Уже три года Беларусь переживает беспрецедентные волны эмиграции и арестов — тысячи семей вынужденно оказываются разлучены. Дети не могут увидеться с родителями, жены — с мужьями. Связь с друзьями тоже теряется. Теперь общение между близкими нередко либо происходит онлайн (в случае эмиграции), либо вообще отсутствует (если человек за решеткой). «Зеркало» поговорило с психиатром Сергеем Поповым о том, как в таких ситуациях сохранить прежние отношения и чем длительная разлука может быть чревата для нас.
Редакция «Зеркала» вместе с десятками других независимых медиа и общественных организаций запускает марафон помощи политзаключенным и их семьям «Нам не все равно!». Мы будем собирать деньги для людей, которых белорусский режим всеми силами пытается изолировать. Власти хотят, чтобы политические заключенные и их близкие чувствовали себя забытыми — и нам, белорусам, крайне важно этого не допустить. Помогите людям, оказавшимся за решеткой за свои убеждения.
Здесь подробности марафона и важная информация для читателей из Беларуси
Ради вашей безопасности редакция «Зеркала» призывает не донатить с карточек белорусских банков. Если вы читаете это находясь в Беларуси — вы уже делаете очень важное дело. Вы преодолеваете страх и не даете режиму заставить вас не смотреть по сторонам.
Деньги будут собираться на единый счет фонда «21 мая», созданного Ольгой Горбуновой, представительницей Кабинета по социальным вопросам. После они будут переданы организациям, помогающими политзаключенным и их семьям.
Минимальное пожертвование установлено на уровне 5 евро для того, чтобы не дать недоброжелателям заблокировать кампанию по сбору средств большим количеством крошечных платежей — они вызывают подозрения у платежной системы, и она останавливает прием денег.
«Как бы ни хотелось, прежнего уровня отношений уже не будет»
— Как долгая разлука может сказаться на отношениях близких людей? И есть ли разница, была она внезапной — из-за ареста, например, — или ожидаемой — вследствие эмиграции?
— Когда мы говорим о разлуке, об отношениях на расстоянии, то мы касаемся двух очень важных психических механизмов — привязанности и сепарации, то есть разлуки или потери. Привязанность — это не просто какое-то психологическое состояние как, например, привычка. На самом деле это очень сложный механизм, который работает не только на психологическом, но и на биологическом уровне. Стремление к привязанности, поиск «другого» — одно из инстинктивных влечений человека, продиктованное природой.
Когда связь с близкими людьми — партнерами, детьми, родителями — более или менее нормальная, надежная и крепкая, это повышает стрессоустойчивость, дает чувство общей безопасности. Человеку легче справляться со сложностями, с переменами, с фрустрацией. И вообще такой человек более смелый, легче идет к чему-то новому. Поэтому разлуку нельзя недооценивать. Она никогда не проходит бесследно. Любая разлука с «объектом привязанности» вызывает огромное количество разных реакций.
Эти реакции сильно зависят от жизненной истории конкретного человека. Можно привести такой пример. Одни дети легко остаются в детском саду, другие — нет. Причина проста: первые понимают, что они не одни, мама и папа где-то есть и вечером они к ним вернутся, а для вторых уход мамы становится стрессом, появляется ощущение, что никого не осталось. У взрослых людей это работает примерно так же.
Реакции на разлуку можно условно поделить на три типа: адаптивный, условно адаптивный и неадаптивный. Первый связан с надежной привязанностью: при разлуке чувство присутствия близкого не исчезает. Конечно, человек переживает, грустит, тревожится, даже злится, но эти чувства не такие сильные. И он сохраняет способность к активной жизни.
Второй тип — условно адаптивный — чаще встречается, если в опыте человека были болезненные разлуки. Соответственно, когда снова возникает такая ситуация, чувство присутствия другого достаточно быстро начинает теряться. Это вызывает очень сильную эмоциональную реакцию. В первую очередь — тревогу и злость. И как следствие могут развиваться депрессия, тревожные расстройства, также может серьезно повредиться социальная активность, понизиться стрессоустойчивость.
Для людей из третьего, неадаптивного типа разлука непереносима абсолютно. У них развивается тяжелая депрессия, теряется смысл жизни, могут развиться психозы. Но это редкий тип. Преобладает все-таки первый и второй.
И если дальше говорить по поводу плановых и внезапных разлук, то последние безусловно намного тяжелее пережить. Потому что человек лишается будущего в один момент. Мы живем, у нас есть предвосхищение завтрашнего дня, какой-то план. И вот он разваливается — это огромный стресс. Даже прошлое оказывается под угрозой, потому что без будущего в нем не видно смысла. А это — потеря большей части внутренних опор. Запланированная разлука дает людям хоть какую-то возможность перестроить будущее, поменять планы и потом жить ими.
— Если мы говорим об эмиграции, есть ли способы сохранять общение на том же уровне, находясь в разных странах?
— Как бы ни хотелось, все же важно признать, что прежнего уровня отношений не будет. Нужно физическое присутствие, нужны взгляды, прикосновения, поцелуи, контакт на телесном уровне. Потому разлука физическая, даже если есть коммуникация, изменяет отношения.
Конечно, лучше звонки, чем ничего. Это хотя бы поддержит образ, что близкий человек есть, позволит фантазировать, сохранять внутренний диалог. Но одновременно все это может бередить рану и вызывать раздражение.
Старайтесь не заменять созвоны по видеосвязи текстовыми сообщениями, как это сейчас распространено. С точки зрения нейрофизиологии невербальная коммуникация играет значимую роль: когда мы видим человека, мы испытываем множество эмоций, реакций. То есть очень важно банально смотреть друг на друга. Это как в эпоху до интернета мы носили фотографию близкого человека с собой. Сейчас у нас есть возможность вживую видеть его в реальном времени — нужно этим пользоваться.
Переход на текстовые сообщения может быть защитной функцией. Попытка избежать чувств, которые затрагивают травму. Но важно понимать, что чем дольше это текстовое общение продолжается, тем больше люди начинают жить в своих разных реальностях. В какой-то момент вторая сторона становится таким фантомом, который создал твой мозг — это еще больше отдаляет.
«Важна физическая составляющая: не стоит полагаться только на гаджеты»
— Могут ли люди со стороны помочь, в случае если связь между близкими теряется или возникают проблемы и недопонимание? Или в личное лучше не вмешиваться?
— Знаете, если бы вы спросили меня про это в другое время, когда не было войны, миграционной волны, задержаний, нарушений прав человека, тогда я бы сказал, что вмешиваться не надо. Пусть каждый сам решает. Но сегодня я говорю, что любые способы поддерживать связь важны. Потому что сейчас так много отталкивающих сил в жизни людей: и внешних, и внутренних.
Полезны любая помощь, любая инициатива, любые слова, если они помогут соединить двух людей. Или заставят задуматься: а может быть, позвонить? Но важно это делать не насильственно, не обвинять, а просто напоминать, поднимать тему. Еще можно служить передатчиком. Например, один ребенок общается с родителями тесно, а второй сторонится. Тогда можно даже вскользь в разговоре упоминать, вот я звонил родителям, спрашивали что-то, мы обсудили такую тему и так далее.
И еще один момент. Если человек отгораживается, это не всегда признак того, что общение ему не нужно. «Оставь меня в покое» может быть наоборот призывом — «не оставляйте меня».
— Кстати, о детях: у многих политзаключенных они есть. А некоторые, если их дети уже достаточно взрослые, эмигрируют без них. В любом случае связь с родными ослабевает. Какую стратегию выбрать, чтобы ребенок воспринимал родителя на расстоянии по-прежнему?
— С детьми нужно быть честными. Часто бывает такое, что хочется придумать какую-то историю, чтобы вроде как облегчить переживания ребенка. Но говорить нужно как есть, не выстраивать ложную коммуникацию. Дети все чувствуют, и это будет только отдалять. В этом плане с подростками немного проще. Им уже не так нужны взрослые и они больше понимают реальность.
Если родители не в тюрьме и есть возможность общения, то очень важна физическая составляющая. Не стоит полагаться только на гаджеты: присылайте друг другу подарки, посылки — все то, что дает ощущение физической близости. Маленький ребенок с удовольствием, я уверен, напишет что-нибудь, нарисует или смастерит и потом, например, папа покажет ему: вот, я получил твою поделку.
Важен еще фактор постоянства общения. Чем чаще, тем лучше. Даже несмотря на какой-то дискомфорт. Я не вижу другого способа, кроме как просто часто созваниваться. Даже если не о чем говорить. Потихоньку это общее начнет формироваться. Обсуждайте какие-то планы, даже самые мелкие, вплоть до того, что будет завтра в школе. Или играйте: онлайн или в настолки. А еще лучше — делайте видеоконференции, где вся семья собирается и все разговаривают друг с другом.
Самые сложные случаи — когда родитель в заключении. Мы не можем требовать, особенно от маленьких детей, чтобы они эту связь сохраняли. Им нужно физическое присутствие. Но есть большая задача второго родителя или родных: сохранять память. Чтобы человек был, как говорится, на повестке. Постоянно о нем вспоминать, упоминать в разговорах и ежедневных делах. Ну и фотографии какие-то совместные, вещи, то есть материальное подтверждение того, что человек был и он есть.
«За время разлуки люди проживают свои отдельные жизни. Это нормально»
— Можно ли как-то не охладеть к человеку, не имея даже возможности нормально с ним поговорить? Разумеется, речь о ситуации, когда близкий в заключении, не в эмиграции.
— В таких случаях очень много боли, бессилия и гнева. Эти чувства очень разрушительны, и жить с ними очень сложно. Я думаю, что здесь первоочередная задача — бороться за человека. Очень важный процесс и для родственников, и для тех, кто в тюрьме, когда идет постоянное упоминание этой темы и конкретных людей. Смотрите — человек живой, только не доступен. Это сохраняет связь с ним. Поэтому я очень поддерживаю любые инициативы всех правозащитных организаций. И мне кажется, важно включать родственников в эту активность.
И второе — это помощь общих друзей. Кто-то в тюрьме, а его друзья поддерживают не только заключенного, но и его близких. Эта конструкция тоже помогает сохранять связи.
Для самого родственника или близкого важно еще внутренне обращаться к тому, кто не доступен. Писать послания, письма, книгу, в конце концов — даже если это будет складироваться в стол. Неважно. Потом он придет, ему можно будет вручить — вот, это я тебе писал.
— Кстати, о встрече, которая рано или поздно произойдет. Радость от самого момента когда-нибудь пройдет, но что может ждать людей дальше?
— Важно не жить мечтой: мол, вот мы встретимся и все будет как прежде. Потому что живя такой мечтой мы потом испытываем огромную фрустрацию при встрече. Радость от момента, к сожалению, может пройти очень быстро. За несколько часов. А за время разлуки, особенно долгой, люди проживают свои отдельные жизни. И придется заново знакомиться, привыкать друг к другу, преодолевать стеснение, неловкость, недоверие.
Важно признавать, что это — нормально. Ни в коем случае не винить друг друга. Наладить общение поможет опора на совместное прошлое, которое было до разлуки. «А помнишь, как было? Смотри какие мы тут на фотографиях…» — такие разговоры.
Воссоединение — сложный процесс. Сначала будут радость, слезы, а потом — грусть и понимание, что внутренний образ близкого не соответствует реальности. Иногда, к сожалению, может быть, ничего не получится вернуть. К этому тоже нужно быть готовым.
— Некоторые люди привлекают внимание силовиков из-за того, что забыли почистить телефон, не удалили фото с протестов. Это нормально, если в таких случаях близких посещают мысли вроде «а почему он(а) не подумал(а) о нас»?
— Если отношения до того были хорошие, то такая ситуация вряд ли им повредит. Если в отношениях была уже трещина, она просто разрастется. Единственное, нужно придерживаться золотого правила относительно близких людей — что бы они ни натворили, сначала спасем, а потом будем разбираться.
Так и здесь. Я бы отложил чувства недовольства или злости на потом. Сначала бы занялся спасением. Помощью, которая жизненно необходима. Тем более это поможет трансформировать чувства в конструктивную энергию. Некогда будет бесплодно думать о негативном.
Кстати, злость может быть еще на органы, на силовиков и на власть, на режим. Но сейчас проявление открытой злости в том направлении во многом бессмысленно и даже опасно. Опять же важно перенаправить мысли на полезное действие — это поможет всем в такой ситуации.
— Заключение в любом случае меняет человека. Как подготовится к тому, чтобы встретить близкого после выхода на свободу?
— Прежде всего надо набраться терпения. Человеку после тюрьмы придется возвращаться в когда-то привычную, а теперь новую для него реальность. То есть важно, чтобы человек сам себя в ней начал находить. Мне кажется, здесь самое важное — это не торопить, а идти за ним. Ждать, пока он откроется, пока спокойно начнет спать. Ему даже эта постель — чужая. А еще стараться быть хорошим слушателем без стержня. Человек физически вернулся, но еще не целиком. На самом деле там столько нюансов. Я по себе помню, просыпаешься в 6 утра и не понимаешь, где ты, почему подушка мягкая…
Люди очень адаптивные существа. В конце концов привыкают ко всему новому, а старое забывают. И лучший совет [близким] — ничего не делать. Быть на шаг позади, не толкать. В итоге все вернется к хорошему. Не сразу, потому что быстро — всегда больно и тяжело.
— Уехало огромное количество людей — разорвались семейные узы. Общение с родственниками свелось до онлайна. Нет семейных встреч, праздников. Внуки лишены общения с бабушками и дедушками. Как все это в целом может повлиять на белорусов? Может быть, есть примеры в истории, которые позволяют предположить, как это отразится на наших будущих поколениях?
— Разлуки и потери сопровождали весь двадцатый век в нашей стране: гражданская война, революция, тридцатые с перемещениями и репрессиями, когда семьи разлучались… Кто-то пропадал, кто-то возвращался из лагерей через десятки лет. Потом Вторая мировая — и опять же бесчисленные разлуки и потери. Это не могло не вызвать очень тяжелые последствия.
В новых поколениях тогда крепли бессознательные убеждения, что отношения — это не то, на что можно полагаться, не то, что обогащает, успокаивает, снимает тревогу и лечит, дает чувство принадлежности и идентичности. Скорее, наоборот — что это что-то опасное, вызывающее больше тревогу и страх. Сегодня все снова повторяется, но еще идет расчеловечивание людей со стороны режима: хотя бы государственная идеология, что женщина должна рожать. Абсолютно функциональное отношение.
Другой человек после всего этого будет восприниматься не как отдельное существо, с которым можно вместе строить и создавать жизнь, а как источник чего-то, что мне нужно. То есть формируется функциональное отношение друг к другу. Фактически закладываются основы перверзного (извращенного. — Прим. ред.) общества. Это когда другой человек мне нужен только потому, что у него есть что-то, что я могу использовать.
Что с этим делать? Ну, во-первых, называть вещи своими именами. Иначе меняется понимание нормы. Детям особенно сложно определиться, что хорошо, а что плохо. А второе, по возможности, сохранять связь друг с другом. Несмотря на то, что и режим, и наша занятость, и наша усталость от информационного шума работают на разъединение. Старайтесь находить время для общения. Откладывайте дела ради этого. Идите на контакт, даже если не получается. Пробуйте снова и снова. Не давайте связям распадаться окончательно.
