Сотни детей, которых вывезли с Донбасса в Россию, оказались в сиротской системе РФ. Об их судьбе больше не отчитываются российские власти. А Украина не владеет полной информацией о них еще с 2014 года. Журналисты «Важных историй» и «Вёрстки» нашли 285 анкет вывезенных детей в федеральной сиротской базе России, подтвердили личность каждого ребенка и поговорили с ними.
Имена и фамилии несовершеннолетних в тексте, некоторые географические названия и биографические данные изменены из соображения безопасности.
Эвакуация. «Уезжаем на три дня»
«Все происходило быстро, и никто не понял, в чем дело. Сказали сложить самое необходимое, потому что уезжаем на три дня. Воспитатели помогли собрать небольшие сумки, и на следующий день все уже сидели в автобусах», — так вспоминает 18 февраля 2022 года 17-летняя Марина Краморова.
В тот день всех 234 воспитанников школы-интерната №4 начали эвакуировать из города Амвросиевка в Курскую область. Марина покидала место, где вместе со старшими братьями прожила семь лет — со второго класса, когда их приемная мать развелась с мужем, не смогла содержать детей самостоятельно, и они оказались в интернате. Своих биологических родителей, жителей Мариуполя, Марина не помнит.
Другая большая группа детей-сирот — из Донецка — 18 и 19 февраля отправлялась в Ростовскую область.
«Нам сказали одеться и взять вещи. Вот и уехали — на сколько это, непонятно было», — рассказывает 15-летняя Алена Овчаренко. Еще за год до этой срочной эвакуации она была «домашним ребенком» — так в сиротской системе называют детей, которые живут в родных семьях. Алену и ее сестру-двойняшку Настю воспитывал отец.
«Работал строителем, жили они в центре Донецка, и все было нормально. Но в один день ему резко стало плохо. Оказалось, что жидкость в легких, умер, — рассказывает историю девочек их тетя. — Дочерей после этого отправили к матери, но она не справилась: неблагополучная, употребляет алкоголь. Поэтому их забрали в приют вместе с младшим братом, который с матерью жил. У нее было время исправиться, но она не торопилась детей навещать. По-моему, один раз только приходила».
В феврале 2022 года Алена и Настя написали тете, что теперь находятся в спортивно-оздоровительном центре «Ромашка» недалеко от Таганрога. Вместе с ними, по разным данным, были еще около 400 детей-сирот из нескольких донецких учреждений, а также из Углегорского специализированного интерната для детей с ограниченными возможностями.
На сайте министерства образования «ДНР» 20 февраля 2022 года появилось объявление: 626 детей-сирот теперь находятся в России. Курская и Ростовская области стали самыми крупными хабами для детдомов и интернатов, вывезенных с территории Донецкой области. Также группы детей из Донецкой и Луганской областей прибыли в Воронеж и Нижний Новгород.
«Спасибо Российской Федерации за сохраненные детские жизни! Верим, что скоро в нашей республике наступит долгожданный мир, и все вернутся домой!» — говорилось в конце объявления Минобра.
Через четыре дня после этого российские войска начали полномасштабное вторжение на территорию Украины, а сироты, которые верили, что уезжают на несколько дней, стали еще и беженцами.
«Нам помогали, но морально я не вывозила»
«Зубные щетки, пасты, носочки, трусики, футболочки», — перечислял 19 февраля нужды вывезенного Донецкого социального центра волонтер из Нижнего Новгорода, который ведет YouTube-канал «Детям Донбасса». Сами воспитатели, по словам волонтера, перед отъездом в Россию не успели заехать домой и взять сменное белье и одежду. Из-за спешки даже документы некоторых детей остались в Донецке.
К весне сироты, вывезенные в Курскую и Ростовскую области, пошли на учебу. Детей Донбасса стали регулярно навещать волонтеры — передавать одежду, средства гигиены, игрушки и развлекать.
В Курске, например, для маленьких детей из Амвросиевского интерната в марте 2022 года устроили конкурс рисунков — попросили изобразить идеальный мир, а потом передали эти работы российским солдатам, воюющим в Украине.
В Ростовской области к детям с Донбасса приезжал отряд, который занимается поиском артефактов Великой Отечественной войны. Поисковики в военной форме раздавали вещи, игрушки и сладости. Волонтеры допускали, что дошкольники примут их за солдат и испугаются. Но эффект, по их словам, оказался обратным — дети с радостью рассказывали гостям, что и сами хотят стать военными. Закончилось знакомство концертом — песнями «Не отнимайте солнце у детей» и «Выйду в поле с конем», а также фланкировкой казачьей шашкой.
Аниматоры в костюмах героев русских сказок, походы в цирк, «уроки трезвости» для подростков, шахматные турниры, экскурсии в Санкт-Петербург и Москву — так дети из Донецкой области провели свои первые полгода в России. Одни говорят журналистам, что даже уезжать не хотели, другие все же были разочарованы, что возвращение домой откладывается или вовсе отменяется.
«Когда узнали, что это надолго, мы были очень расстроены. Мы хотели обратно», — рассказывает 17-летняя Вероника, воспитанница Амвросиевской школы-интерната.
«Нам помогали, привозили вещи, велосипеды, ролики. Но морально лично я не вывозила, — говорит 17-летняя Марина из того же интерната. — Представьте, вы жили в доме, а вас резко забирают оттуда, выдирают, перемещают в другое место. Говорили же, на три дня».
Марина называет себя сложным подростком и считает, что смена обстановки на нее повлияла негативно, поэтому в Курске она «была непослушной». Например, спустя полтора месяца после эвакуации она поссорилась с директором и сбежала.
«Дала себе волю, добежала почти до окраины города, но там была слякоть и собаки большие, злые, — рассказывает Марина. — Позвонила воспитателю и попросила меня забрать. Меня вели под руки и говорили: „Вдруг опять куда-то убежишь?“ Привезли в интернат, попросили собрать вещи. Сказали, что у меня нервное расстройство, и отвезли в психушку. Я провела там две недели. Из-за таблеток все время спать хотелось, даже улыбаться особо не можешь — мышцы расслаблены. Но с главным врачом мы там в итоге подружились, он даже разрешил мне не пить лекарства. И психолог меня там выслушала». (Справок после госпитализации у ребенка нет, связаться с лечащими врачами журналистам не удалось. — Прим. ред.)
Опека. «Наша страна умеет удивлять»
Уже через три недели после того, как первых вывезенных детей разместили в ПВР, уполномоченная по правам ребенка при президенте Мария Львова-Белова обсуждала их судьбу на встрече с Путиным. «Возможность обрести семью должен получить каждый перемещенный ребенок, вне зависимости от гражданства», — заключил тогда он.
К середине апреля к Львовой-Беловой поступило около 800 обращений от разных семей, которые хотели дать детям «домашний кров и уют». Позже в Московской области для таких семей даже запустили горячую линию.
Уже в конце апреля 2022 года первая группа сирот из Донецкой области покинула Ростовскую и Курскую области — параллельно с ними еще несколько человек из ПВР в Нижнем Новгороде и Воронеже. 27 детей торжественно передали под «временную опеку» в московские приемные семьи в сопровождении чиновников и телекамер. 30 мая Путин подписал указ об упрощенной процедуре получения гражданства для детей из «ДНР, ЛНР и Украины». Это должно было убрать последние бюрократические препятствия, чтобы сирот могли передавать россиянам под опеку — уже не временную, а постоянную.
К 14 июля 2022 года еще 108 детей получили российское гражданство и попали в семьи в Москве, в Московской, Воронежской, Калужской и Тульской областях, а также в Ямало-Ненецком автономном округе.
«С трудом верилось в успех, но наша страна умеет удивлять», — прокомментировала тогда это событие Львова-Белова.
Кандидаты в приемные родители из разных регионов сами приезжали в Ростовскую и в Курскую области, чтобы познакомиться с детьми с Донбасса, или созванивались с ними по видеосвязи. Как именно все происходило, дети, которые в семьи не попали, описывают противоречиво.
«Есть дети, которых не стыдно отдавать в чужие руки»
«Ближе к лету нам сказали, что в „Ромашку“ будут новые люди заселяться, и нас стали по семьям раскидывать, — вспоминает Диана, которую вместе с братом Иваном эвакуировали в Ростовскую область из Донецкой школы-интерната №1. — Детей приглашали в особую комнату. Сначала давали им кандидатов, можно было выбрать три-четыре человека, а потом поговорить с ними. Детей забирали в самые разные места, некоторых в конец России отправляли. Я счастлива за тех, кто попал в семью. Но было обидно за ребят, кто поехал в такие семьи, где уже и так куча детей. Ваню хотели забрать, но когда узнали, что у него есть еще сестра, ушли до других детей».
Диана и Иван — младшие дети жительницы Донецка, которая сейчас отбывает наказание за кражу в одной из местных колоний и должна выйти на свободу в 2025 году.
«Уже в третий или в четвертый раз мать в тюрьме, — рассказывает старшая сестра Дианы и Ивана. — Нас всего пятеро, отцы у всех разные — вероятно, все уже поумирали. Мы долго жили с бабушкой, а когда мать в первый раз вышла из тюрьмы и забрала нас, мы все пошли по наклонной. Стали из дома сбегать, оказывались в интернатах. Вот так и повырастали. Когда брата с сестрой вывозили, мы не были в курсе — связь в Донецке не ловила, интернет не работал. Дети позже мне позвонили и все рассказали. С одной стороны, как-то не очень хорошо, что дети далеко. С другой стороны, все-таки связь с ними была».
Диана говорит, что момент, когда взрослые в России приехали знакомиться с детьми и обратили внимание на ее брата, стал для нее самым тяжелым за последние два года. Ей было страшно, что их могут разлучить.
16-летней Ксении, которую тоже эвакуировали из Донецкой школы-интерната №1 в Ростовскую область, показалось, что именно братьев и сестер старались отдать вместе в первую очередь.
«Забирали тех, кого по двое и по трое. Взрослые показывали видео и фото своих квартир, своих детей. И если все были согласны, забирали. Нужно было только две-три недели потерпеть, пока документы собираются, — вспоминает она. — Моему брату было уже 18 к этому моменту, и нас не предлагали приемным родителям. Но я бы не пошла, чужие семьи — это не мое».
Марина, которая из Амвросиевского интерната приехала в Курскую область и тяжело перенесла переезд, была не против попасть в семью, но заранее не верила в такой сценарий. По ее словам, хотя у детей спрашивали, хотят ли они знакомиться с приемными родителями, воспитатели учитывали личные характеристики ребенка и его шансы кому-то понравиться.
«Решение принимали типа мы, но нет, — рассуждает Марина. — Есть дети, которые хорошо себя ведут, которых будет не стыдно отдавать в чужие руки, к новым людям. А есть те, кто — так сложилось — не очень послушные. Я знала, что даже если попрошусь в семью, меня все равно никто не возьмет. А так, кому из интерната не понравилось бы оказаться в приемной семье? Думаю, многим хотелось просто что-то новое увидеть».
К ноябрю 2022 года года уже 380 детей из Донецкой и Луганской области оказались под опекой в 19 регионах РФ. С тех пор власти не обновляли эту статистику.
Эти семьи стали витриной милосердия и неравнодушия россиян. Лица их приемных детей с Донбасса показывали по федеральным каналам. Некоторые семьи Львова-Белова навещала лично и даже замечала, что травмированные войной дети меняются «к лучшему»: «Это небо и земля. Дети даже внешне становятся похожи на приемных родителей». Некоторым семьям власти выделяли новое жилье, чтобы они смогли разместить большие семейные группы — сразу несколько братьев и сестер с Донбасса, или, например, дарили бытовую технику.
«В итоге, кого не захотели брать в семьи, отправляли в приюты», — говорит она.
Брата с сестрой отвезли в Новочеркасск — город в 40 км от Ростова-на-Дону, но поселили в разных учреждениях. Диану — в детском доме, а Ивана — в колледже с общежитием.
Но о судьбе детей, которых вывезли в Россию, но в семьи не устроили, сотрудники аппарата уполномоченной по правам ребенка не рассказывают. Такие дети отправились в школы-интернаты и семейные центры в разных частях страны и попали во всероссийскую единую базу сирот. Мы нашли в ней 285 анкет детей из Донецкой области и подтвердили личность каждого ребенка.
Дети в системе
«Важные истории» и «Вёрстка» изучили всероссийский банк данных о детях-сиротах и обнаружили, что там размещены анкеты как минимум 285 детей, вывезенных из Украины в Россию.
Напрямую в анкетах не говорится, что ребенок вывезен из Украины. Поэтому в своих поисках мы учитывали только тех детей, чье происхождение смогли достоверно подтвердить.
Как искали украинских детей в российской базе
В наш список попали:
- дети с фото или видео о том, как воспитанников украинских учреждений вывозили в Россию и как они адаптируются в новой стране;
- их братья и сестры, которых внесли в базу одновременно с ними;
- дети, о происхождении которых можно судить по косвенным признакам — например, они находятся в тех же учреждениях, что и другие вывезенные дети, попали в банк данных одновременно с ними и имеют в друзьях «ВКонтакте» педагогов или родственников с оккупированных территорий.
Первые такие анкеты появились в банке данных в начале октября 2022 года — всего через неделю после того, как Россия аннексировала территории Донецкой, Луганской, Херсонской и Запорожской областей Украины. Большинство детей (263 анкеты) попали в банк в октябре и ноябре 2022 года, еще 14 появились в 2023 году.
Вывезенных из Украины детей разместили в учреждениях как минимум в 15 регионах России. Больше всего анкет мы нашли в Орловской (38 детей), Нижегородской (28) и Ростовской (27) областях. Однако это не все дети из Украины, которые оказались в этих регионах: например, известно, что в Орловскую область отправляли 66 человек.
Общее число украинских детей в банке данных о сиротах больше: как ранее подсчитали «Важные истории», в 2022 году количество сирот, которых внесли в банк данных в России, значительно выросло, и к лету 2023 года в банке появилось на 2,4 тысяч анкет больше, чем в среднем за предыдущие шесть лет. Но однозначно утверждать, что все эти дети были вывезены из Украины, нельзя.
В большинстве изученных нами анкет указано, что детей можно усыновить, хотя уполномоченная по правам ребенка Мария Львова-Белова неоднократно это отрицала. При этом весной 2022 года, когда процесс массового вывоза украинских детей только начался, она называла усыновление наиболее предпочтительным: «Самый приоритетный путь — это усыновление. Но мы понимаем, что оно займет более длительный период времени, а сейчас необходима временная опека для тех детей, у кого могут в дальнейшем появиться родственники».
Как следует из опубликованных в банке данных анкет, россияне имели возможность усыновить как минимум 214 вывезенных из Украины детей, у которых родители умерли или лишены родительских прав. Еще 71 ребенка можно взять только под опеку. Это дети, чьи родители находятся в колонии, ограничены в правах или их местонахождение неизвестно. «Важным историям» и «Вёрстке» неизвестно, отдают ли фактически детей из банка данных на усыновление.
Усыновление и опека — разные формы семейного устройства: усыновители получают такие же права, как и кровные родители, а если усыновленных детей захотят забрать кровные родственники, сделать это будет крайне сложно.
Есть как минимум 20 случаев, когда статус родителей донецких детей менялся заочно через российский суд. Например, с ограничения прав — на лишение. Но в судебной базе удалось найти только одно дело, которое касается вывезенных в РФ детей. Суд признал пропавшим без вести уроженца Украины — отца двух братьев-сирот, которые оказались в Орловской области. Мать мальчиков была лишена прав еще до начала войны. После того, как решение суда вступило в силу, статус братьев в базе изменился — кроме «опеки», возможной формой устройства стало еще и «усыновление».
Анкеты 98 детей к моменту подготовки материала пропали из банка данных. По закону ребенка исключают из банка только в случае передачи на воспитание в семью, возвращения родителям, совершеннолетия или смерти. «Важным историям» и «Вёрстке» известно, что в 17 случаях детям уже исполнилось 18 лет, а как минимум четверых детей вернули кровным родственникам на оккупированные территории, в Донецкую область — к старшей сестре, дяде и бабушке с дедушкой. Одного ребенка удалось вернуть матери в Херсон. Вероятно, остальные 76 детей были устроены на воспитание в российские семьи.
По словам Львовой-Беловой, в семьи попали 380 вывезенных детей, но она говорит только о периоде до аннексии украинских территорий (с апреля по октябрь 2022 года). Таким образом, общее число украинских детей в российских семьях может составлять более 450 человек.
Сейчас как минимум 187 детей с Донбасса, оказавшиеся в России, по-прежнему живут в сиротских учреждениях или учатся в колледжах.
«Фон настроения — ровный»
Кроме имени, возраста, группы здоровья, цвета глаз, волос, возможной формы устройства в семью, в сиротских анкетах коротко описывают характер ребенка.
«На замечания и похвалу реагирует адекватно». «Фон настроения — ровный». «Эмоционально стабильна, настроение устойчивое». «Энергичная, упорная, с позитивным взглядом на будущее». «Навыками самообслуживания и трудовым навыками владеет». Такие характеристики получили дети, которые экстренно уехали из родных городов, полгода провели в ПВР и были вынуждены учиться жить в новом сиротском учреждении.
В дополнение к анкетам о некоторых детях сняли небольшие видеоролики — считается, что они помогают сиротам быстрее попасть в приемную семью. В таких видео дети рассказывают о себе, пока с ними беседует взрослый за кадром, но редко когда по этим монологам об оценках в школе и кружках можно понять, что на самом деле волнует или увлекает ребенка.
«Могу сделать плакат, могу нарисовать. Я люблю пазлы и мозаику. Я могу вытирать пыль, мыть полы, мыть посуду, заметать», — говорит о себе 14-летняя Маша из Украины, которая числится в базе сирот Кировской области. Уже год, как она живет отдельно от своих младших сестер, которых отправили в детский дом другого региона.
«Я бы хотела попутешествовать — в Италию там… Я умею убирать, мыть полы, вытирать пыль. У меня больше всего получается готовить рис и гречку», — рассказывает о себе 15-летняя Арина. На момент съемок этой анкеты она жила в Орловской области всего месяц. Вскоре по местному телеканалу показали, как она благодарит орловских бизнесменов за мягкую мебель: после приезда детей из Амвросиевки они подарили интернату шесть новых диванов.
По какому принципу сирот распределяли по регионам и интернатам, дети не знают — они рассказывают, что воспитатели получили списки и просто зачитали их.
Интернаты. «Сперва понравилось, потом нет»
«Рубашка зеленая, кители, береты, — перечисляет 16-летняя Ксения, которая раньше училась в донецком интернате, а теперь — в кадетском классе в селе Белогорное Саратовской области. — Каждый понедельник у нас проходит линейка, мы поем гимн России».
Воспитывать кадетов в сельской школе стали в 2016 году, такие классы открыли к юбилею села и региона — по инициативе единоросса, депутата Госдумы Николая Панкова. В белогорском учреждении учатся не только дети-сироты: 85 детей из 121 — «домашние».
Ксения объясняет, что в школе, где она оказалась с другими детьми из Донецка, строгая дисциплина. Если кадет плохо себя ведет на учебе, его может ждать педсовет: в особых случаях обещают «поставить на учет» в селе. Если нарушения происходят в свободное от занятий время — то есть в самом детском доме, то могут забрать мобильный телефон на несколько дней или запретить выходить за территорию.
«Обычно мы пишем заявление, чтобы выйти из интерната куда-то, но самое главное — не пропускать завтрак, обед, полдник, ужин и режимные моменты. Пропустим — будем наказаны».
Поступая в кадетскую школу, донецкие дети давали присягу перед военными. Из внеклассных занятий, которые упоминает Ксения, — кружок «Я патриот», смотры строя и песни. За полтора года к детям несколько раз приходили в гости воюющие в Украине солдаты — один из них подарил школе тактическую аптечку, другой — «осколки вражеских снарядов». А в феврале 2024 года в школе открыли «музей СВО».
Спустя год в роли кадета Ксения сделала вывод, что учеников постепенно «готовят к военным действиям».
«Большинство детей планируют поступать в военное училище в Вольске, — говорит она. — А я хочу стать юристом, но пока что не нашла вузов с таким профилем поблизости. Возможно, тоже пойду в военное. Как ребенку, прибывшему из ДНР, у меня будут льготы».
Ксения говорит, что в Донецком интернате чувствовала себя более свободно, чем в кадетском классе, потому что чаще могла выходить на прогулки в город и видеться со знакомыми. А еще там не запрещали носить длинные ногти и «разные прически». Но она старается относиться к переменам нейтрально, потому что до выпуска из кадетской школы все равно ничего не сможет изменить: «Сперва нам здесь понравилось, потом нет, а сейчас безразлично».
Еще одно учреждение, которое выделяется среди остальных, — «Центр имени Чичерина» в селе Караул Тамбовской области. Это камерный интернат, примерно на 30 человек, под шефством МИДа России. Здесь оказались несколько детей из Горловки.
Если судить по соцсетям этого учреждения, внеклассные патриотические мероприятия у детей в программе каждую неделю: от «уроков мужества» про полководцев России и конкурсов чтецов «Россия — Родина моя» до дипломатических онлайн-приемов.
8 февраля 2024 года, в день юного героя-антифашиста, украинские сироты в пилотках проходили квест под названием «Дороги, опаленные войной» — собирали посылку для воображаемого фронта и пели военные песни. А 10 февраля, в день дипломата, две девочки из Донецкой области на фоне российского флага записывали частушки с поздравлениями для тех, чья работа — «не допустить войну».
Остальные интернаты, куда попали донецкие дети, принципиально не отличаются от других образовательных учреждений в современной России и на оккупированных территориях. Вместе с местными сверстниками донбасские сироты участвуют в беседах о родине и в акциях в поддержку воюющих в Украине — это происходит почти в каждом регионе.
Все это, как предполагают сотрудники интернатов, украинские дети — новые граждане России — делают даже с особой вовлеченностью, потому что собственными глазами видели боевые действия.
«Воспитанники постоянно обсуждают значение и ответственность солдат и офицеров, находящихся на СВО, — утверждает директриса одного из детских домов, куда попали украинские дети. — И чтобы хоть как то помочь бойцам, внести свой вклад в победу, ребята рисуют, делают поделки-обереги для военнослужащих и плетут маскировочные сети. Сотрудники и воспитанники стараются помочь бойцам и хоть как-то уберечь их».
В какие еще интернаты попали донецкие дети
В Нижегородской области, в Золинском специализированном интернате, девочка из Углегорского учреждения для детей с особенностями здоровья выступала на открытом классном часу под названием «Ты тоже родился в России». В народном костюме она играла в сценке вместе с одноклассником — в финале педагог протягивает девочке пистолет, чтобы она выстрелила в отрицательного героя. На левой части меловой доски выведено определение слова «фейк».
Нарышкинский интернат в Орловской области, который принял 57 детей с Донбасса, за последние полгода трижды давал рекламу службы по контракту в своей группе во «ВКонтакте» — с инструкцией, как подать заявку и какие выплаты положены.
В семейном центре города Сосновка Кировской области во время игры «Зарница» недавно делили детей на команды-войска, а потом устроили конкурс на самый красивый боевой листок. Игру посвятили выпускнику интерната, «погибшему в ходе специальной военной операции на Украине».
В Ельце Липецкой области донецкие дети вместе с одноклассниками шили перчатки российским солдатам.
«Нас даже называли украинцами»
Несмотря на то, что вывезенные в Россию дети получают российское гражданство, а потом и паспорта, — это не уберегает подростков от травли со стороны сверстников.
«Нам говорили, что мы ДНРовцы, украинцы и что мы это все начали. Я пыталась объяснить, что за боевые действия никак не ответственна», — рассказывает Марина Краморова, вывезенная из Амвросиевского интерната в Курск. С конфликтами она столкнулась в колледже, куда ее определили учиться на монтажника.
«В начале грубо было, нас даже называли украинцами, — вспоминает Ксения, которая попала в кадетский класс. — Но сейчас все изменилось, и уже никто нас не оскорбляет, не называет нерусскими. Психолог собрала всех на разговор, и мы выразили друг другу свою точку зрения. Я сказала, например, что отношение к человеку не должно зависеть от нации».
Ксюша уточняет, что психолог работал с донецкими детьми особенно плотно в первый месяц после их приезда в кадетскую школу и в том числе «проводил тест на агрессию».
«У нас защитная реакция была, — говорит школьница. — И если на нас кто-то смотрел косо, мы могли кричать. Мы агресировали, потому что они нам чужие люди».
«Это случалось редко, но некоторые дети говорили, что мы укропы. Спрашивали, зачем мы сюда приехали», — рассказывает Алена Овчаренко, которая вместе со своей сестрой-двойняшкой и младшим братом попала из ростовского ПВР в детдом Башкортостана.
Недавно Алену вместе с сестрой и братом забрали в семью. Знакомство с будущей приемной матерью девочка вспоминает так: «Сказали, что будет своя комната, никто обижать не будет, будут помогать, кормить, любить». Дети несколько раз приходили в гости к новой семье, после чего дали согласие.
«Зачем розовые очки? Ломать жизнь себе и ребенку еще раз»
В начале полномасштабной войны Мария Львова-Белова и региональные чиновники регулярно рассказывали о вывозе детей с оккупированных территорий. Детей под камеры передавали новым приемным родителям, дарили подарки и приглашали к ним в гости известных артистов. В марте 2023 года Международный уголовный суд в Гааге выдал ордер на арест Путина и Львовой-Беловой в связи с депортацией украинских детей в Россию. После этого власти перестали публично сообщать об устройстве таких детей в семьи и начали широко освещать случаи их возвращения в Украину. Теперь приемные родители, которые хотят взять на воспитание детей с Донбасса, не могут их найти.
«Где сироты с Донецка и Луганска? По ТВ смотришь, столько историй про брошенных детей у нас и у них сирот. Куда их отдают, не понимаю», — пишут в одном из чатов, где общаются приемные родители. «Оттуда уже всех распределили и определили… их просто нет. Так и отвечали при запросе», — делятся опытом другие.
На самом деле в интернатах по-прежнему есть украинские дети, которых не спешат забирать в семьи. «Мы сами ездили в Ростов-на-Дону, привезли 30 детей. Поначалу, когда только привезли, очень много желающих было. Четверых отдали, а на остальных (26 детей) пока нет кандидатур», — рассказывает сотрудница Золинской школы-интерната Нижегородской области.
По ее словам, «все хотят только девочек и чтобы они были маленькие».
«Если в первый класс к нам приехали двое детей, то в девятый — 12 человек. Любой ребенок, независимо от того откуда он, из ДНР или нет, всегда намного сложнее в этом возрасте. Сразу забрали девочек из первого, второго, четвертого класса. А взрослые мальчишки, подростки, всегда остаются».
Как следует из анкет вывезенных детей, в системе действительно остаются в основном более взрослые дети. 90% оставшихся в банке детей — старше 10 лет, а всех детей младше пяти уже забрали в семьи.
По словам сотрудницы Золинского интерната, в учреждениях застревают в основном большие семейные группы — от трех и более братьев и сестер, а принять сразу несколько детей в семью готовы не все. Некоторые дети поддерживают связь с родственниками на оккупированных территориях — это тоже отпугивает потенциальных опекунов.
«Многие отлично понимают, что детки большей частью поддерживают какие-то отношения с оставшимися там родственниками. Несмотря на то, что и до вывоза жили в интернате. У меня один за другим начинают появляться бабушки, сестры и так далее. Регионы восстанавливаются, начинается нормальная, спокойная жизнь», — рассказывает женщина. Несмотря на наличие родственников, которые, возможно, будут готовы их забрать, дети все равно попадают в банк данных.
Об опасениях из-за связей с родственниками и неясного статуса детей говорят и потенциальные приемные родители. «Дети из ЛНР и ДНР есть в базе по разным регионам. Только там статусы разные, в любой момент могут родственники на Украине найтись, и придется отдать», — пишут в одной из групп приемных родителей. «Там очень много серьезных проблем, риск возврата в разы выше. Зачем розовые очки? Ломать жизнь себе и ребенку еще раз», — обсуждают кандидаты.
Некоторые приемные семьи считали, что смогут забрать «беспроблемных» детей из благополучных семей — в случае, если они потеряли родителей. Но многие вывезенные из Украины — воспитанники интернатов с такими же проблемами, как и российские дети-сироты. «По существу там все то же самое: папа — прочерк, мама — лишена родительских прав за пьянку. Все те же социальные сироты, только с непонятным юридическим статусом. Если хочется помочь ребенку из ДНР в надежде получить ребенка из нормальной семьи, где погибли родители, а не спились, — это провальная идея», — пишут опекуны. «Мне подруга сказала: зачем тебе эти дети алкашей и воров, возьми лучше из ДНР», — рассказывает одна из родительниц и получает ответ: «А в ДНР прям дети от пресловутой балерины? Да все то же самое. Алко, нарко, бинго. Только гемора с документами больше».
Семьи. «Раз у тебя все хорошо, больше мне не звони»
Жительница Брянска Ирина обратилась в местную опеку сразу после начала полномасштабной войны. Потенциальным приемным родителям предложили тогда оставить свои данные на случай, если в регион привезут детей с Донбасса.
«Приехали в основном сиблинги (братья и сестры. — Прим. ред.) или прямо много детишек, а мы не могли взять много, — рассказывает Ирина. — Но я идеей загорелась и продолжала искать ребенка. Нашла в Кировской области двух-трех девочек, позвонила в региональную опеку. И совсем не ожидала, что ребенок, который мне понравится, будет именно из ДНР».
Ирина поехала в Кировскую область, чтобы познакомиться с девочкой — 12-летней Катей, — и забрала ее на каникулы.
«Ребенок уже подросток, и надо какие-то темы найти, — вспоминает женщина. — Показывала фотографии — говорила, вот сестра у тебя будет, а еще два брата. Такая у нас собачка, такая кошечка. Наверное, ее это тоже подкупило — оказалось, она любит животных, а у нас смешной пес».
Женщина говорит, что Катя сразу после знакомства начала называть их с супругом мамой и папой — и они не могли понять, хорошо это или плохо. Но, договариваясь об опеке, Катя спросила: «Разрешите общаться с родными?» И это, по словам Ирины, было ее условием.
В Донецке у девочки родной отец, лишенный родительских прав, и старший брат — он сейчас воюет на стороне России.
«Когда Катя пошла к нам в семью, ее отец, видимо, обиделся. Сказал: „Раз у тебя все хорошо, больше мне не звони“. Но недавно их общение возобновилось, — рассказывает Ирина. — Катя старается уединиться, когда говорит с ним по телефону, уходит в комнату или на кухню. Но я слышу, что его тон стал лучше. А старший брат даже собирался приехать к нам, но пока воюет, не может».
В Брянске Катя занялась пением, вступила в «Движение Первых», прививающее подросткам традиционные ценности, а недавно ее выбрали командиром на смотре строя и песни в школе. Ирина говорит, что, хотя Катя и активный ребенок, переезды сказались на ней.
«Она у нас весь год просто не вылезает из болезней. Видимо, это последствия для нервной системы, — рассказывает приемная мать. — В школе в первое время тоже ей пришлось непросто. Когда сказала, что из Донецка, некоторые дети начали обзывать и обижать ее. Просто они не разбираются, для них это все равно Украина. В итоге мы перевелись в другую школу».
Ирина говорит, что встречи и прощания с другими людьми ранили ребенка и однажды у нее даже «проскользнула» фраза: «Зачем близко знакомиться, если все равно расставаться?» Женщина замечает, что и онлайн-общение с друзьями из Донецкой области у Кати постепенно сходит на нет, потому что уже «нет подкрепления дружбы».
«Дядя поздно понял, что меня давно нет в семье и что меня увезли»
Иногда дети, вывезенные из Донецкой области, уезжают домой к родственникам и пропадают из базы сирот.
Виктор попал в Россию после эвакуации Донецкого социального центра — приюта для детей, которые оказались в трудных обстоятельствах. Из Ростовской области его распределили в один из детдомов Самарской области, где подросток «чувствовал себя великолепно».
Паспорт РФ Вите вручали в красивом актовом зале, и он читал присягу со сцены. В свободное время можно было заниматься столярным делом, юриспруденцией, кулинарией, кройкой и шитьем. На День Победы подросток участвовал во флаг-шоу — нес российский триколор на городской площади.
Но когда с Витей связался родственник из Донецка и предложил опеку, он согласился, потому что «появилась надежда».
«Дядя поздно узнал, что, оказывается, меня давно изъяли из семьи и увезли [в Россию], — рассказывает Витя. — И я подумал, что буду жить в семье [с дядей] и вернусь к исходным корням. Все-таки это твоя истинная родина. Здесь ты провел гораздо больше времени, чем где-нибудь за границей».
На родине Витя планирует использовать опыт, который он получил в России — в частности, на занятиях по юриспруденции, — чтобы помочь Донецку перестроить законы на российский лад.
Самыми счастливыми моментами за два года пребывания в России Витя считает уроки в детской телестудии и вступление в военно-патриотический клуб «Боевой расчет. Пограничники». На странице Вити во «ВКонтакте» несколько фотографий в военной форме, с бронежилетом с буквой V и автоматом.
«Нет никаких „детей Донбасса“ — это украинские дети»
С февраля 2022 года к родственникам в Украину, как заявляют российские власти, вернулись 64 ребенка — большая часть среди них были разлучены с родными из-за войны, а не воспитывались в сиротских учреждениях.
Уполномоченный Верховной рады по правам человека Дмитрий Лубинец сообщил нам, что вопрос о возвращении всех вывезенных детей, в том числе сирот из детдомов и интернатов, — один из приоритетных, притом что полной информацией о детях Луганской и Донецкой области Украина не владеет с 2014 года.
«Для Украины нет никаких „детей Донбасса“ — это украинские дети, и требование безусловного возвращения детей касается как вывезенных с новооккупированных территорий (с февраля 2022 года), так и детей, проживавших на временно оккупированной территории автономной республики Крым, отдельных районов Донецкой и Луганской областей (в начале 2014 года, а также родившихся в оккупации). Россия не предоставляет информацию о депортированных и принудительно перемещенных детях с какой-либо из этих территорий, блокирует доступ не только Украине, но и международным организациям».
Вопрос о том, как именно может выглядеть такая процедура в случае с детьми, которые сначала воспитывались в учреждениях на оккупированных территориях, а теперь — в России, Лубинец оставил без ответа.
Уполномоченная по правам ребенка при президенте РФ Мария Львова-Белова на наши вопросы на момент публикации текста не ответила.
«Когда мне будет 18, меня здесь уже не будет»
«Тяжело, что дети далеко, — рассуждает Екатерина, тетя двух сестер-двойняшек, которые оказались в приемной семье в Башкортостане. — Но после смерти отца они очень хотели жить именно в семье, привыкли к этому, и я за них рада. Скучают только по салу и по нормальному борщу, у них там готовят на кислой капусте. Подрастут — приедут, надеюсь. Но вообще они думают о Москве».
Марине из Амвросиевского интерната, которая теперь живет в Курске, скоро исполнится 18. Она мечтает поехать с компанией одноклассников домой.
«Когда мне будет 18, меня здесь уже не будет — я приеду в Амвросиевку. Я пришла бы в интернат, купила бы цветов родному воспитателю, директору, заму… осталась бы там жить, — мечтает она. — Наш зам — человек души. Общаешься с ней — и как будто принимаешь таблетку. Она говорит мне: „Мы сможем, у нас все получится, мы обязательно увидимся. Это жизнь, надо терпеть и стараться двигаться дальше“».
Марина хочет, чтобы мирные люди как можно быстрее перестали «страдать из-за политики». Она не понимает, как близкие могут разрывать связи друг с другом во время войны.
«По сути Украина — это Россия, — рассуждает она. — Потому что изначально была именно Русь. Когда мы оказались здесь, нас приглашали часто на разные мероприятия, и мы уже знаем, например, кто такой президент наш, что такое Россия. Знаем, что мы должны защищать свою родину, несмотря ни на что. Иногда мне говорят: „Ты раньше жила на Украине“, а я исправляю — „жила в ДНР“. Как будто бы это оскорбление, хотя я родилась в Мариуполе. Мне Россия больше нравится. У нас люди, русские, ну очень крепкие».
Некоторые вывезенные дети представляют себе, как однажды вернутся не просто в Донецк, а буквально в свою семью, даже если родители лишены прав.
«Здесь очень скучно. И даже, как сказать, плохо. Ладно, доброй ночи, я пойду телефон сдавать», — отвечает 14-летняя Таисия.
Она живет в интернате в одном из центральных регионов России вместе со своей младшей сестрой Ритой. Их старшую сестру отправили жить в другой регион: «Не знаю, почему нас разделили». Таисия объясняет, что однажды это уже происходило, когда их изымали из родной семьи в Донецке.
Органы опеки обратили внимание на многодетную мать, когда Таисия дома получила сильные ожоги, но в больницу ее никто не отвез.
«Мы с мамой все объяснили в суде, — вспоминает она. — А через месяц к нам проверка пришла — мама уже начала в это время бухать. Дома беспорядок, водка валяется. Сказали ей: „Будет с вашими детьми беда“. И какие-то две тети нас с младшей сестрой забрали в интернат, в Углегорск. А потом и старшую, только в другой интернат. Я спрашивала, почему мы не вместе, а мне отвечали: „Не положено“. И после начала войны нас тоже развезли кого куда».
В Углегорске Таисия рассчитывала, что вот-вот вернется в семью. Позже мама признавалась ей, что такой шанс был, но она упустила его и продолжила пить.
«Я говорю: „Мам, ну и чего ты не справлялась? Ты сама виновата, из-за тебя мы попали в интернат“. В ответ она молчала», — вспоминает тот разговор дочь.
В российском детдоме Таисия уже больше года. Директор этого учреждения говорит, что «специальная военная операция» их огорчает и на всех сказывается, но «детишки довольны, удовлетворены».
Таисия здесь успешно занимается легкой атлетикой и вышивает. А директор отмечает, что в швейном кружке ее строчка и отточка — «просто загляденье», и надеется, что «два ангелочка обретут семью».
Но ребенок все еще пишет о своей жизни в России как о чем-то временном: «Да уже дамой хочу». Она рассказывает о родных в Донецке и называет имена мамы, папы, дяди, бабушки. Правда, в последнее время дозвониться до них она не может: «По ходу связи нету».
Таисия верит, что сейчас ее мама наверняка жалеет обо всем и что-то еще можно изменить.
«Она обещала мне, что заберет нас. Но как-то война, и ничего не получается».
Редакторы: Алеся Мароховская, Олеся Герасименко
Читайте также
