В Беларуси уже более 1300 политзаключенных. Уничтожены или выдавлены из страны почти все независимые СМИ. Власть планомерно и целенаправленно закрывает частные инициативы во всех сферах: в образовании, медицине, культуре и так далее. Поводом для репрессий становится подписка на «экстремистский» телеграм-канал или комментарий в социальных сетях. Значит ли это, что Беларусь становится тоталитарной страной? Разбираемся в этом термине и характеристиках политических режимов.
От демократии к авторитаризму
Существуют различные типы политических режимов. Глубоко не вдаваясь в детали (существует множество классификаций), можно выделить следующие:
- демократии — в них единственным источником власти признается и является на деле народ, власть сменяется в результате честных выборов, действует разделение властей, существуют гражданские права и свободы и т.д.;
- авторитарные режимы — для таких государств характерна неограниченная власть одного человека или группы лиц, при этом часть свобод для граждан сохраняется;
- тоталитарные режимы — характерна неограниченная власть одного человека, при этом государство вмешивается во все сферы жизни человека и общества, какие-либо гражданские права и свободы отсутствуют.
Также иногда выделяют демократуру (существует на стыке демократии и авторитаризма) — имеются внешние атрибуты демократии (парламент, выборы и так далее), но на практике это скорее авторитарный режим.
Что касается Беларуси, то после провозглашения независимости и до середины 1990-х годов наша страна была демократической. Но после прихода к власти Александра Лукашенко случились:
- ввод силовиков в парламент и избиение депутатов (1995);
- многочисленные нарушения при проведении двух референдумов, а также парламентских выборов (1995 и 1996), что ставит под сомнение законность их результатов;
- принятие законов, не соответствующих Конституции, что неоднократно признавалось Конституционным судом;
- монополизация государственных СМИ.
Финальной точкой стали события конца 1996 года, когда были приняты поправки в Конституцию. Но в реальности речь шла не о небольших изменениях, а совсем о другом документе, при котором в стране возникала суперпрезидентская республика, а баланс между различными ветвями власти был нарушен.
После этого же референдума из части депутатов Верховного Совета (избранного законным путем) с нарушениями была сформирована Палата представителей — нижняя палата Национального собрания. Ее депутаты представляли только 43% избирателей, участвовавших в парламентских выборах. В результате сформировалась политическая система, существующая до сих пор. В ней белорусский парламент стал абсолютно пассивным органом власти. На протяжении первых десяти лет существования депутаты инициировали не более 3,5% принятых законов. Остальные вносились Александром Лукашенко или правительством, но парламентарии ни разу даже не предпринимали попытки наложить на них вето. Оппозицию в Палату представителей за редкими исключениями не допускают до сих пор.
В результате парламент перестал представлять какую-либо угрозу для власти. Полностью лояльным Лукашенко стало правительство, а также суды. В результате с конца 1996 года Беларусь окончательно превратилась из демократической в авторитарную страну.
Эта система в целом сохранялась до 2020 года. При ней власть полностью контролировала политику. Задержания, тюремные сроки, а в конце 1990-х даже исчезновения популярных оппозиционеров начинались после их конкретных действий, представляющих, по мнению власти, угрозу для нее самой. Высказывать эти взгляды — на улицах (но лишь при условии малочисленности акции), в частном кругу, в СМИ или в социальных сетях — в целом не возбранялось. В экономике и культуре существовала возможность для высказывания альтернативных взглядов. Но лишь до перехода определенной линии, которая часто корректировалась (в Беларуси периоды политической «оттепели» часто чередовались с очередными «заморозками») .
Репрессии, последовавшие после президентских выборов 2020 года, заставили сомневаться: не превратилась ли Беларусь в тоталитарную страну? Недавно об этой характеристике вспомнил и сам Александр Лукашенко: «Позволю себе начать с одной цитаты (поймете, кто это написал): „Разрастание культа личности Лукашенко, включая обязательство молодежи слушать его наставление перед началом учебного года, — вполне типичный элемент тоталитарных режимов“, — неожиданно начал он выступление на своем „Открытом уроке“ 1 сентября 2022 года. — Еще урока не было, разговора не было, а уже тоталитаризм. Нам это знакомо, это во-первых. А во-вторых, сегодня не будет никакого тоталитаризма».
Так что же произошло с Беларусью на самом деле?
Три критерия Линца
Автором классических произведений по проблемам тоталитаризма и авторитаризма стал американец Хуан Линц. Он выделяет три ключевых критерия, характерных тоталитарным режимам.
Первый — наличие единого, однако не монолитного центра власти. «Любой плюрализм институций или групп, если он существует, получает свою легитимность именно из этого центра, им опосредуется и возникает в большинстве случаев в силу политической воли центра, а не является результатом развития общества в дототалитарный период», — пишет Линц.
Первый критерий, пожалуй, можно соотнести с белорусским режимом. Например, в нынешней Беларуси власти называют «оппозиционером» Юрия Воскресенского — человека, прошедшего через СИЗО КГБ и после этого демонстрирующего полную лояльность властям.
Второй критерий. Имеется единственная, автономная и более или менее проработанная в интеллектуальном плане идеология. С ней идентифицирует себя правящая верхушка или вождь, а также партия, обслуживающая высшее руководство. «Политика, которую проводит правительство, опирается на идеологию, любые проводимые меры оправдываются ссылкой на нее. Идеология имеет определенные границы, и преступить их — значит вступить в сферу инакомыслия, которое не остается безнаказанным. Идеология не сводится к какой-то конкретной программе или определению общего политического курса, но претендует на окончательное осмысление общества, понимание его исторической цели и объяснение всех общественных явлений», — отмечает Линц.
По его словам, в результате развития идеологии огромной ценностью наделяется образование, возникает большая потребность в определенных культурных инициативах и последующем их массовом распространении. «Это резко отличает тоталитарные системы от большинства традиционных автократий, где поддержкой пользуется лишь внушение религиозных идей (в случае религиозных автократий) или естественно-научное и техническое образование (в светских автократиях)», — пишет ученый. «Пропаганда, образование, обучение кадров, дальнейшая проработка и развитие идеологии, вдохновленная ею научная деятельность, награды интеллектуалам, идентифицирующим себя с системой, чаще оказываются важными именно в тоталитарных, а не в иных недемократических системах», — добавляет он.
Этот критерий не совсем подходит для характеристики Беларуси. В нашей стране отсутствует правящая партия, а также какая-либо выраженная официальная идеология. Вернее, Лукашенко часто поднимал вопрос о ее создании, а на предприятиях и в госучреждениях работают «идеологи», но сформулировать ее с опорой на современность до сих пор не получается.
В последнее время белорусские власти по примеру России делают ставку на победу в Великой Отечественной войне, а также — уже самостоятельно — на историю объединения Беларуси в 1939 году.
Но ставка на сакральность победы как основу нынешнего режима, кажется, не сработала. Одна из причин — в разном «формате» войны в России и Беларуси. Наша страна три года находилась под оккупацией. Белорусы воевали на фронте, но одновременно партизанили, некоторые сотрудничали с врагом (иногда вынужденно, иногда добровольно) или просто выживали. На территории же современной России шли активные боевые действия (от битвы за Москву до Сталинграда и сражения на Курской дуге), русские преимущественно сражались именно на фронтах.
События 1939 года еще более далеки от современных белорусов. К тому же для некоторых из их предков реалии жизни «под поляками» — несмотря на национальный и религиозный гнет — оказались куда лучшими, чем в СССР с его массовыми репрессиями. Консенсуса по поводу этого вопроса в белорусском обществе нет.
Другой же объединяющей идеи власти пока предложить не смогли.
«Отсутствие проработанной идеологии, ощущения общей осмысленности общественной жизни, далеко идущих замыслов, априорной модели идеального общества снижает привлекательность таких режимов для людей, ставящих во главу угла идеи, смыслы и ценности. Отчуждение от таких режимов — при всей их успешности и относительном (по сравнению с тоталитарными системами) либерализме — интеллектуалов, студентов, молодежи и глубоко религиозных людей отчасти объясняется как раз отсутствием или слабостью идеологии», — отмечает Линц.
Кажется, его слова вполне применимы к нынешней Беларуси.
Третий критерий — звучат постоянные призывы к активной мобилизации и широкому участию граждан в реализации политических и коллективных общественных задач. «Это участие реализуется через единственную существующую партию и множество подчиненных ей групп, оно поощряется и награждается. Нежелательными считаются пассивное подчинение и апатия, отход на позиции маленького человека, „хата которого с краю“, характерные для авторитарных режимов», — пишет исследователь.
Этот критерий неоднозначный. Многочисленные субботники или фотографии с акций, организованных властями (вроде совместного похода на парад или мероприятие в своем районе), не назовешь полноценной мобилизацией — масштаб не тот. Да и партии, повторимся, нет, что отчасти компенсируется деятельностью провластных общественных организаций (вроде «Белой Руси», Белорусского союза женщин, БРСМ и других). Но, повторимся, их энергии не хватает, чтобы соответствовать уровню активности нацистской НСДАП или советской КПСС: объединяющей идеологии у них нет.
А вот «отход на позиции маленького человека» теперь в Беларуси не приветствуется. Точнее, он по-прежнему в тренде в отношении обычных людей, а вот от представителей элиты (политической, экономической, культурной) требуется четко обозначить свою позицию. Оставаться нейтральным практически невозможно.
Но все-таки последний критерий скорее не подходит, чем подходит под белорусские реалии. А один полностью соответствующий критерий из трех — слишком мало для перехода к стадии тоталитаризма.
Репрессии против несогласных — черта авторитаризма
Идеи Линца оказались весьма популярными. На их основе американский исследователь Пол Сондрол разработал таблицу, показывающую разницу между тоталитарными и авторитарными лидерами.
Первый критерий — харизма. В девяностые годы и нулевые годы Лукашенко, несомненно, мог ей похвастаться. «Нет, совсем не таким уж слабаком выглядит Александр Лукашенко на фоне своего российского коллеги и оппонента. Стоит сравнить, например, их новогодние поздравления (у каждого — своему народу), чтобы задуматься о том, что в открытых теледебатах, если бы такие вдруг состоялись, Лукашенко, скорее всего, победил бы — взяв аудиторию не только своим безмерным популизмом, но и напором, артистизмом, „душевностью“ и всем тем, что принято называть харизмой», — писал Александр Федута (в книге «Лукашенко. Политическая биография») о 1990-х.
«Как мне говорили опытные специалисты по психологии, харизма — это не только психологическое качество, это еще и соматический эффект, который теряется где-то после 45 лет. Он тонко чувствовал, что от него хотят услышать, и готов был обещать именно этой аудитории. И это был первый такой политик у нас. Остальные до и после него относились к избирателям как к идиотам, которых нужно учить, как думать», — рассказывал в интервью экономист Сергей Чалый. В одном из своих стримов этот аналитик говорил, что Лукашенко теряет свою харизму: «его харизма уходит и убедительности в нем все меньше».
Второй критерий относится к характеристике диктатора: он лидер как индивидуальность или лидер как функция? Последняя характеристика относится как раз к тоталитарным деятелям. Такие люди находятся наверху системы, но при их смерти или отстранении от власти система продолжает функционировать как и прежде. Тогда как авторитарные режимы сугубо персоналистские, они привязаны к конкретному человеку.
Как отмечал Хуан Линц, ни один из авторитарных режимов «не стал утопическим образцом для других». В качестве исключения исследователь приводит Египет времен президента Насера после восстановления независимости в 1950-х — тогда страна была образцом «для арабского мира в силу особых исторических обстоятельств». «Ни один авторитарный режим не захватил воображения интеллектуалов и активистов за пределами своей страны. Ни один не вдохновил на создание международных партий в свою поддержку. Лишь оригинальные решения югославов вызывали у интеллектуалов определенный некритический интерес», — отмечает Линц. Поэтому модель, предложенная Лукашенко, интересна лишь части белорусов, остальные народы к нему равнодушны — тогда как тоталитарные модели (того же СССР) имели последователей в других странах.
После ухода такого человека режим рухнет. Или — в худшем случае — возникнет уже совсем другая авторитарная модель. Так что эта характеристика также не подходит Беларуси.
Третий критерий Сондрола посвящен времени, когда режим прекратит существование. Пока мы оценить его не можем. Но можно предположить, что и по этому критерию Беларусь можно будет отнести к авторитарному обществу. Тоталитаризм предполагает всеобщее, всенародное горе после смерти диктатора, попытку создать культ умершего вождя. Представить реализацию таких действий в нашей стране сложно.
Четвертый критерий — коррупция. По данным международной организации Transparency International, Беларусь в 2021-м заняла 82-е место из 180 стран, оказавшись на одном уровне с Тринидадом и Тобаго и Восточным Тимором. Это свидетельствует о высокой коррупции, более характерной для авторитарного общества.
О пятом критерии, официальной идеологии, мы уже говорили выше. Шестой критерий — ограниченный плюрализм (то есть возможность относительно свободно высказывать отличающееся от официального курса мнение). Плюрализм явно существовал в Беларуси до 2020 года, но сейчас очевидно уменьшился.
Последний, седьмой, критерий выражен в легитимности — добровольном согласии народа на то, что власть имеет право принимать обязательные к исполнению решения. После 2020 года для Беларуси характерна достаточно низкая легитимность власти — именно это заставляет ее делать ставку на силовой аппарат. Это тоже более характерно для авторитарных режимов. В тоталитарных режимах воздействие идеологии таково, что подавляющая часть людей действительно доверяет властям ключевые решения.
В итоге из семи характеристик применительно к Беларуси можно говорить лишь об одной (да и то частично): речь об уменьшении ограниченного плюрализма. По всем остальным критериям наша страна — классический пример авторитарного режима.
А как же репрессии? По словам того же Хуана Линца, тоталитарные системы от других недемократических систем (в том числе, авторитарных) отличает, в том числе, непрекращающийся террор. Но есть важный нюанс: речь идет о репрессиях, «направленных на саму элиту, а не на противников или потенциальных оппонентов системы». То есть тоталитарные режимы репрессируют в первую очередь людей, близких к власти. В Беларуси происходят периодические чистки в элите (вроде ротации в правительстве или силовых ведомствах), но полноценными репрессиями это не назовешь.
Что на выходе? В Беларуси по-прежнему сохраняется авторитарный режим, ставший за последние годы еще более жестким. В нем несомненно есть и тоталитарные черты, но о тоталитаризме во всех его проявлениях речь пока не идет.