конечном итоге их подвели две происходившие в кремлевских коридорах вещи, — рассуждает Рэймонд. — Во-первых, я думаю, что они не предполагали, что кто-то предъявит им формальное обвинение. И второе, что для них было важнее поднять моральный дух внутри России, нежели чем покрывать потенциально вопиющее преступление против человечности. И сочетание этих факторов создало «идеальный шторм», который и привел к ордеру [Международного уголовного суда] на арест [Владимира Путина и Марии Львовой-Беловой].
Команда стала анализировать массивы таких селфи и фотографий и размечать всю информацию на картах.
— Безусловно, и до нас были основанные на открытых данных расследования про детей, но они не базировались на картах, а мы как раз думаем картами, — говорит Рэймонд.
Результат — отчет Conflict Observatory «Систематическая программа России по перевоспитанию и усыновлению детей из Украины» — вышел в феврале 2023 года.
Пять источников
Главные цифры февральского отчета разошлись по всем мировым СМИ и правозащитным организациям. Шесть тысяч — по меньшей мере столько детей из Украины в возрасте от четырех месяцев до 17 лет побывали в лагерях отдыха и других институциях в России и оккупированном Крыму. 43 — минимальное число учреждений, в которых размещали детей.
Основной задачей таких лагерных смен, заключали расследователи из Йеля, являлась идеологическая обработка детей и переориентация их на Россию. Согласие родителей на такие поездки часто было вынужденным (в частности, жизнью под обстрелами в оккупации).
Несмотря на то, что после публикации отчета многие СМИ цитировали его так, что шесть тысяч детей были депортированы в Россию и там остались, сами авторы расследования этого никогда не утверждали. В докладе было сказано, что возвращение детей в Украину как минимум в 10% лагерей на тот момент, предположительно, было приостановлено, а дети из двух лагерей были помещены в приемные семьи в России.
— Это очень важно проговорить. Соответственно, мы предполагаем, что большинство смогли вернуться домой. Но так как мы не можем подтвердить это, мы не утверждали это напрямую в нашем докладе, — уточняет Рэймонд.
Работу Conflict Observatory финансирует Госдепартамент США. Рэймонд не скрывает, что перед публикацией очередного доклада они рассылают его американским чиновникам и украинским правозащитникам, однако настаивает, что они полностью независимы в своих выводах и документируют нарушения каждой из сторон.
В частности, указывает Рэймонд, в докладе об обстреле школ и больниц в Северодонецке они указывали два случая, когда украинская сторона, предположительно, размещала военную технику на территориях школ.
Прямо сейчас команда документирует атаки на больницы в Газе, независимо от позиции и финансирования американского правительства.
Каждый факт попадает в их расследование только при условии, что он подтверждается пятью источниками, настаивает Рэймонд. Conflict Observatory руководствуется в работе системой Admiralty code, это стандарт оценки источников, используемый НАТО, и протоколом Беркли по расследованию цифровых данных. Исключения — когда вещи говорят сами за себя: либо прямой спутниковый снимок происходящих событий, либо официальное заявление самих нарушителей.
Среди прочего Рэймонд говорит, что разговоры в его команде могут шокировать посторонних людей.
— Мы по очереди учимся критиковать друг друга. Несмотря на то, что я расследователь с 25-летним стажем и глава лаборатории Йельского университета, я заставляю стажеров открыто критиковать меня по 10-15 минут и рассказывать, где я ошибаюсь. Я думаю, что это главная вещь, которой я могу их научить. Самые страшные провалы при анализе данных происходят из-за того, что люди боятся сказать правду. Обычно многие считают, что если информация неверна, это потому, что кто-то сознательно соврал. Да, иногда так тоже бывает — можно вспомнить Ирак, в данных американской разведки об [оружии массового поражения в] Ираке была в том числе [сознательная] ложь. Но гораздо чаще проблемы случаются потому, что люди боятся говорить о замеченных ошибках.
— Больше всего я горжусь в нашей командной работе тем, что мы исключительно осторожны. Мы не публикуем ничего, что мы не можем подтвердить пятью источниками, — говорит Рэймонд.
— Это особенно важно в случае 2442 детей, депортированных в Беларусь, — уточняет Рэймонд.
В конце 2023 года Conflict Observatory опубликовала свой второй отчет, на этот раз об отправке детей из по меньшей мере 17 оккупированных городов Донецкой, Луганской, Запорожской и Херсонской областей в Беларусь, где они подвергались политическому переобучению и проходили военную подготовку.
— Лукашенко утверждает, что все они вернулись оттуда, но мы не можем независимо подтвердить возвращение даже десяти из них. Это не значит, что они не вернулись — я говорю именно о невозможности подтвердить это в соответствии с нашими стандартами, — подчеркивает Рэймонд.
Слова о крайней осторожности расследователь использует, и когда речь заходит о людях, организующих эти перемещения детей. В обоих отчетах назывались лица, ответственные за перемещения — например, уполномоченная по правам ребенка в РФ Мария Львова-Белова, губернаторы ряда российских регионов, основатель благотворительного фонда в Беларуси Алексей Талай.
Однако Натаниэл Рэймонд и его коллеги, например, сознательно не называли имена украинских учительниц с оккупированных территорий, которые собирали списки детей или уговаривали родителей отпустить тех в лагеря.
— Мы не знаем в полной мере, почему они в этом участвовали. Делали ли они это под дулом пистолета? — поясняет он.
По оценке Рэймонда, год спустя, в феврале 2024 года, цифра из их первого отчета увеличилась почти вдвое:
— Сейчас мы думаем, что число украинских детей, побывавших в [российских] лагерях, приближается к 10-12 тысячам. Если прибавить к этому 19,5 тысячи из списка Украины, в основе которого, как мы полагаем, — дети из учреждений, вывезенные в самом начале полномасштабного вторжения в феврале 2022 года, мы с большой долей уверенности можем говорить о 31 тысяче депортированных детей.
Одна из ключевых вещей, о которых Натаниэл Рэймонд, по его словам, говорил много раз, в том числе с властями Украины, — создание единой и четкой системы учета всех предположительно депортированных детей:
— Пока она не появится, шансы на их успешное возвращение ниже.
«Мы сознательно не говорим с очевидцами событий»
По словам Рэймонда, первая личная встреча всей команды состоялась незадолго до публикации доклада о детских лагерях, когда они решали, публиковать ли это расследование в принципе. Главным аргументом «против» был страх, что после публикации российские чиновники могут начать перемещать детей в места, еще неизвестные команде.
— Нас не пугало, что Россия узнает, что именно мы смогли установить. Нас пугало, что она узнает, какие лагеря и локации мы пока не смогли найти. Мы намеренно написали наш отчет таким образом, чтобы из него не было ясно, какие именно лагеря и места пребывания детей мы пока не знаем — что, если задуматься, довольно экзотическая задача при составлении отчета.
Стрелки на инфографике рисовали так, чтобы они указывали только на регионы, но не указывали бы на конкретный лагерь или место размещения детей.
По словам Рэймонда, он предложил каждому члену команды представить себя украинской матерью, чей ребенок находится под контролем России, и проголосовать за или против публикации. Все единогласно проголосовали «за».
При этом поразительным образом ни сам Рэймонд, ни кто-либо из команды Conflict Observatory за время работы ни разу не разговаривали с реальными матерями из Украины, разлученными с детьми.
— Мы сознательно не говорим с очевидцами событий, это часть нашей методологии — не интервьюировать свидетелей. Многим людям это кажется странным — казалось бы, зачем намеренно ограничивать себя в информации? Но это, возможно, самое важное, что я скажу в этом интервью — наша задача не в том, чтобы пересказывать очевидцев, а в том, чтобы создать объективный анализ фактов на основе открытых данных, которые могут независимо подкрепить свидетельские показания.
По словам Рэймонда, именно отсутствие пересказов свидетельских показаний и опора только на данные делает их работу максимально удобной для использования в судебных процессах.
— Мы принципиально с самого начала ориентировались на то, что наши расследования будут использоваться в судах, — поясняет Рэймонд. — Как в Международном уголовном суде в Гааге, так и в Украине, и в других странах по принципу универсальной юрисдикции.
Все собранные и проанализированные командой данные из первого отчета, в том числе не вошедшие в опубликованный отчет по соображениям безопасности, уже были переданы в Международный уголовный суд.
Афганистан и Судан
Расследовать военные преступления Натаниэл Рэймонд, по его словам, изначально не планировал, а начал делать это в силу обстоятельств.
Его первым расследованием стало массовое убийство в пустыне Дашт-и-Лейли в северном Афганистане в 2001 году. После падения города Кундуз сотни сторонников «Талибана» и «Аль-Каиды» сдались в плен полевому командиру Абдулу-Рашиду Дустуму, в тот момент сотрудничавшему с ЦРУ и получавшему финансирование от ЦРУ. После того как пленные устроили бунт в тюрьме, их по приказу полевого командира загнали в грузовые контейнеры и там заперли, где почти все они задохнулись, а кого-то расстреляли. Тела были сброшены в общую могилу в пустыне. Выжившие единицы позже попали в тюрьму Гуантанамо.
Рэймонд работал в пресс-службе правозащитной организации Physicians for Human Rights и сотрудничал с изданием Newsweek, которое пыталось восстановить обстоятельства этого массового убийства. Однако люди, выступавшие свидетелями для статьи — в основном, водители грузовиков и бульдозеров — были убиты.
Для Рэймонда это стало поворотным моментом. Он начал заниматься разработкой методов эффективной защиты свидетелей, расследовать пытки в американских тюрьмах, а позже, когда массовое захоронение было вскрыто, вернулся к расследованию изначального преступления с помощью спутниковых данных.
Во время урагана Катрина в США в 2005 году Рэймонд участвовал в гуманитарной помощи в регионе и написал проект, как анализ цифровых данных может помогать во время катастроф. В 2010-м этот проект попал в руки голливудского актера Джорджа Клуни, который предложил использовать этот метод для информирования и защиты населения во время гражданской войны в Судане. Так была создана благотворительная инициатива Satellite Sentinel Project.
— Ирония заключалась в том, что мы владели обстановкой лучше, чем миротворцы ООН, непосредственно находившиеся на месте, — рассказывает Рэймонд. — Мы [с помощью спутников] могли видеть не только то, что видели они, но и те места, куда они не могли проехать из-за блокпостов.
Чаще всего за блокпостами, куда не пропускали миротворцев, на спутниках было видно скопление танков. Благодаря спутникам Рэймонд и его коллеги могли следить за перегруппировками вооруженных сил и предсказывать атаки.
Еще одним гуманитарным проектом, над которым работал Рэймонд, была адаптация алгоритма NASA по обнаружению лесных пожаров из космоса для поиска выжженных по время нападений хижин и деревень в Судане — этот проект позволял узнавать о потенциальных гуманитарных кризисах и вынужденных перемещениях населения.
Весь этот опыт, по словам Рэймонда, позже лег в основу работы расследовательской группы Conflict Observer в 2022 году.
«Пять законов правосудия»
На вопрос, понес ли в итоге кто-либо наказание за массовое убийство пленных в Афганистане, Рэймонд отвечает: был признан сам факт, что это произошло и что это было потенциальным преступлением против человечности.
Дело расследовало ФБР, однако расследование прекратила администрация президента Буша. Правозащитники смогли в судебном порядке добиться обнародования документов, подтвердивших, что американское правительство было в курсе произошедшего и что число жертв могло доходить до двух тысяч человек.
Обама в первые месяцы своего президентства инициировал расследование в Национальном совете по разведке США, однако оно также было приостановлено. Сам Рэймонд неоднократно давал показания в Конгрессе США, однако ответственности за массовое убийство никто так и не понес.
На вопрос, насколько он оптимистичен относительно того, что виновные в военных преступлениях, совершенных во время войны в Украине, будут привлечены к ответственности, Рэймонд вспоминает речь про «пять законов правосудия», которую он произнес на похоронах своего наставника Билла Хаглунда, работавшего главным криминалистом при расследовании резни в Сребренице в Боснии.
— Правосудие — это процесс. Правосудие требует много времени. У правосудия много задач. Правосудие — это не про тебя. И пятое: правосудие — это сложный и нелинейный процесс, — цитирует Рэймонд по памяти свой некролог.
— Для того чтобы расследовать военные преступления, нужно поддерживать в себе иллюзию, что ты сможешь победить, несмотря ни на что, — говорит Рэймонд. — Путин и другие диктаторы пытаются заставить вас усомниться в вашей способности их победить. Пытаются создать впечатление, что борьба безнадежна. И самое действенное сопротивление их безнаказанности — это всегда верить в свою победу.
По словам Рэймонда, когда Международный уголовный суд выдал ордер на арест Путина в марте 2023 года, в США было много скептиков, говоривших, что это не имеет никакого значения и что он никогда не предстанет перед судом.
— А потом я говорил с украинцами, и у них были слезы на глазах, потому что даже если он никогда не окажется в суде, даже ордер на арест — это уже ответ на нашу боль. И для меня этого уже достаточно.
Позже, в июле 2023 года, напоминает Рэймонд, отменилась поездка Путина на саммит БРИКС в ЮАР, где ему грозит арест по ордеру Международного уголовного суда.
— Люди стали осознавать, что ордер — это не только инструмент для суда, что он имеет значение и сам по себе, — заключает Рэймонд.
Расследователь рассказывает, что за все время своей карьеры он никогда не видел, чтобы международное сообщество так быстро, четко и слаженно действовало в попытке привлечь виновных к ответственности, как это происходит сейчас, во время войны в Украине.
С одной стороны, рассуждает он, это вселяет оптимизм. С другой, признается в конце интервью Натаниэл Рэймонд, он злится, когда задумывается о том, насколько неравномерно распределяются внимание и ресурсы в случае вооруженных конфликтов.
— Дети страдают в Судане, страдают в Мьянме, страдают в Газе, но, — говорит расследователь, — миру это не так интересно. Я постоянно говорю о Судане, и люди только отмахиваются: ой, нет, нет.
— Правосудие в случае только одного преступления в одном месте, а не всех преступлений, — это еще не правосудие, и наша задача — не упускать ничего из вида, — подчеркивает он.
Выход нового, уже третьего отчета Conflict Observatory по теме депортации украинских детей запланирован на конец весны 2024 года. Он будет посвящен передаче детей из Украины в российские семьи.