В Польше задержали активистку из Барановичей, которая общалась с политическими и общественными объединениями за границей и передавала информацию в КГБ. Белорусы нередко рассказывали, что сталкивались с вербовкой со стороны спецслужб и различных ведомств. Собрали их истории.
Начало 2000-х. «Когда задыхаешься, уже не размышляешь о нравственности»
Как спецслужбы склоняли к сотрудничеству еще 10−20 лет назад, «Настоящему времени» рассказывал Алесь Михалевич — юрист, кандидат на пост президента в 2010 году. После разгона протестов его задержали и обвинили в организации массовых беспорядков. Ему пришлось подписать соглашение с КГБ.
По словам Михалевича, это была уже вторая попытка его завербовать. Первый раз на него вышли еще в 2003–2004-м и использовали «классические методы кнута и пряника».
— С одной стороны, пряником должны были быть разговоры и лоббирование того, чтобы я прошел в Палату представителей, то есть в белорусский парламент, — рассказывал Михалевич. — А кнутом — какая-то информация про грантовую деятельность, какие-то угрозы того, что мне в чем-то помешают. Два классических способа вербовки: что-то предлагается или чем-то пробуют наказать. В 2010 году в тюрьме мне просто напрямую было сказано: или я по полной программе, надолго иду по этапу, или становлюсь агентом, информатором.
Михалевичу дали псевдоним Гаврила. Он рассказывал, что сотрудники службы контрразведки ждали от него информацию по «иностранцам и дипломатам».
Как только юриста отпустили, он провел пресс-конференцию, рассказал, «при каких обстоятельствах эта бумага была подписана», и заявил, что взаимодействовать со спецслужбами не собирается.
В тот период в числе задержанных был и Владимир Кобец — глава штаба Андрея Санникова, кандидата на пост президента в 2010-м. Он рассказывал, что условия его освобождения из СИЗО КГБ были такими же, как и у Михалевича, — расписка о «добровольном содействии органам госбезопасности в реализации ими конституционных обязанностей». Вербовка с помощью шантажа началась после пыток и издевательств на допросах, которые проходили без адвоката.
— Еще ранее один из оперативных сотрудников прозрачно дал понять, что в «разработке» нахожусь не только я — собирается оперативная информация на мою жену, близких друзей. Теперь все они, включая семью, становились заложниками моей линии поведения, — рассказывал Кобец. — На всех последующих «допросах» оперативный сотрудник званием повыше работал в паре с психологом. Он сразу поинтересовался: «Как вы думаете, почему все остальные руководители инициативных групп уже на свободе и только вы здесь?» Конечно, я не мог этого знать, но подвох в вопросе заметил. Последовали угрозы: «Поедете! Далеко поедете!». Демонстрировалось знание моей биографии, какие-то финансовые документы, которые я видел впервые.
По словам Владимира, оперативникам нужны были ответы на вопросы о финансах и планах оппозиции. Тогда его поразило, что они подробно знали детали перемещения членов штаба, разговоров в кабинетах, фиксировали контакты с другими людьми.
— После многочасового сеанса промывания мозгов, демонстрации всевозможных, в том числе финансовых документов ситуация показалась мне фатально безвыходной — правовой беспредел подавлял, апеллировать к здравому смыслу или законности было бесполезно, — вспоминал он, как подписал согласие. Через две недели он вышел на свободу, а позже сообщил обо всем «Весне».
В 2011-м о давлении, в том числе физическом, заявляли Владимир Кумец, который был связан с группой во «ВКонтакте» «Революция через социальную сеть», а также администраторы сообществ «Мы — за великую Беларусь» и «Надоел нам этот Лукашенко» Сергей Павлюкевич и Максим Чернявский. Последнему предложили вставить диск с вирусами в компьютер его соратников. КГБ интересовало сотрудничество с польскими фондами и официальными структурами. Павлюкевич тоже не раз получал предложения «помогать государству», но отклонял их, в итоге кагэбэшники его схватили прямо на улице.
— Они бросили меня лицом к полу. Один сел мне на плечи и надел на голову пластиковый пакет. Он зажимал его и оттягивал голову назад так далеко, что шея почти трещала. Второй тем временем бил ногами. Когда задыхаешься, как рыба, вытянутая из воды, то уже не размышляешь о нравственности. Чувствуешь, что умираешь, и единственное, чего хочешь, — чтобы они перестали. И когда они наконец дают тебе вздохнуть, ты хватаешь ртом воздух и как можно скорей, пока пакет снова не зажмется, пытаешься произнести только: «Да, соглашаюсь. Подпишу. Что еще нужно сделать?» — вспоминал Сергей Павлюкевич. По его словам, после этого сотрудники стали вежливыми.
«Новым агентам» поручали осторожно вести наблюдение, передавать информацию обо всех событиях в Польше, которые касаются Беларуси, а также передавать списки студентов-«калиновцев», тех, кто с польской стороны поддерживает белорусскую оппозицию.
— Особенно интересовались они встречами в сейме, — уточнял Владимир Кумец. — Я должен был записывать и передавать слово в слово, о чем говорится на конференциях. Позже как активный деятель оппозиции я бы также принимал участие во встречах, закрытых для прессы.
Европейские игры. «Обязуюсь хранить это в тайне»
Накануне Европейских игр, которые проходили в Беларуси в 2019 году, житель Минской области Олег Дашкевич рассказывал правозащитникам, как его вербовали, чтобы следить за футбольными движениями.
В апреле он пришел в военкомат стать на воинский учет после службы в резерве. Там к нему подошли два милиционера и предложили «поговорить» в РОВД. По пути мужчине стали показывать скриншоты его соцсетей, за которые угрожали завести уголовное дело за распространение нацистской символики. А уже на месте в РОВД показали ордер на осмотр квартиры и стали говорить о задержании. Дальше, по словам мужчины, в кабинете появился человек и предъявил удостоверение сотрудника КГБ, закрыв пальцем фамилию. Он показывал личные дела его родственников, грозил проблемами для них. После стал говорить, что во время Европейских игр футбольные фанаты могут устроить массовые беспорядки — нужно влиться в движение и выведать планы.
— Я, Дашкевич Олег, изъявляю добровольное желание сотрудничать с Комитетом государственной безопасности Республики Беларусь и предоставлять требуемую информацию. Обязуюсь хранить это в тайне. В целях конспирации выбираю себе псевдоним Смерч, — написал в расписке Дашкевич. А через день подал жалобу в Генпрокуратуру и попросил признать принуждение согласиться на сотрудничество под угрозами в адрес семьи неправомерным и нарушающим его права.
Массовые попытки завербовать несогласных с властью после 2020-го. «Ты должен найти какого-нибудь змагара»
Предложение «добровольно» сотрудничать, подписать соответствующую бумагу и выбрать псевдоним, под которым придется «работать», — типичный механизм работы сотрудников спецслужб. Часто люди соглашаются на нее, чтобы оказаться на свободе и попытаться скрыться.
В 2021 году активист и правозащитник из Речицы Андрей Медведев после отъезда из Беларуси рассказывал, как его задержали сотрудники КГБ якобы по делу за «акт терроризма». Они предлагали два варианта, чтобы не оказаться в СИЗО, — «покаянное» видео и сотрудничество. Мужчина снялся в ролике и подписал бумаги, как от него требовали. А после публично рассказал, что выполнять требования не собирался — лишь преследовал цель скорее выйти на свободу.
Член сейма БНФ Дмитрий Касперович летом 2022 года признавался, что сам ходил в КГБ после того, как к нему приходили домой силовики, а после звонили с настойчивыми просьбами сотрудничать.
Поступить так его вынудили обстоятельства. Касперович временно вернулся из Варшавы в Минск, и через день в его квартиру уже ломились «люди с автоматами, щитами и в масках». Мужчина рассказывал, что увлекался скалолазанием и спустился на нижние этажи, но на втором ему пришлось прыгать из окна — так он сломал пятку. Поэтому покинуть страну быстро не удалось Касперович прятался у знакомых, силовики звонили и предлагали вернуться. Дмитрий понимал, что не сможет долго скрываться из-за трудностей с передвижением, и решил пойти в КГБ. Встречу назначили на Северном кладбище:
— Все строилось на честном слове. Он сел в мою машину, и мы немного отъехали. Фактически я сказал, что не против сотрудничества. Ничего конкретного тогда не прозвучало. Через какое-то время мне назначили встречу в бывшем кинотеатре «Смена».
По словам члена БНФ, спецслужбы тогда не поверили ему и предложили пройти детектор лжи. Перед этим были еще несколько допросов дома, их записывали на аудио. Сотрудники пытались разговорить активиста, выпивая с ним. На полиграфе КГБ больше всего интересовали контакты с иностранными спецслужбами и представителями политической эмиграции.
— Куда было бежать со сломанными ногами? Единственным требованием от меня было сообщать обо всех выходах из квартиры. <…> В то время я сознательно ограничил все свои контакты, чтобы никого не подставить, — вспоминал он. — Меня постоянно спрашивали о Варшаве — о Латушко, Леончике, почему-то Дианове (Вячеслав Дианов — один из модераторов группы «Революция через социальные сети», которая проводила акции «молчаливого» протеста в 2011 году. — Прим. ред.). Как я понял, нормальных агентов у них там нет, поэтому и решили: вдруг у меня получится. Если бы меня посадили по статье 342 (Организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них. — Прим. ред.), ничего бы особенного не произошло, а здесь был шанс, что я буду наблюдать за разными людьми.
В декабре 2022-го педиатра из Бобруйска Михаила Самборского тоже пытался завербовать КГБ. Медика на работе задержали сотрудники наркоконтроля — якобы он продавал наркотики. Пригрозили 10−15 годами заключения.
— Конечно, я ничего подобного не совершал. Через какое-то время приехали кагэбэшники и говорят: «Вот, мы тебя спасли, ты нам обязан своей жизнью. Если будешь себя плохо вести, в следующий раз мы тебя не спасем», — рассказывал он «Зеркалу». — И после этого начался допрос: кагэбэшники хотели, чтобы я с ними сотрудничал. Дело в том, что у меня очень много знакомых и друзей в определенных кругах, которые мне безоговорочно доверяют. И силовики хотели, чтобы я рассказывал все обо всех. Угрожали, что посадят по наркотической статье, что придут за женой, а детей заберут.
После Самборского отпустили, но ему пришлось пообещать выполнять все требования. Михаил говорил, что подобным заниматься не собирался, но в тот момент ничего другого сказать не смог. На следующий день мужчину уволили с работы, но кагэбэшники хлопотали, чтобы вернуть его: «Им же надо было, чтобы я работал и сотрудничал». Дальше около полугода семья мужчины была под полным контролем спецслужб.
— Они явно не верили мне. И мы жили словно с петлей на шее. Отслеживалось мое местонахождение, в квартире явно стояли жучки. То есть я жене в постели что-то на ухо шептал ночью, а уже на следующий день кагэбэшники знали об этом, — говорил мужчина.
Еще одну историю, когда силовики пытались надавить на человека, чтобы выведывать данные о несогласных с властью, описывала «Медиазона». Молодая семья уехала из Беларуси после того, как на Зою (имя изменено) завели уголовное дело. Но через время ее муж решил подзаработать на перевозке мигрантов. Из-за этого его депортировали в Беларусь. Зоя с детьми осталась в Польше.
На белорусской границе парня долго проверяли, с ним беседовал КГБ. Смотрели телефон, подозревали в шпионаже. После возвращения домой он вместе со своей матерью стал уговаривать Зою приехать в Беларусь, уверял, что она неинтересна силовикам. Та подозревала, что такое условие ему могли выставить оперативники.
Через пару месяцев парня повторно вызвали в комитет. Разговор занял около четырех часов — спрашивали о войне, просили выдать белорусских активистов в Польше.
— Они сказали: «У тебя есть неделя, мы тебя опять вызовем, и ты должен кого-то сдать». Так и сказали. «Ты должен найти какого-нибудь змагара, грубо говоря, политического. Кто занимался, занимается или был как-то причастен к политической деятельности? Если ты его не сдашь, мы тебя посадим», — пересказывала супруга. По ее словам, после сотрудники продолжили звонить мужу. Позже пара развелась и перестала общаться.
Николай Стагурский из Гомеля в 2022-м попался на глаза силовикам из-за комментариев на тему протестов. «Флагштоку» парень рассказывал, что утром у дома его задержала милиция, телефон по дороге в отделение он успел почистить, а потом его забрали. В кабинете поговорить с Николаем пришел сотрудник КГБ с фейковым именем Леня: «Хочешь, я докажу тебе, что ты скрыл чаты?» Парень решил показать все сам.
Потом, по его словам, появился сотрудник наркоконтроля и предложил выбор: или сотрудничество, или статья за наркотики. Показал фото, которые должны были подтверждать отношение Николая к запрещенным веществам. Парень утверждает, что их туда сами загрузили силовики, пока телефон был у них. В итоге парню дали штраф и пару суток в ИВС, взамен просили сотрудничество. Через месяц «Леня» написал в Viber.
— Встречались в гомельском парке. Он предложил выбрать мне позывной. Я выбрал, что в голову пришло, — Жнец, — вспоминал парень. — [Он] давал мне указание: ты должен найти кого-то. За поиск нужного человека Леня предлагал от 2 до 25 базовых — в зависимости от работы. Допустим, если я заметил у кого-нибудь символику какую-то, «Погоню». Я отвечал, что не знаю таких, хоть среди моих знакомых были люди с символикой. [Он] показывал распечатки людей из интернета, где не было видно лиц. Но я не сдавал никого. Я считаю, что менять жизни людей на деньги какие-то — это бред полный и ужас.
«Мотивировали» спецслужбы Николая угрозами, что могут усложнить ему условия профилактического учета, поставить запрет на выезд или завести новое дело. Так «агенту» дали новую задачу — обратиться за помощью в BYSOL, а потом передать данные перевода с выплаты. Николай говорит, что получил 300 евро, но сообщать реквизиты не стал. Тогда мужчине поручили сняться в видео «Беларусь 1» и рассказать, что якобы фонд не выплатил деньги. Гомельчанин позже объяснял, что текст для интервью ему дали заучить заранее.
— В конце 2022 года Леня предложил мне выехать в Европу, чтобы я за людьми «смотрел» и скидывал всю информацию им, — назвал последнюю полученную задачу Николай. Но говорит, что решил прервать контакты и уехать с помощью BYSOL из страны. Он сменил номер, но тот самый Леня продолжил с ним связываться.
Вербует только КГБ?
Необязательно. Информатора для себя ищут и другие ведомства. Например, в июле 2021-го с волонтеркой «Весны» Евгенией Бабаевой в ИВС общались сотрудники ДФР. Адвокатов при «беседах» не было.
— Позднее они предложили мне условие, что я буду оперативным сотрудником под псевдонимом и стану доносить информацию. Потом мне дали подписать бумажки. Я понимала, что эти бумажки ничего не стоят. Главное для меня было выйти на свободу, а потом разберемся, — рассказала Евгения. Тогда она взяла псевдоним Жанна. А как только оказалась в безопасности, рассказала обо всем публично.
За год до этого, в разгар протестов осенью 2020-го, жителю одного из райцентров предлагали ходить на акции и передавать информацию об участниках, писало «Радыё Свабода». Сам мужчина на тот момент уже сидел на «сутках» в СИЗО. По его словам, сначала в камеру пришел зампрокурора и дал подписать предупреждение, что за протесты он может получить «уголовку», а на следующий день его отвели к сотрудникам ГУБОПиК.
— Спросили, где я работаю, чем увлекаюсь, какие у меня музыкальные увлечения. Спросили, был ли я анархистом или фанатом футбола. Какие фильмы люблю, как собираюсь строить карьеру, о родителях, сестре спрашивали. <…> После долгой паузы они поинтересовались, буду ли я еще ходить на митинги. Я стал говорить, что, конечно, нет. А они: «А если мы тебя об этом попросим?» — вспоминал он. — Мне говорили: «Мы улучшим вам условия в камере, не дадим ход еще трем протоколам на вас, поможем решить все вопросы в городе и на работе».
Мужчине обещали, что он будет «под присмотром», а в СИЗО больше не попадет. Для этого ему нужно было ходить на митинги и встречи активистов из дворовых чатов, а потом передавать фамилии силовикам. Чтобы тот не отказался, пугали, что больше не увидит родителей, угрожали депортацией (мужчина — гражданин другой страны).
Летом 2023-го о настойчивых предложениях о «сотрудничестве» с этим же ведомством правозащитникам рассказывала минчанка, которая отсидела 27 суток на Окрестина. Эту девушку задерживало и допрашивало тоже ГУБОПиК. Силовики вынудили ее дать письменное согласие.
— Наогул «працаваць» па табе пачынаюць з першага допыту: накідваюць усе тэмы і глядзяць на тваю рэакцыю, — вспоминала минчанка. — За гэтыя два гады яны паднабраліся досведу. Напэўна, я дзесьці дапусціла эмоцыю на адно з пытанняў, таму пачалі больш канкрэтна размаўляць. Калі ты не адказваеш, то адпраўляюць «падумаць» на Акрэсціна. [Пасля] даюць падпісаць дакументы пра добраахвотнае супрацоўніцтва, дзе сказана, што я абавязваюся паведамляць любую важную інфармацыю. Потым даюць заданні, і ты іх павінен выконваць. Напрыклад, хадзіць на сустрэчы з патрэбнымі людзьмі з дыктафонам.
Как и многие другие попавшие в эту ловушку белорусы, девушка, как только уехала, сообщила обо всем правозащитникам.
Читайте также
