Путин и Лукашенко готовят новый военный план? Какие последствия можно ожидать, если с территории Беларуси будет нанесен удар по Украине ядерным оружием, и зачем оно со стратегической точки зрения Лукашенко? Что стоит за предложением госсекретаря Совбеза Беларуси Вольфовича отправлять студентов в армию? Режим не боится суицида политзаключенных? Эти и другие злободневные вопросы задали нам вы. Мы переадресовали их политическому аналитику Артему Шрайбману — и записали новый выпуск проекта «Шрайбман ответит». Это его текстовая версия.
— На прошлой неделе Лукашенко встретился с Путиным, на этой — с министром обороны России Шойгу, до этого в Минск прилетал глава разведки РФ Нарышкин. К чему готовятся власти и что значат слова Лукашенко о том, что «в случае агрессии против Беларуси Российская Федерация защищает Беларусь как собственную территорию»?
— Судя по заявлениям Лукашенко во второй день его поездки в Москву, они с Путиным тет-а-тет обсуждали вопросы безопасности. По всем этим вопросам они договорились, и скоро публика услышит о каких-то решениях. И это уже стало практикой их многочасовых разговоров. Сначала встречи проходят без какого-то объявления итогов — а потом через несколько дней или недель мы узнаём о каком-то новом формате военной интеграции. Судя по всему, прилет Шойгу в Минск на следующий же день после того, как из Москвы вернулся Лукашенко, — это продолжение обсуждения все тех же вопросов.
Мы записываем это видео 11 апреля, и на сегодня мне сложно угадать, что в голове у Лукашенко и что конкретно они обсуждали с Путиным. Но что куда важнее, я не знаю, какие планы у Кремля на белорусскую территорию.
Но, судя по нескольким косвенным признакам, Лукашенко и Путин готовят новый раунд усиления российского военного присутствия в Беларуси. Будет ли это связано с ядерным оружием, пока неясно. Но слова Лукашенко о том, что он требует у России новых гарантий безопасности, явно выглядят прологом как раз к такому усилению военного присутствия.
Кроме того, на встрече с Шойгу Лукашенко упомянул, что они с Путиным планируют принять какой-то новый документ, посвященный как раз гарантиям безопасности Беларуси со стороны России. А Шойгу мимоходом заметил, что он вслед за Путиным обсудит с Лукашенко «расширение рамок» пребывания российской военной группировки в Беларуси. Иначе говоря, нас ждет больше российских военных в нашей стране. И, как и всегда, это будет обставлено под соусом того, что это Лукашенко пригласил их в страну для того, чтобы они его защищали.
Если вспомнить, то именно с похожим обоснованием в Беларусь вводили многотысячную группировку российских войск в начале 2022 года. Ту самую, которая потом вторглась в Украину. А затем, осенью, именно для того, чтобы защищать Беларусь и создать региональную группировку войск, в нашу страну направили российских мобилизованных, которые, как теперь выясняется, просто тренируются на белорусских полигонах. А затем, якобы отзываясь на просьбу Лукашенко, Путин решил разместить в Беларуси тактическое ядерное оружие.
Сейчас мы видим все признаки того, что Путин принял какое-то новое решение в этом направлении. Но он дает Лукашенко время отыграть свою часть спектакля, то есть заявить, что это он попросил Россию о помощи, а не наоборот.
— Мы все чаще слышим о попытках суицида политзаключенных в колониях. Почему так происходит? Режим не боится, что кого-то в итоге не удастся спасти и это может вызвать огромный резонанс? Или властям уже все равно?
— Судя по рассказам бывших политзаключенных, например Александра Кабанова, попытки суицида в колонии — это не всегда действительно попытка покончить с собой. Очень часто это такая форма борьбы за свои права. Этот метод абсолютно ужасающий, но кажется, что часто он единственный доступный многим заключенным. И это в первую очередь симптом уничтожения любых обычных законных процедур защиты прав заключенных, особенно если они сидят за политику.
Жалобы, адвокаты, попытки вызвать резонанс за пределами колонии — все это уже либо не работает, либо администрация активно препятствует тому, чтобы заключенные этим занимались. Остается крайний метод, который власти все еще трудно игнорировать. Кажется, что, если заключенный действительно убьет себя, это вызовет какие-то бюрократические проблемы для администрации колонии или ответственных лиц. За это, видимо, все еще могут наказать. Но неясно, будет ли так всегда и не придем ли мы в ситуацию, в которой администрациям колоний будет наплевать и на настоящие суициды своих заключенных.
Почему так происходит? Причина, к сожалению, тривиальная. И по этой дорожке проходило не только белорусское общество. Произошла дегуманизация политических противников — «бэчебэшников и змагаров», как их называют власти. Для многих чиновников в пенитенциарной системе и не только в ней стало абсолютно приемлемым, нормальным относиться к этим людям как к людям низшей касты.
Такая атмосфера создает крайне опасные стимулы. Садистам на местах намного проще вымещать свой садизм на политических. А все еще гуманным людям становится все более и более опасно проявлять свою человечность по отношению к политзаключенным. Того и гляди подумают, что ты им симпатизируешь.
Плюс к этому многие ограничения санкционируются не на местах, а централизованно. Это касается и репрессий против адвокатов, и ограничения переписки, и ограничения общения для самых известных политзаключенных вроде Марии Колесниковой или Виктора Бабарико с остальными заключенными. То есть создание вокруг них такого полного социального вакуума. С такой дискриминацией невозможно бороться на местах, потому что приказ на это в колонии пришел из Минска.
По рассказам некоторых политзаключенных, которые освободились совсем недавно, ситуация еще не черно-белая. В разных колониях и изоляторах все еще остаются люди, которые склонны выполнять закон или даже как-то пытаться смягчить условия пребывания некоторых сидельцев. Но чем дольше будет продолжаться эта дегуманизация политзаключенных и полная безнаказанность садистов на местах, тем более приемлемым и нормальным самим чиновникам будет казаться сегрегация заключенных на обычных, «нормальных» зеков и «врагов», в отношении которых позволено все.
— Со стратегической точки зрения, зачем Лукашенко ядерное оружие?
— Ваш вопрос подразумевает, что Лукашенко принимал это решение, исходя из каких-то собственных стратегических интересов. На мой же взгляд, ядерное оружие в Беларуси появится или не появится не потому, что так решила белорусская власть, а потому, что это будет надо или не надо Кремлю. Но то, что центр принятия этого решения находится в Москве, не означает, что Лукашенко не может найти в нем каких-то выгод для себя.
Первая и главная из них — это возможность требовать от России больших экономических уступок, большей поддержки за такую важную форму содействия в войне. И здесь не нужно иллюзий. Размещение ядерного оружия в Беларуси, если оно состоится, будет частью этой войны. Потому что Владимир Путин хочет таким образом напугать Запад, заставить его не поддерживать Украину в прежних объемах — для того чтобы Россия могла добиться успехов на поле боя. И поскольку Минск оказывает эту важную услугу, она должна адекватно оплачиваться.
Во-вторых, у Александра Лукашенко уже много лет была фиксация на ядерном оружии как на каком-то амулете — защите от давления, санкций, попыток свергнуть его режим. Он много раз повторял, что Беларуси не нужно было отказываться от ядерного оружия в 90-е. Если бы тогдашняя власть не сделала эту ошибку, то никто бы не посмел давить на сегодняшнюю белорусскую власть, у которой были бы ядерные ракеты. Это не совсем так. Северной Корее не удалось защититься от мировой изоляции, в том числе и на уровне Совбеза ООН, своим ядерным оружием. Скорее, наоборот — это ядерное оружие стало причиной для большинства санкций. Но о силовом свержении северокорейского режима действительно никто не думает.
Если смотреть на ситуацию глазами Лукашенко, то все большие протесты в Беларуси были попытками Запада свергнуть его. И, соответственно, если у Запада не получилось несколько раз, то — в этой логике — Запад обязательно попробует сделать с ним то, что он сделал с Каддафи, с Милошевичем или с Хусейном.
Ядерное оружие, будь оно в руках Лукашенко, действительно могло бы застраховать его от такого сценария. Но с этими рассуждениями есть два «но».
Во-первых, никто из серьезных игроков не собирается свергать белорусский режим силой до тех пор, пока он находится в альянсе с ядерной державой, с Россией. А во-вторых, никто в руки Лукашенко это ядерное оружие давать не собирается. Им пользуются как плацдармом. И в этом смысле с точки зрения защищенности Лукашенко от внешних угроз от наличия ядерного оружия ничего не меняется. Он как был под крышей Кремля, так там и остается. Если эта крыша каким-то образом исчезнет — например, из-за смены власти в Москве, — то вместе с ней уйдет и ядерное оружие, и все остальные гарантии для Лукашенко.
— Какие последствия можно ожидать, если с территории Беларуси будет нанесен удар по Украине ядерным оружием?
— Честным ответом будет: мы не знаем, потому что мы еще никогда не были в такой ситуации. Ядерное оружие в бою применялось в истории всего один раз — в конце Второй мировой войны против Японии. У человечества просто нет практики реагирования на такое. Но очевидно, что первое применение тактического ядерного оружия в этой войне стало бы рубиконом, после которого многие сдержки и ограничители, работавшие до этого, перестанут работать.
Во-первых, это резко повысит вероятность ударов по Беларуси из Украины, которая до сих пор от этого воздерживалась. Естественно, что первой целью для таких ударов станут места и системы пуска ядерных ракет. Но пока не очевидно, что у ВСУ будут на это средства. В том смысле, что мы не знаем, какие западные ракеты будут поставлены в Украину на момент ядерных ударов из Беларуси. И мы не знаем, сколько у Украины останется дальнобойных дронов, которыми она сегодня наносит удары по территории России.
Но в любом случае под прицелом будут военные объекты, инфраструктура, аэродромы в Гомельской и Брестской областях. До многих из них Украина может сегодня достать уже своими «Хаймарсами», которых у нее достаточно.
Но, во-вторых, и это самое важное, — свой ответный ход будут должны сделать страны НАТО. Потому что для них позволить безнаказанно использовать ядерное оружие в захватнической войне — это значит легитимизировать такой метод ведения войны. Дать остальным обладателям ядерного оружия карт-бланш на то, чтобы использовать его в будущем. Это побудит многие страны поменьше развивать свою ядерную программу, чтобы защититься от потенциального использования такого оружия своими более крупными соседями.
Весь мир, таким образом, может погрузиться в гонку ядерных вооружений. И ясно, что Запад попробует пресечь это в самом зародыше. Ужесточение санкций против Беларуси или России будет слишком вялым и несоразмерным ответом. Ни Москва, ни Минск не сделают из этого никаких правильных выводов. А значит, с высокой долей вероятности нас будет ждать военный ответ НАТО.
Западные эксперты из числа бывших военных руководителей и руководителей разведки США в качестве примеров приводили несколько сценариев. Например, НАТО может ввести бесполетную зону над территорией Украины. Таким образом, Альянс будет сбивать все ракеты и самолеты, которые на нее залетают без разрешения украинских властей. Кроме того, среди мер называлось уничтожение Черноморского флота России или российской сухопутной группировки на оккупированных территориях Украины. Высокоточное оружие у Запада для таких мер есть, что показывали удары последних лет по Сирии или Ираку.
Но если ядерное оружие, запуск которого и спровоцирует такой ответ НАТО, будет использовано с территории Беларуси, то это поставит военные объекты России на территории нашей страны в число первых целей для ответного удара. Потому что объяснить уничтожение белорусского «Искандера» или военного аэродрома, с которого вылетели самолеты, ударившие ядерным оружием по Украине, будет намного проще, чем пытаться объяснять, зачем было топить десятки российских военных кораблей с тысячами жертв, которые не имели к этому ядерному удару прямого отношения.
И власть в Минске, которая надеется на сдерживающий эффект от ядерного оружия, должна понимать, что сдерживание работает только до того момента, пока оружие не применяется. А когда это уже сделано, противнику нечего вас бояться.
— Зачем госсекретарь Совбеза Беларуси Вольфович предложил вернуться к практике призыва студентов в армию? Что из этого может получиться?
— Тут проявляются два тренда последних лет, которые пронизывают всю политику властей. Это милитаризация и возврат к советским практикам в разных сферах жизни.
Милитаризация проявляет себя в расширении числа людей, которые должны будут встать под ружье в случае войны в Беларуси. Власть уже раздала оружие в МЧС и лесникам, пробует создавать народное ополчение, проводит постоянные сборы и учения резервистов.
Но немаловажно и то, что Лукашенко, Швед, Кочанова и Вольфович — это люди одного поколения, которые сформировались в советские годы. И когда в стране и вокруг нее очевидный кризис, их первая реакция — это вернуться к тем практикам, которые работали в их юности, к понятным советским механизмам контроля общества.
Армия для всех молодых мужчин — это не только способ пополнить военные резервы в Беларуси и увеличить их в несколько раз. Это еще и механизм идеологического контроля, вправление мозгов поколению Тиктока и Инстаграма. Если можно на год вырвать молодого человека из жизни и заняться тем, что власть считает патриотическим воспитанием, то почему этого не сделать? Ведь раньше все прекрасно работало, и никто в советские годы против такого не протестовал.
Тем более Лукашенко известен своей фетишизацией военной службы: «не нюхал пороха — не мужик», «не служил — да какая женщина на тебя посмотрит». И в этом смысле Вольфович ничем не рискует. Даже если его идею не реализуют, он понимает, что она понравится его начальнику.
Но если эту меру все-таки примут, то ее последствия предсказать нетрудно. Семьи победнее будут пробовать «откосить» по здоровью или откупиться от армии. Семьи побогаче уже будут со старшей школы присматривать, в какую страну отправить своих сыновей. В итоге мы увидим рост коррупции и ускорение утечки мозгов — то есть процессов, которые уже начались после 2020 года.
В конце концов между сегодняшней Беларусью и СССР при всех сходствах есть одно важное отличие — все еще открытая граница. Поэтому риск недосчитаться тысяч абитуриентов из самых платежеспособных семей вполне реален, и он может заставить власти как минимум отложить такие меры, чтобы не ставить белорусские вузы в шоковое финансовое состояние.
— Кажется, что Беларусь накрывает железный занавес: самолеты в ЕС не летают, Польша оставила один переход, действуют визовые ограничения. Какая логика у стран, которые вводят подобные ограничения? Какая цель?
— Логика всех этих шагов разная, но она с явно смещенным приоритетом — в сторону собственных интересов, а не интересов белорусов.
Часть проблем с выдачей виз вызвана просто банальной нехваткой рук. Беларусь еще в 2020 году резко сократила штаты как польского, так и литовского посольств. А именно консулы этих стран выдавали подавляющее большинство шенгенских виз. А в других посольствах также не хватает людей, потому что у них никогда не было столько свободных консулов для того, чтобы взять на себя весь этот поток.
Как известно, белорусы всегда были в лидерах в мире с точки зрения заявок на шенгенские визы на душу населения. Какие-то меры принимались в ответ на принудительную посадку самолета Ryanair в середине 2021 года. И здесь для Запада принципиально важно было показать недопустимость такого поведения, не создать такой прецедент, который позволил бы всем остальным автократам в разных частях света сажать самолеты, которые пролетают через их небо, чтобы арестовать какого-то политического противника. Важно было дать жесткий и быстрый ответ. Об интересах путешествующих белорусов тогда точно никто не думал.
Та же самая логика сработала несколькими месяцами позже, когда в ответ на миграционный кризис польские власти также закрыли некоторые погранпереходы. Идея была создать максимальный стресс для белорусской транзитной экономики — для того чтобы власть хотела решить эту проблему и перестала переправлять мигрантов к границе.
А с началом войны в визовой политике по отношению как к россиянам, так и к белорусам стали действовать аргументы о безопасности, но уже европейских стран. Логика такая: раз эти две страны начали агрессивную войну в центре Европы, нам, европейцам, стоит бояться того, что вместе с туристами к нам забросят агентов белорусских или российских спецслужб. Хирургического решения этой проблемы не нашли и решили просто огульно ограничить выдачу всех этих виз.
В некоторых странах борьба с белорусами и россиянами под видом заботы о собственной безопасности стала просто полем для популизма местных политиков. Вдруг стало очень модно и политически востребовано демонстрировать свою принципиальность в борьбе с Путиным и с Лукашенко. И многие политики решили, что нет ничего проще, чем ограничить права белорусов и россиян — в том числе и тех, кто давно живет на Западе.
А если правительство какой-то европейской страны по каким-то соображениям этого не делает, то оппозиция всегда может начать критиковать его за это и набирать на этом политические очки — мол, у власти какие-то русофилы. В итоге все стимулы начинают работать в сторону ужесточения визовых и миграционных процедур, а не в сторону большей открытости белорусским и российским гражданам.
Война списывает даже самые глупые решения, а закрытие погранперехода в ответ на 8-летний приговор Андрею Почобуту мы уже разбирали в прошлом выпуске. Варшава не считала, что она могла просто проигнорировать это решение, но других чувствительных методов воздействия на Минск в арсенале просто не оставалось.
Иными словами, здесь есть большой набор из абсолютно разных мотивов: от глобальных до местных, от объективных до конъюнктурных. Но все они объединены тем, что белорусская и российская власть сегодня перевели себя в такую лигу, когда по отношению к ним желание наказать является куда большим приоритетом, чем желание учитывать интересы их граждан.
Читайте также
