В конце февраля 42-летний Александр перечислил около двух тысяч евро для ВСУ. После этого его забрали на беседу в КГБ, а потом объявили подозреваемым в финансировании терроризма. Вдобавок арестовали квартиру, бизнес, личные счета и даже карту 10-летнего сына с инвалидностью. Мужчина успел уехать вместе с семьей. Но силовики взялись за его родителей: настойчиво требуют, чтобы они уговорили сына вернуться в страну.
Имя собеседника изменено в целях безопасности. В редакции есть его данные, протоколы обысков и другие документы, подтверждающие его слова.
«Я повторял только одно: "Дети в квартире, не напугайте детей!"»
В 2021-м к Александру несколько раз приходили силовики за участие в протестах. Иногда никого не было дома, а иногда семья просто не открывала. Однажды в дверь постучали в 7 утра. Соседям, услышавшим стуки, сказали, что по биллингу вычислили: тот дома. Александр тогда позвонил друзьям, сбросил из окна им свой телефон и они его увезли далеко за город, там выбросили сим-карту. Спустя несколько часов «гости» ушли.
— У них тогда сломался мозг: как это я оказался вообще в другой области! Потом они позвонили жене и затребовали, чтобы я завтра явился в РОВД. Я пришел через день, просидел там до вечера, мне показали все мои посты в соцсетях и переписку, фото каких-то маршей. Я сказал, что мы шли от нашего дома к родителям и нужно было пройти через проспект. Меня предупредили: будут разбираться дальше и, если что-то найдут, уже будет работать ГУБОПиК. Ну и началась такая неспокойная жизнь: чистишь телефоны перед каждым выходом из дома, проверяешь все фотографии, оглядываешься на каждом шагу. Где-то в душе я уже был готов, что придут опять.
В середине декабря силовики в бронежилетах и касках снова постучали в квартиру Александра. Минчанин подумал, что будут ломать дверь. Поэтому решил открыть сам.
— В глаза сразу стали светить стробоскопом, руки скрутили за спину. Я повторял только одно: «Дети в квартире, не напугайте детей!» И тут удар в живот. А меня как замкнуло: «Не напугайте детей». Может, уже с третьего раза, когда у меня перехватило дыхание от ударов, я лег на пол, мне надели наручники, один товарищ с пистолетом сел на меня, второй с автоматом стоял рядом. А остальные со щитами пошли по комнатам смотреть. Дети спали, жена в ванной сушила волосы феном и ничего не слышала. Когда открылась дверь и она увидела человечков в полном обмундировании с оружием, начала кричать, у нее подкосились ноги. Ее подхватили, начали выводить, а там в прихожей я в наручниках лежу…
Силовиков сильно испугались и дети. Их в семье трое, младшему ребенку на тот момент было восемь лет, у него тяжелое аутоиммунное заболевание.
— Мы два года выходили в ремиссию, очень сложный был период, сыну дали инвалидность. Доктор предупредила, что нужно его беречь, потому что от любой мелочи здоровье может ухудшиться. И тут все это на его глазах происходит! Он сейчас говорит, что уже все прошло, но мы до сих пор по его поведению и вопросам видим, что он еще переживает. Жена тоже все еще каждого шороха боится, — объясняет Александр.
По его словам, силовики во время обыска грозили, что будут «отрывать плинтусы», но в итоге проверили технику, историю посещения в браузерах.
— В папочке у одного уже лежали наклейки с БЧБ-флагами и «Погоней», которые можно было наклеить у нас и фотографировать. Лежала бумажка, где уже было написано, что я оказал сопротивление сотрудникам, — рассказывает минчанин. — Я открыл дверь сам и не стал это подписывать. При жене и детях они угрожали, что меня заберут и, сколько бы лет мне ни дали, я уже не вернусь домой. Но в итоге ушли, в протоколе обыска, который нам оставили, указано, что материалов, имеющих значение для уголовного дела, не установлено. Мы с супругой думаем, что сыграла роль инвалидность младшего сына и нас на тот момент пожалели.
«Вы в курсе, что полк "Азов" в России считается террористической организацией?»
Белорус рассказывает, что тогда семья выдохнула, а потом началась война. В Украине у мужчины живут родственники, на тот момент находились партнеры по бизнесу. Александр — предприниматель, работал в сельскохозяйственной сфере и много лет плотно сотрудничал с украинскими предприятиями. В сезоны, когда были поставки кормов, они заключали контракты на большие суммы. К тому же за столько лет сотрудничества у него уже сложились теплые отношения с коллегами:
— Поэтому, когда началась война, мы всей семьей это восприняли близко к сердцу. 26 февраля, помню, смотрели украинские каналы 24 часа в сутки. На одном был qr-код с призывом оказать финансовую помощь ВСУ. Я навел на него и совершил два платежа по 999 евро. Тогда подумал, что поищу возможность на следующей неделе перевести еще, но потом Украина ввела запрет на перечисления из Беларуси и я не смог.
Мужчина говорит, что нашел другой способ поддержать украинцев. В начале войны, когда со стороны Гомельской области можно было отдать гуманитарную помощь на нейтральной полосе, он собирал и передавал в Чернигов теплые вещи, продукты, детские принадлежности.
Через несколько недель после перевода средств на ВСУ рано утром у подъезда его встретили двое в штатском и повезли «просто побеседовать» в КГБ.
— Тогда я первый раз увидел комнату, как в телевизоре: прямоугольное помещение со столом, стульями и большим зеркалом на полстены. Может, для наблюдения с другой стороны. Был один человек, он то уходил, то возвращался. Сразу показал мне мой профиль в фейсбуке, где мое фото на фоне украинского флага. Я объяснил, что у меня весь бизнес и родные в Украине, поэтому для моей семьи это трагедия и я поддерживаю украинцев как могу.
Александр утверждает, что ему показали также чеки переводов для ВСУ. Он не исключает, что эти сведения КГБ мог дать банк. Правда, показать выписку со счета минчанин не смог, ссылаясь на то, что доступ ко всем его счетам ограничен и банковские работники отказываются предоставлять ему подтверждающие документы.
— Я подтвердил в КГБ, что платежи были. И на украинский государственный счет, — объясняет Александр. — Тогда они заявили: «Вы в курсе, что полк «Азов» в России считается террористической организацией?» У меня был шок. Я спрашиваю: «А мы в России? Или в Беларуси Украина объявлена врагом?» Они ответили, что пока нет, но, мол, это скоро изменится.
Белорус говорит, что в КГБ с ним беседовали корректно и спокойно, никто не кричал и не угрожал. У сотрудников была вся информация о нем, их интересовало его отношение к Украине и нападению на нее России:
— Они спрашивали, почему я спецоперацию называю войной. Я объяснил, что у меня там родственники, мы связываемся каждый день и я обо всем знаю из первых уст, поэтому так считаю. Потом спрашивал, что нами двигало, когда мы передавали гумпомощь украинцам в Чернигов. Мол, в Беларуси много своих людей, которым нужно помогать.
В итоге мне дали бумажку о сотрудничестве: обещали, если подпишу, закрыть на все глаза, говорили, что у меня может быть интересная для них информация, раз я работал с Украиной. Якобы меня не принуждают ничего сливать, но, если будет что-то важное для государства, буду должен им сообщить. Я отказался. После этого сотрудник вышел на три часа. А когда вернулся в кабинет, сказал, что отпускает меня и всю полученную информацию передаст в СК, а там будут разбираться. Предупредил, что я рискую.
«Заявили, что я специально вывел деньги в Украину, обналичил и финансировал "фашистов"»
Даже после этой мартовской беседы Александр не уехал из Беларуси. Правоохранители начали периодически звонить и приглашать на беседы. Заинтересовались его бизнесом: как-то позвонили из СК и сказали, что поступили материалы, нужно прийти на опрос.
— Я очень долго носил все документы в отдел по борьбе с экономическими преступлениями в РОВД Центрального района, — рассказывает мужчина. — У всех моих контрагентов спрашивали, есть ли у меня задолженности. Я проконсультировался со своим адвокатом: надо бежать? Она говорит: «Да зачем? Уже столько проверок. Они, вроде, угомонились». Да и у меня родители в Минске, у нас очень близкая связь…
Я понимал, что ничего противозаконного не сделал. Как объяснял сотруднику КГБ, я же не перечислил за какие-то наркотики, не купил что-то — просто оказал помощь. Тем более это заработанные мной деньги, с моей зарплатной карты, с них уплачены налоги — я вправе сам решать, как ими распоряжаться! Я бы никогда не подумал…
Александр говорит, что стал переживать, когда его начали раз за разом вызывать различные силовые ведомства и когда затребовали документы по украинским сделкам за пять лет.
В июле он еще пару раз сходил на беседу в РОВД. А в августе ему заблокировали счета компании, личные карты и, по его словам, даже карту ребенка, на которую приходило пособие по инвалидности. На все наложен арест, как и на квартиру.
Также в августе Александру позвонила следователь. Она сказала, что его должны опросить в качестве подозреваемого по делу о финансировании терроризма, и позвала на беседу «завтра». Минчанин пообещал прийти, уточнил время, а сам взял билет на автобус до Варшавы на этот же вечер и уехал «с пакетиком в руках — без денег и вещей». Мужчина опасался, что из Беларуси его не выпустят уже тогда. Но говорит, что ему запретили выезд только на следующий день:
— Я был уверен, что меня снимут с границы, но когда ее все-таки прошел и сел в автобус — выдохнул. Я понимал, что у меня никого там нет, а когда вышел на Западном автовокзале в Варшаве, не понимал, что делать. Но я на свободе!
— Почему в итоге вменили статью за Украину? Мой последний платеж партнеру туда был незадолго до войны, — продолжает Александр. — Мы много лет работали и доверяли друг другу. Я оплатил поставку — она сказала, что готовит все к отгрузке, как обычно, а потом перестала выходить на связь. Не знаю, что произошло, но поговорить так и не получилось. И вот спустя полгода мне заявили, что я якобы специально вывел деньги, там обналичил и финансировал украинцев, «фашистов», полк «Азов» — кого только не финансировал. Сейчас думаю, может, следователь своим звонком дала мне такой намек уезжать?
«Когда ваш сын вернется? Нам нужно просто поговорить!»
В Польше белорус уже несколько месяцев. Сразу друзья подсказали ему контакты организаций, которые помогли с хостелом на первое время и работой. Осенью к нему приехала жена с младшим сыном. Сейчас семья снимает квартиру, Александр подался на международную защиту и работает на арендованной машине в такси:
— Мне уже не 20 лет, чтобы пойти в официанты, да еще и языковой барьер. Думаю попробовать строить бизнес здесь, но тоже нужно выучить язык. Еще чувствуется негативное отношение к белорусам за то, что на нашу землю пускают российских солдат. Знаете, вот был у меня в Беларуси бизнес, но отложить много не вышло, не лежали сотни тысяч долларов дома… Я вкладывал деньги в строительство дома родителей, еще незадолго до всего этого мы купили машину, на нее тоже наложен арест и ее не вывезти сюда.
Сейчас я около 600 злотых (примерно 340 белорусских рублей. — Прим. ред.) в неделю плачу за аренду авто, еще часть отдаю партнеру, Uber свое забирает. Сам могу получить тысячу долларов, если работать по 12−14 часов в сутки. Жена тоже устроилась на работу удаленно. Бывает, ругаемся, она все-таки привыкла, что все хорошо, что мы можем все себе позволить… Не скажу, что не справляемся с арендой или голодаем. Сняли квартиру без мебели, ребенку и в кухню купили необходимую, а сами пока спим на раскладушке. Понятно, что у нее стресс. Но вот сыну в новой школе нравится, он с большим удовольствием ходит. Знаете, мы пришли к директору во время учебного года и, не зная польского, рассказали о ребенке — она его приняла без всяких вопросов.
Казалось бы, после отъезда история должна закончиться. Но теперь силовики донимают звонками родителей Александра, провели обыск у них дома и описали имущество.
— На каком основании — никто не объяснял. Спрашивали, где сын. Просили позвонить мне, чтобы я вернулся. Родителям звонят каждую неделю: «Когда ваш сын вернется? Нам нужно просто поговорить!» Просят уговорить меня приехать.
Почему силовики так взялись за него и его семью, мужчина не знает.
— Может, за мои вопросы на обыске. Я очень вывел одного из них — разговаривал с ним, и у него прямо руки тряслись. Знаете, еще же ничего не доказано, а он мне: «Из-за таких, как вы!» Говорю: «Послушайте, ну посадите вы всех, уже бизнес наполовину разрушили, крупных бизнесменов пересажали. А кто вам будет зарплату платить?» Он смотрит на меня: «Государство!» Я ему снова вопрос: «А вы не задумывались, откуда государство деньги берет? Налогов же не будет». Он вообще этого не понимает, очень злился. Я объяснял, что выходил не за флаг, а за то, что у меня украли голос. Я же был на своем участке и видел, сколько пришло людей, у скольких — белые браслеты и одежда. Видел, как выкидывали сумки с бюллетенями через окно. Но у них своя правда…
Александр переживает за родных, которые остались в Беларуси и вынуждены постоянно отвечать на настойчивые звонки правоохранителей. Иногда, признается, и у самого силы заканчиваются. Но говорит, в целом принял все, что произошло с его бизнесом, жильем и им самим. И старается жить дальше.
— Каждый раз, когда звонит телефон и мама еще не увидела, кто это, у нее все сжимается от тревоги, — рассказывает мужчина. — Из милиции стали спрашивать еще про других родственников, кто у нас есть, где живет. Говорят, все может зайти слишком далеко и будут обыски у всех родственников, привлечение к уголовной ответственности «за сокрытие». Родных очень прессуют психологически, они переживают. Мы разговариваем с мамой по видеосвязи, и каждый разговор заканчивается ее слезами. Папа тоже тяжело переживает все это.
Если честно, силы на исходе… Я бы уже приехал и сдался, если бы были гарантии моей семье. А так, и помощи попросить стыдно: я же не инвалид. И самому все сдвинуть здесь, в Польше, сложно. Но я знаю, что справлюсь. Иногда думаю: как хорошо, что я обнулился во всем — нет денег, уже нет знакомых, которые оказались не теми. Уверен, что все-таки это не конечная точка для меня и я вернусь в Беларусь. Наверное, это мне нужно было пройти в жизни.